Картина потихоньку начинала складываться у капитана в голове — Нэриус расколол орден, украв свиток, упустил его, и тот попал к камарилам. Тогда глава ордена нанял кого-то потолковей, чтобы они вернули ему утраченный артефакт, и так вышло, что хидьяссцы разгадали камарильский план только в Талааре, когда он уже был у Рауда. Вопросом оставалось только то, на кой черт Нэриусу ждать их здесь, в чужом монастыре и чужом королевстве, но тут уж Рауд со своим скудным умишком гадать не брался. Он надеялся, что поймет это позже, когда узнает, для чего вообще этот свиток так нужен.
— Вы подоспели точно в срок, — Возвышенно сказал Нэриус, — Избранная уже ждет…
Рауду показалось, что он попал в какой-то безумный сон. Что еще за “избранная”? Неужели он действительно очутился у к каких-то фанатиков?
Флавио с готовностью кивнул и повернулся к своим наемникам. Рауд не ожидал, что он ни с того ни с сего посмотрит на него.
— С нами прибыл адмирал Орнсон из Гвойна, — Южанин указал Нэриусу на него, — Если бы не он, мы бы не заполучили свиток.
Рауд услышал, как позади него наемники о чем-то зашептались, но виду не подал. Ему и самому вдруг стало интересно, с чего бы Флавио выставлять его перед Нэриусом в лучшем свете? К тому же, еще и адмиралом, которым он никогда не являлся…
Поняв, что нужно что-то сделать, Рауд подошел к церковнику, склонил голову и прижался губами к протянутой ухоженной руке.
— Отрадно, что Свободный Остров Гвойн выбрал праведную сторону, — Нэриус говорил как праведник, но во взгляде его не было ничего светлого и смиренного. Одна лишь железная хватка.
Глава ордена окинул наемников взглядом и пригласил пройти внутрь. Южане двинулись за ним, но как только они прошли, Рауд дернул Флавио за рукав:
— Зачем ты солгал ему про меня? Твоим ребятам это не понравилось.
Южанин лишь улыбнулся, обнажив зубы со слегка длинноватыми клыками:
— Я нье знаю, как они обращаются с пльенниками. Я решил, что тьебе лучше быть гостьем здесь.
Не сказав больше ни слова, он решил догнать своих товарищей. Удивленный внезапной доброжелательностью наемника, Рауд с какой-то растерянностью последовал за ним.
Внутри замок оказался поистине огромным. Снизу его можно было увидеть только с одной стороны, а потому капитан удивился, когда попал в длинный коридор с таким количеством лестниц и дверей, что их нельзя было сосчитать. Здесь, как и в любом другом замке, было сыро и прохладно, на стенах коптили факелы, а из небольших, закрытых витражами окон едва-едва пробивался дневной свет.
Нэриус повел их наверх по широкой лестнице мимо увешанных гобеленами стен. Как ни странно, здесь почти не было монахов, хотя в представлении Рауда они должны были встречаться им на каждом углу. Впрочем, откуда ему знать, как здесь все было до прихода эделоссцев?
Они добрались до большого зала, предназначенного, судя по всему, для редких визитов короля — здесь, среди толстых резных колонн, на возвышении стоял трон, но Рауда удивило не это, а то, что он не пустовал. Сидя в роскошном кресле, их одиноко дожидалась молодая женщина.
Заметив Нэриуса, она медленно поднялась со своего места и спустилась к гостям. Рауд тут же забрал свои мысли об уродливых здешних бабах назад — эта, была, конечно, немного худа на его вкус, но все же довольно хороша. Все в ней — и одежда, и плавность движений — говорило о знатности и воспитании, но у капитана не было никаких догадок, кем могла оказаться эта загадочная особа.
Она подошла ближе, и теперь Рауд мог разглядеть изысканные серьги у нее в ушах и подвеску на изящной шее. Темные, почти черные ее волосы были распущены, но даже не доставали до плеч — это что же, у здешних дам такая мода? Гвойнские девицы никогда не позволяли себе отрезать косу — с ней же в разы красивее — но эту незнакомку это ни капельки не портило.
— Я рада видеть вас всех здесь, — Заговорила она на кирацийском, хотя лицо ее при этом не выражало никакой радости. Да, она была красива — но в то же время казалась холодной и надменной.
Это ведь ее Нэриус назвал избранной? Рауду не слишком хотелось верить церковнику, но незнакомка действительно производила впечатление если не ведьмы, то хотя бы стервы…
При этом Рауд совершенно ее не боялся и не собирался избегать. Высокая, стройная, темноволосая — гвойнские простушки не годились ей и в подметки.
— Мы доставили свиток, госпожа, — Флавио склонился перед ней и вытащил из-за пазухи злополучный пергамент. Это же надо — гордый наемник готов плясать перед женщиной на задних лапках! Что-то подсказывало Рауду, что дело не только в деньгах — видимо, не на него одного незнакомка производила сильное впечатление.
Или это сказывалось долгое пребывание без женщин?
Красавица наконец позволила себе улыбнуться, приняв свиток из рук Флавио. Интересно, как она собиралась хоть что-то в нем разобрать?
Что ж, даже если она ничего не поняла в многочисленных черточках и палочках, то виду не подала — свернув свиток, она оглядела всех наемников и взглядом остановилась на Рауде.
— А ваше лицо мне незнакомо… — Склонила голову незнакомка.
— Я Рауд Орнсон, гвойнский моряк, — Неожиданно для самого себя выпалил капитан.
— Надо же… — Задумчиво протянула красавица, — И как вам Кирация?
— Весьма… красиво.
Томно прикрыв глаза, незнакомка улыбнулась. Рауд ждал, что она все-таки назовет ему свое имя, но женщина ничего больше не сказала. Отвернувшись от Рауда, она вновь посмотрела на стоящих строем южан и объявила:
— Отныне вы будете моей охраной. Совсем скоро здесь будут люди, которые могут оказаться не слишком… доброжелательны ко мне. Вы должны защищать меня от них.
Флавио, покорно, словно верный пес, склонил голову:
— Будет исполнено, госпожа.
Мгновенно позабыв о наемниках, незнакомка вновь посмотрела на Рауда:
— А вы, господин Орнсон, будете моим гостем.
*
Ремора чувствовала себя отвратительно. В последний раз она плавала на корабле так давно, что успела забыть о своей морской болезни. Это плавание казалось ей вечностью, но на душе было противно все-таки не из-за этого.
Она не знала, что будет дальше. Во что их с Тейвоном втянул Лукеллес, загнав на этот корабль? У Реморы было нехорошее предчувствие, постоянно вспоминались слова Эйдена о том, что за мятежом и его предводителем стоит что-то большее. Принцесса боялась, что им предстоит лицом к лицу столкнуться с этой силой, и вряд ли они одержат победу в этой схватке.
Как не одержал Эйден. Когда Ремора узнала, что он натворил, она несколько раз прокляла саму себя за эту наивную идею. Дура! Неужели она не могла догадаться, что Лукеллес перевернет все с ног на голову!? Теперь Престон был мертв, а Эйден из предателя фальшивого сделался настоящим. Ремора не спрашивала напрямую, но понимала, что для Тейвона он тоже умер на том эшафоте, вместе с адмиралом.
Этот мир совершенно обезумел. Сошли с ума даже те, на чей разум принцесса привыкла полагаться — тот же Джеррет! Да, Ремора всю жизнь считала его импульсивным и взбалмошным, но какие-никакие мозги у него все-таки были, иначе как бы он одержал столько побед на море? И все же разум его куда-то подевался, когда ему в голову пришло тащить за собой эту странную девицу из Эделосса. И все бы ничего — чем бы дитя не тешилось! — но ведь он повесил ее на шею Тейвону, а брат в свою очередь — на Ремору.
— Джеррет поклялся этой девчонке, что защитит ее, — Сказал ей Тейвон перед отплытием, — Возьми ее к себе. Как служанку.
— Джеррет, а не ты, — Возразила Ремора, — Какое тебе до нее дело?
— Иногда нам приходится отвечать за поступки наших ветувьяров, — Пожал плечами брат.
Ремора никогда не могла отказать Тейвону, даже если он просил за свое рыжее недоразумение. Как придворной даме ей было разрешено взять с собой одну служанку, и вместо верной и преданной Леды пришлось сделать выбор в пользу незнакомки по имени Селин.
До того, как Ремора увидела девчонку, она не сомневалась, что она — очередная игрушка Джеррета, мимолетное развлечение, про которое он забудет через несколько месяцев, но потом, когда “новая служанка” вошла в ее покои, принцесса окончательно убедилась в том, что адмирал, должно быть, действительно рехнулся.
