Отбросив эти мысли, Рауд развернул свиток и уставился на бесполезные, расположенные аккуратными рядами черточки. В чем заключалась ценность этой дряни, наверное, было известно одному лишь Нэриусу и приближенным к нему церковникам, но раз за свитком велась охота, значит, бросать его на произвол судьбы явно не стоило.

Рауд до сих пор ощущал себя никчемным, но свиток, который он держал в руках, все-таки прибавлял уверенности. Флетчер не станет его убивать, а среди солдат обязательно сыщутся олухи, от которых капитан с легкостью сможет улизнуть. А дальше… дальше он точно не пропадет.

Аккуратно свернув почти драгоценный свиток, Рауд сунул его за пазуху и поплотнее запахнул порванный на рукаве камзол. Он всегда неплохо переносил холод, но здешняя сырость доконает кого угодно, даже северянина.

Не прошло и пяти минут, как в глубине коридоров раздались какие-то звуки, а потом и едва слышные голоса. Рауд напрягся и чуть было не выхватил кинжал из голенища, запоздало вспомнив, что оружия ему не оставили.

Быть может, сам Флетчер ни с того ни с сего пожаловал? Усмехнувшись от предвкушения беседы с этой мразью, Рауд прислушался и с удивлением осознал, что говорили не на кирацийском. И даже не на эделосском.

Этот язык был ему незнаком.

Шаги становились все ближе, голоса — все громче. Что же это за гости такие, что не боятся быть замеченными?

В катакомбах было темно, как ночью, но по мере приближения загадочных иностранцев по коридору, мерцающий, как от факела, свет подкрадывался все ближе.

Рауд принялся считать по голосам — по коридору шли по меньшей мере пять человек. Неразборчивая тарабарщина наконец стала принимать хоть какую-то более-менее внятную форму, и тогда до капитана дошло…

Хидьяс!

Странный южный язык невозможно было спутать ни с чем, и хоть Рауд слышал его в своей жизни всего несколько раз, он был уверен, что в катакомбы пожаловали знаменитые на весь континент наемники из далекого герцогства. Вот только откуда им взяться здесь, в Талааре?

Фигуры в темных плащах и с закрытыми платками лицами наконец добрались до камеры Рауда. Капитан почти угадал — наемников оказалось шестеро, один из них держал в руке факел, остальные — оружие. Три сабли, два арбалета.

Рауд вскочил на ноги, приготовившись к любому повороту событий. Хотя — что он мог сделать? Безоружный, уставший, сидящий за решеткой. Он мог только стоять и смотреть на вооруженных южан, удивляясь собственной беззащитности.

— Кто вы такие? — Спросил он на кирацийском.

Убрав саблю в ножны, один из наемников запустил руку в карман своего плаща и вытащил на свет увесистую связку ключей. Рауд с недоумением уставился на них — видимо, с охранниками уже было покончено.

— Нье прыкидывайса, ты нье из Кырациа, — На ломаном гвойне выговорил наемник, открывая решетку погнутым ключом.

— Кто. Вы. Такие? — Попятившись к стене, повторил Рауд уже на родном языке.

— А расве эта важна? — Наемник дернул за ржавый прут решетки, и дверь с истошным скрипом открылась.

Обнажив саблю, он шагнул в камеру, и Рауд почувствовал, как подзабытый с давней юности страх затрепетал где-то в груди.

Дальше случилось что-то невероятное — капитан запомнил лишь взмах оружия, отражение пламени на лезвии и резкий звук, рассекший воздух. Рауд отскочил к стене, увернувшись от верной смерти, и вцепился пальцами в сырую каменную кладку.

— Чего вы от меня хотите? — Сквозь стиснутые зубы прошипел он, уставившись в удивленные черные глаза наемника. Остальное его лицо было скрыто под полосой темной ткани, но Рауд не сомневался, что южанин обескуражен внезапным сопротивлением своей жертвы.

— Нье сопратывляйса. Ты фсе равно будэшь мертв, — Наемник приблизился еще на шаг. Рауду не оставалось ничего, кроме как окончательно вжаться в каменную стену, провонявшую плесенью.

Что могло их привести сюда? На кой черт шестерым наемникам из далекого герцогства понадобилось тащиться в такое захолустье и обыскивать заброшенную тюрьму захудалого портового городишки?

Им нужно что-то очень ценное. И если у Рауда была хоть капля мозгов, то он мог догадаться, что во всем Талааре ценной можно было назвать только одну вещь.

— Вы ищете… это? — Рука молниеносно скользнула за пазуху и вытащила оттуда чертов свиток. Черные глаза наемника тотчас впились в бумагу, сабля на мгновение дрогнула, но тут же вернулась на прежнее место, угрожая пропороть Рауду кожу на горле в любой момент.

— Не убивайте меня, — Сам не понимая, что он творит, выпалил капитан, — Забирайте свиток. Возьмите меня с собой!

“А я уж найду способ, как от вас улизнуть”.

Видимо, приняв это за проявление редкостной трусости, орава наемников рассмеялась — негромко, но все же явно, и тем более достаточно для того, чтобы уязвить больное самолюбие Рауда.

— Я безоружен, — Прошипел он, — Хотите убить меня — сделайте это в честном бою!

Наемник буквально вырвал свиток из его руки, смяв грубыми пальцами древний пергамент.

— Callacas, — Обратился к наемнику его собрат, один из тех, что стоял с арбалетом. Лицо его так же было скрыто под платком, а потому отличить его от остальных можно было только по росту — этот был чуть выше.

Обратив на себя внимание, высокий скользнул в камеру и забрал свиток. С умным видом развернув его, наемник, очевидно, столкнулся с той же проблемой, что и Рауд несколько минут назад — древние царапины на пергаменте ни о чем ему не говорили.

— Latta renggo pas! — Пылко заявил ему товарищ, придвинув лезвие сабли еще ближе к горлу Рауда.

— Callacas, Tanio! — Высокий аккуратно свернул свиток в тонкую трубку и спрятал к себе в рукав. Взгляд его внезапно переметнулся к Рауду, — Вы веть капитан Орнсон?

Акцент его звучал гораздо мягче, а слова выходили четче и разборчивей. Видимо, высокий знает кирацийский давно и почти в совершенстве.

Но вот откуда ему известно имя Рауда, оставалось загадкой.

— А раз так, это что-то меняет? — Собрав последние крохи храбрости, вздернул подбородок Рауд.

— Думаю, нье для фсех, — Высокий снисходительно оглянулся на четверых наемников позади, и Рауд понял, что он среди них главный, — Но для фас — точно.

Он что-то еще раз сказал наемнику с саблей, после чего тот с плохо скрываемой досадой опустил оружие, и лезвия сменились для Рауда веревками.

Один из южан связал его руки за спиной и буквально вытолкал из камеры, не переставая что-то властно объявлять на своем бестолковом языке. Они осторожно миновали несколько камер и вышли к лестнице, украшенной "оставленными на память" трупами нескольких охранников. Смерть в виде перерезанных глоток пришла к ним быстро, но Рауду это не слишком-то понравилось — не хватало, чтобы он оказался на том свете таким же способом…

К тому моменту, как Рауд покинул сырое подземелье в компании шестерых наемников, на Талаар уже опустилась глубокая ночь. Наемники спрятали своих коней в ближайшем переулке, не особо опасаясь быть замеченными — они вообще казались излишне самоуверенными, но это вселило в капитана кое-какую надежду.

Ему нужно было всего лишь немного времени, и пока что Рауд решил позволить себе эту роскошь.

*

Джеррет осознавал, что спит, но эта мысль довольно часто ускользала от него в самый нужный момент — видимо, один только факт присутствия отца сбивал его с толку, что уж тут говорить о способности трезво оценивать ситуацию?

Он шел по залу, знакомому и незнакомому одновременно. У человеческой памяти есть дурная привычка напрочь стирать все то, что оказалось в ее распоряжении много лет назад. Именно поэтому Джеррет не сразу узнал тронный зал родного дворца, который за двадцать лет успели обновить несколько раз.

Во сне же зал остался прежним — таким, каким он был при отце — с огромными факелами на стенах, большим гобеленом с изображением королевского герба позади трона, рыцарскими латами по обеим сторонам и коричневым зиеконским ковром на полу.

Отец стоял у одного из доспехов, словно и не подозревая, что в зале помимо него еще кто-то был. Джеррет сделал несмелый шаг вперед, но потом все-таки решился и осторожно окликнул: