Не прошло и пары минут, как приглушенные дверью разговоры сменились лязгом стали, криками и топотом. На пол то и дело глухо падало что-то тяжелое, слышался треск старого дерева и скрип солдатских сапог. Билось стекло, трещали, казалось, сами стены, весь дом дребезжал и ходил ходуном.

От страха Селин прикрыла глаза. Она пыталась отгородиться от этого шума, подумать о чем-то другом, но предсмертные крики мужчин за дверью держали ее на поверхности, в сознании, не давали ускользнуть от ужасающей реальности.

Надо было молиться, надо было делать хоть что-то, но Селин не смогла пошевелиться, даже когда лязг клинков добрался практически до ее двери. Страх сковал ее по рукам и ногам, а в доме кричали и сражались, незнакомые люди выплевывали стоны и ругательства одно за другим, пока один из голосов, другой и до боли знакомый, не разрушил оцепенение, в котором все это время пребывала девушка.

Не помня себя, Селин вскочила с места и прижалась ухом к двери.

— Нет! Прошу! — Вопил отец. Этот голос она не спутала бы ни с кем — именно так он орал на нее, когда напивался, вот только сейчас ситуация явно была другой, — Отпустите! У меня дочь..!

От страха у нее всегда тряслись руки, но сейчас почему-то перестали. Селин открыла засов и вылетела из комнаты за считанные секунды, и если бы не перила, за которые девушка успела схватиться, она бы свалилась с лестницы, подвернув ногу.

— Папа! — Не узнавая свой голос, взвыла она.

Сердце бешено колотилось в груди, Селин смотрела на то, что сделали с ее домом, на незнакомых мужчин, на круглые от злости и страха глаза солдата, держащего кинжал у отцовского горла.

Взгляд метался от одного мертвого тела к другому, пробегался по лужам крови, которые теперь ни за что не отмыть, по сломанным перилам и стульям, разбитым стеклам, перерезанным глоткам и остекленевшим глазам.

Смерть выглядела так ужасно, что от нее в тот же миг начинало тошнить. Селин вцепилась в деревянные перила сильнее, словно они могли удержать ее в реальности, не дать взгляду вновь уцепиться за склизские тела и вспоротые животы, побелевшие лица и раскинутые в последнем движении руки.

Вместо трупов она взглянула на людей, что стояли внизу. Солдат ордена остался всего один, и тот угрожал убить отца, а камарилов она насчитала аж целых семь и среди них, естественно, был он.

Чудовище посмотрело на нее и усмехнулось. Всего миг — большего она была недостойна — но и этого хватило, чтобы ощутить всю его ненависть. Другие камарилы, такие же — в темно-красных мундирах, с коричневыми плащами и глубокими капюшонами — тоже смотрели на нее, но им было все равно. А он ее ненавидел.

— Отпусти его, придурок, — Чудовище выставило руку и шагнуло к солдату, — Убьешь старика, и что толку?

Солдат отступил назад, волоча своего пленника за собой. Вырваться отец даже не пытался, лишь безвольно хватался слабыми руками за локти орденского.

— Свиток. Отдавайте свиток! — Потребовал разъяренный солдат.

— Вы организовали засаду, решили застать нас врасплох, — Из тени шагнул другой камарил — высокий, коротко стриженный и бородатый, — Застали?

— Свиток, — Сверкнул глазами обезумевший мужчина, — Или он сдохнет!

Лезвие кинжала вплотную прижалось к шее отца, Селин рванулась вниз, но у первой же ступени замерла. В голову не приходило ни одной связной мысли, лишь страх, страх, страх! Он душил и не позволял думать — Селин могла лишь смотреть.

Смотреть на то, как ее жених смеется солдату прямо в лицо.

— Мне все равно, — Бросил он, — Убивай.

В душе у Селин все похолодело. Впрочем, разве можно было ожидать чего-то другого от Чудовища?

— Ты убьешь его, мы убьем тебя, — Сообщил бородатый, — Ты остался один.

— Нэриус найдет вас, — Брызгал слюной солдат, — Он доберется до свитка!

Внезапный хрип заставил Селин очнуться. Девушка как-то запоздало моргнула, а потом увидела хлынувшую прямо на руки солдату кровь, чье-то стремительное движение, отражение пламени в остро наточенном лезвии.

И вот уже два тела падают на дощатый пол, а сама она летит вниз по лестнице, ноги не слушаются и подгибаются, с губ срывается что-то невразумительное, а перед глазами стоит лицо отца с широко раскрытыми от ужаса глазами.

Чьи-то руки поймали ее уже в самом низу, оторвав босые ноги девушки от залитого кровью пола. Все, что успела Селин — резко повернуться и увидеть хрипящего, захлебывающегося собственной кровью отца и солдатское тело, буквально насаженное на меч, рядом.

— Выпустите! Папа! Нет! — Селин попыталась вырваться, ударила руками в широкую грудь, но хватка ни капельки не ослабла.

Липкие пальцы отвернули ее лицо от отца, и девушка увидела перед собой совсем не старого, но очень сурового из-за густой бороды человека. Он попятился назад, оттаскивая Селин в сторону, а она лишь беззвучно разевала рот — голос отказывался подчиняться, зато слезы полились из глаз фонтаном.

Через мгновение она поняла, что вырываться бесполезно, и тогда сильные руки наконец-то поставили ее на пол, сразу же схватив за плечи.

— Цела? — Грубым голосом буркнул бородач, оглядев Селин с ног до головы.

— Ничего с ней не случилось, — Раздалось из-за его плеча.

Чудовище подошло ближе, лишив Селин возможности спрятать глаза. Все еще пребывая в руках бородача, девушка посмотрела в надменное гладко выбритое лицо, не скрытое под стянутыми в хвост длинными волосами. Лучше бы он прятался за своими патлами, как в прошлый раз.

Как же невовремя бородач решил ее отпустить! Словно вверив Селин жениху, незнакомец отступил в сторону и обратился к остальным камарилам:

— Обыщите дом. Вдруг какая тварь забилась в угол…

— Чего же ты, невестушка!? — Хмыкнуло у Селин под ухом, — Не признала?

— Отец… — Прохрипела она, вновь опустив глаза. На босых ногах уже откуда-то взялась кровь, — Папенька…

— Он мертв, — Холодно сообщило Чудовище, — Этот придурок успел ткнуть его кинжалом.

— Вы могли его спасти, — Вырвалось у Селин. На камарилов она все еще не смотрела, но и на кровь любоваться становилось невыносимо.

— Смотри-ка, голосок прорезался! Я уж думал, не услышу тебя.

Она подняла взгляд. Чудовище улыбалось девушке самым пугающим из всех своих оскалов, серые глаза сверкали презрением и ненавистью. Селин едва заметно попятилась, но жениху хватило и этого, чтобы придраться.

— Боишься? Не надо. Я вроде не ветувьяр…

Грубые пальцы схватили ее за запястье и потянули к себе, Селин успела лишь всхлипнуть и чуть не поскользнулась на кровавых разводах.

— Эй, Ланфорд, поаккуратней! — Бородач уже был наверху и осматривал комнаты, куда они с отцом селили гостей.

— Солдат твой папаша пустил? — Чудовище — назвать его по имени Селин не могла даже в мыслях — склонило к ней лицо.

Девушка отвернулась, и взгляд как назло уткнулся в убитого солдата с перерезанным горлом.

— Морду-то не отворачивай, я все равно знаю, что он. Вот и поплатился…

— Зачем мы вам? — Набралась смелости Селин.

— Дело есть. Как знал, что не хотел твоему папаше доверять. Вот, теперь не придется.

— Ч-ч-что я должна делать? — Заглянуть в глаза. Выдержать несколько секунд. Вот, у нее получилось. Почти.

Чудовище не уродлив сам по себе. Его уродует ненависть и злость, а она всегда хуже морщин, шрамов и неправильных черт.

На самом же деле камарил молод, крепок и статен. Лицо у него мужественное, видное, не простецкое, как у деревенских парней, а вполне аристократическое.

“Радоваться надо, что Нэриус тебе такого жениха подобрал! Все подружки обзавидуются!” — убеждал ее отец, а Селин не оставалось ничего, кроме как покорно кивать и делать вид, что ей не противно от одной лишь мысли об этом человеке.

— С нами поедешь. Сделаешь все, что я скажу. Поняла? — Пальцы на ее запястье сжались чуть сильнее.

— Но… — Запнулась Селин, путаясь в словах и мыслях.

По лестнице застучали шаги, и в поле зрения вновь появился бородач.

— В доме все чисто, — Доложил чудовищу он, — Оставаться здесь нет смысла.