– Квартирку? Саша, но это колоссальные деньги. А у Пети, я так понял, сейчас с бизнесом напряженно. Да я и не хочу вас нагружать.

– Не переживай, – успокоила отца Александра. – Мы потом гараж твой продадим и дачу и компенсируем затраты.

– Я бы лучше на даче жил, – высказался Лев Иванович. – Я же ее сам строил.

– Даже и не думай! С твоим-то сердцем!

– Да я бы рад был помереть на родной даче.

– А я – нет! – почти выкрикнула Александра. – Собирайся, едем на выставку, – тихо, но твердо добавила она.

– Не хочу! – так же твердо ответил ей отец. – Ты, Саша, сейчас мне мать напомнила. Все время пытаешься причинить мне добро и загнать меня в клетку.

При этих словах лицо Александры исказилось гримасой, рот открылся, жадно ловя воздух, а руки охватили голову, как будто намереваясь раздавить. Лев Иванович не на шутку испугался.

– Саша, прости меня, Саша, я глупость сказал, я не это имел в виду, я очень ценю твою заботу, ты столько проявляешь ко мне внимания, что мне… – отец сделал паузу, подыскивая слово, но не нашел. – Мне просто тошно.

Александра разрыдалась. Она выла, лупя ладонями по обитым декоративной пробкой белесым коридорным стенам. Лупила и кричала:

– Господи, за что?! За что мне достались такие инфантильные… такие бестактные… такие черствые родители?! Одна пустилась во все тяжкие… с малолеткой связалась… в игры играет… другой живым в могилу лечь собрался! А мне-то что делать, господи?

Лев Иванович в растерянности бормотал:

– Саша, ты что? Что ты, Саша? Давай я тебя в спальню отведу… Тебе полежать надо, Саша! Ты переутомилась… Ты слишком на мне зациклилась… Я того не стою, Саша. Правда – не стою… Прости меня, Саша. Прости.

Алевтина Сергеевна начала свой трудовой день в десять утра. Разложила на столе телефон, калькулятор и свой гроссбух, чтобы фиксировать ходы, как учили на семинаре. Проверила дополнительный аккумулятор на случай отключения электричества – энергетическая безопасность превыше всего – и включила компьютер. Вошла на платформу. Посмотрела график доллар/рубль. Вчера к вечеру рубль стоял на шестидесяти шести к доллару, а сегодня он вдруг упал на шесть пунктов. Алевтину Сергеевну это озадачило. Так не должно было быть. Вчера за день курс поднялся с пятидесяти восьми до шестидесяти шести, и Алевтина Сергеевна удачно сыграла на повышение. Но что же делать сегодня? Она решила подождать и не открывать позицию. Почитать ленту новостей.

Ошарашивающая новость была топовой. Центробанк поднял ключевую ставку до семнадцати процентов, чтобы коммерческие банки не занимали у него дармовую валюту и не наживались на ней, играя на повышение. К одиннадцати курс вдруг скаканул вверх, потом еще и еще. Алевтина Сергеевна спешно открыла краткосрочную позицию на повышение.

В двенадцать курс начал было колебаться и выбил ее ограничитель потерь – стоп-лосс, который она выставила близко к шестидесяти пяти, пока ходила на кухню за чаем. Она снова открыла позицию. График тут же пополз вниз и снова выбил ее ограничитель, закрыв для нее торговую сессию, а потом резко рванул вверх. Алевтина разозлилась. Она поняла, что это именно та ситуация, когда быки раскачивают график и выбивают из игры мелких игроков. Но ее так просто не возьмешь! Она снова открыла позицию и включила ленту новостей, чтобы не пропустить момент, когда Центробанк предпримет меры для урегулирования обвала рубля. Но Центробанк, похоже, самоустранился. Зато в ленте появилась ссылка на статью, обвиняющую «Роснефть» в провокации обвала. Статью Алевтина Сергеевна внимательно прочитала. Потом появился аналитический прогноз, в котором несколько экспертов хором утверждали, что без вмешательства Центробанка рубль выскочит за отметку сто за доллар.

Алевтину Сергеевну раздирали противоречивые чувства. Как игрок она должна бы радоваться, что рубль может упасть так низко. Но как нормальный человек она понимала, что осуществление такого прогноза будет означать полную катастрофу для многих. Она надеялась, что у зятя нет долларовых кредитов. Но точно не знала. Решила позвонить, поделиться с ним прогнозом. На всякий случай. Вдруг он не читал. Она набрала зятя. Петр не ответил, сбросил эсэмэску: «Я не могу сейчас говорить».

Алевтина Сергеевна заволновалась. Решила позвонить дочери, хотя в последнее время избегала общения с ней. Александра ответила не сразу. А когда отозвалась, то голос у нее был прерывистым. Казалось, она куда-то бежала, хотя Алевтине Сергеевне трудно было это представить, разве что как в замедленном фильме. Алевтина Сергеевна сообщила, что отправляет ей на мейл ссылку на валютный прогноз и пусть она срочно почитает и, главное, расскажет о прогнозе мужу. Александра ответила, что ей сейчас не до прогнозов, что отец с утра куда-то ушел и не берет трубку. Что она оббегала все окрестные дворы и магазины и теперь собирается ехать в их старый гараж, потому что ключей от гаража она тоже не нашла, и есть надежда, что он там, и только бы с ним ничего не случилось.

Тогда Алевтина позвонила внучке. Маша ответила, что сейчас она с клиентом и что у нее сегодня еще три показа, поэтому она и так понимает, что валютный прогноз плохой, а отца она все равно до вечера не увидит, если увидит вообще, потому что он днюет и ночует в своем офисе. Алевтина Сергеевна попросила Машу продиктовать мейл отца, отправила Петру ссылку на прогноз и только после этого почувствовала, что исполнила свой долг перед семьей.

Потом она побежала на кухню посмотреть, какие у нее запасы соли, сахара, круп и спичек. Соли было две пачки, сахара – десятикилограммовый мешок, а вот круп оказалось маловато. У нее возник порыв сбегать вниз, в магазин, запастись на всякий случай продуктами, но она взяла себя в руки. Алевтина Сергеевна вспомнила, что она теперь уже не нищебродка и не надо потворствовать старым инстинктам, подошла обратно к компьютеру и переключила экран с почтовой программы «Мейл.Ру» на график торговли.

…За то время, пока она читала аналитику, общалась с семьей и проверяла кухонные запасы, график успел хоть и ненадолго сходить до восьмидесяти рублей за доллар. Алевтина Сергеевна впала в ступор. Играть на повышение или уже все? Как учили, она десять раз вдохнула-выдохнула и повращала плечами, призывая интуицию. Интуиция велела ей идти ва-банк и не закрывать позицию. И вдруг курс стал резко падать. Так резко, что у нее закружилась голова, как будто она падала вместе с ним. Она теряла, но не верила, что интуиция подвела ее и что она приняла желаемое за действительное. В четыре часа за окном стемнело – и комната погрузилась во мрак. Алевтина Сергеевна пристально смотрела на экран, словно бы ее взгляд мог потянуть график вверх. В пять часов это случилось. График пополз. Но это продолжалось недолго. В семь он шарахнул вниз до шестидесяти восьми. Алевтина Сергеевна с ужасом осознала, что при последнем открытии она не выставила ограничивающий убытки стоп-лосс. Ее депозит обнулился. Это означало, что вся прибыль, которую она заработала после знаменательной покупки валюты в начале ноября, улетела в биржевую трубу, и она выбита из игры окончательно и бесповоротно. А Центробанк так и не предпринял никаких мер по регуляции курса – во всяком случае, в ленте новостей никаких сообщений на эту тему не было. А курс упал. Алевтина Сергеевна закрыла сессию, выключила компьютер, пересчитала наличку в кошельке, оделась, взяла с крючка у двери пару прочных матерчатых сумок и пошла вниз в магазин – закупать консервы, крупы, чай и кофе.

Когда она вернулась, притащив бакалеи столько, сколько смогла унести, на шум бряцающих жестянок и шуршавших кульков из комнаты выскочил Антон. Его грива была вздыблена как у льва, и даже борода распушилась во все стороны словно наэлектризованная. Будь у Алевтины Сергеевны настроение получше, она бы спросила его, не терся ли он бородой об экран компьютера. Он подхватил купленные Алевтиной Сергеевной стратегические запасы и потащил на кухню, насвистывая на ходу «О соле, о соле мио».