Рен плакала оба дня аукциона, слишком подавленная потерей всего этого искусства. Она не знает о предмете, который я купил для нее на другом аукционе, о предмете, который ее мать заметила в каталоге Sotheby's и сразу же позвонила мне, чтобы рассказать об этом.

Впрочем, она узнает это достаточно скоро. Например сегодня вечером.

Мы объездили всю Европу. Провели месяц в Японии. Лето в канадских горах. Две недели в Швейцарии. Мы возвращаемся на домашнюю базу, потому что это необходимо, и Рен любит встречаться с Мэгги, Ларой и Брук, которые учатся в колледже в Нью-Йорке. Кроме того, она хочет проводить время со своей матерью.

Ее отношения с отцом по-прежнему не самые лучшие, и был даже период, когда она вообще с ним не разговаривала, но сейчас они разговаривают больше. Она даже сходила к нему вчера в канун Рождества, что было огромным шагом вперед. Он живет с Вероникой, которая больше на него не работает. Она ненавидит искусство, но ей нравится тратить деньги Харви.

Это не модно — проводить каникулы в Хэмптоне, но моя мама всегда хотела быть законодателем моды. Больше похоже на то, что она переняла фирменный стиль Ланкастеров: Мне наплевать на то, что подумают остальные.

Мать Рен тоже здесь, потому что я попросил ее прийти. Я хочу, чтобы она стала свидетельницей того, что должно произойти сегодня вечером, потому что это поменяет правила игры.

Это изменит жизнь.

“Хорошо, та да!” Рен пинком распахивает дверь и раскидывает руки, платье облегает ее чертовски сексуальное тело, как я и предполагал.

Мой взгляд блуждает по ней, не уверенный, на чем остановиться в первую очередь. ”Срань господня".

”Что ты думаешь об этом?" Она поворачивается, показывая, что вся ее спина полностью открыта, прежде чем она снова поворачивается ко мне лицом. “Тебе нравится? О, я уже могу сказать, что нравится.” Я бросаюсь к ней, мои руки на ее талии, мои губы на ее губах. Она прижимает руки к моей груди, снова удерживая меня. “Где твоя рубашка?”

“В гардеробе, который ты заняла”.

Она скользит руками вниз, ее пальцы сжимаются вокруг пояса моих брюк. “Я думаю, тебе стоит пойти на рождественский ужин именно в таком виде”.

“Хорошо”. Я дергаю за вырез ее платья, эластичный материал свободно движется, пока не высовывается одна идеальная грудь. “И ты должна пойти вот так”.

“Я так не думаю.” Она отпускает меня и устраивается поудобнее, насмешливо глядя на меня. “Тебе уже нужно собраться до конца”.

Одеваясь, я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на растущую во мне нервозность, надеясь, что эта слишком наблюдательная девушка еще не раскусила меня. Она, по-видимому, ничего не замечает, ее хорошее настроение летает в воздухе, и я тоже не могу удержаться от улыбки.

Вот что она со мной делает. Делает меня счастливым. Поднимает меня. Это не позволяет мне оставаться полным мудаком — большую часть времени. Она милая, веселая, умная и интересная, и мне нравится проводить с ней каждый день.

И хотя мы молоды, и ей только что исполнилось двадцать гребаных лет, я без сомнения знаю, что не хочу проживать свою жизнь без нее. Мне нужно сделать все официально.

Надеюсь, она скажет "да".

В конце концов мы покидаем гостевую комнату, которую делим, и спускаемся вниз в официальную столовую, где все ждут. Напитки в наличии, а закуски всегда в наличии. Мать Рен разговаривает с Алиссой, которая беременна ребенком Гранта — девочкой.

Просто осознание того, что она собирается произвести на свет женщину, полностью изменило моего брата. Он стал добрее ко всем женщинам и не позволяет нашему отцу говорить ни одного плохого слова о том, что первый внук — девочка.

Даже если он этого хочет, старый женоненавистник.

Финн приехал в Хэмптон один — вечно холостой и счастливый. Шарлотта со своим мужем Перри, и, хотя они через многое прошли, они выглядят счастливыми. Влюблёнными. Папа разливает скотч, а мама хлопочет над цветочными украшениями. Рен идет ей на помощь — моя девочка тоже все еще любит суетиться, — и пока она отвлекается, я проверяю, чтобы предмет, который я доставил ранее, был там, где я велел его поместить. Я проверяю свой карман, чтобы убедиться, что кольцо все еще на месте, и да, у него не выросли ноги и оно не убежало.

Черт, я нервничаю.

“У меня есть объявление”, - кричу я в комнату, и все поворачиваются, чтобы посмотреть на меня с вопросительным выражением на лицах.

Особенно у Рен.

Молясь изо всех сил, чтобы не испортить свою подготовленную речь, я приступаю к ней.

“Итак, была девушка, которую я не знал, которая вошла в кампус на первом курсе, и я подумал, что она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Я возненавидел ее с первого взгляда.”

Мои братья смеются. Как и мой отец. Моя мама только вздыхает и качает головой.

Рен улыбается мне, уже зная эту историю.

“В ней было что-то такое, что я видел в себе, хотя я никогда по-настоящему не верил, что у нас есть что-то общее. Как мы могли? Она была полной противоположностью мне, по крайней мере, я так думал. Пока мы вместе не начали изучать психологию в выпускном классе. Наша учительница поставила нас в пару для проекта. Я многое узнал о ней, а она многое узнала обо мне. И да, нас начало тянуть друг к другу, так что теперь мы здесь. Вместе последние два года. Лучшие два года в моей жизни.” Я улыбаюсь ей, и она улыбается в ответ, выражение ее лица тоже внезапно становится нервным. Знает ли она, что я собираюсь сделать? “Я понял, что то, что я видел в ней раньше, не было тем, что я видел в себе. Нисколько. Рен не такая, как я. Она — настоящая часть меня. И я не могу представить свою жизнь без нее”.

В комнате воцарилась полная тишина. Глаза Рен блестят от непролитых слез.“Ты можешь ненавидеть меня за то, что я делаю это в твой день рождения и Рождество, но…” Я подхожу к ней и опускаюсь на одно колено, беря ее за руку. “Рен, я чертовски сильно тебя люблю. Ты выйдешь за меня замуж?”

Я лезу в карман и достаю кольцо, которое выбрал специально для нее.

Солитер с одним бриллиантом круглой огранки. Простое. Три карата. Достаточно большие, но не слишком большие, как кольца, которые носили все другие невесты Ланкастер, которые когда-либо существовали.

И оно свисает с палочки вишневого леденца.

“О Боже мой”. Она разражается смехом, ее щеки розовеют, и я улыбаюсь. “Это правда, Крю?”

"Ответь мне, Птичка." Я протягиваю ей леденец — и кольцо.

“Да”, шепчет Рен, ее взгляд встречается с моим, когда она кивает снова и снова. “Да, да!”

Я снимаю кольцо с подставки и надеваю ей на палец, и она раскрывает их, бриллиант подмигивает ей и почти ослепляет меня.

Поднимаясь на ноги, я притягиваю ее в свои объятия, целуя до бесчувствия. Кто-то начинает хлопать, и вскоре весь зал наполняется аплодисментами. Даже мой отец хлопает и улыбается, и это настоящее достижение.

“Боже мой, я люблю тебя”, - говорит Рен только для меня, целуя меня еще раз.

“Что, черт возьми, здесь делает леденец?” — спрашивает Финн, его взгляд опускается туда, где я все еще сжимаю его в руке.

“Личная шутка”, - говорю я ему.

Рен легонько шлепает меня по груди, улыбаясь.

Ее мать подходит к нам, притягивая меня к себе, чтобы она могла быстро поцеловать меня в щеку. “Я так горжусь тем, что ты мой будущий зять”.

”Спасибо". Мы с Сесили всегда ладили. Мы оба хотим только самого лучшего для самого важного человека в нашем мире. Рен.

“Ты готов сделать ей второй подарок?” — спрашивает Сесили.

Рен ахает, ее широко раскрытые глаза смотрят на меня. “Есть еще один подарок? Крю, если ты будешь продолжать в том же духе, то в конечном итоге никогда не сможете превзойти самого себя”. Я просто смеюсь. “Я не беспокоюсь об этом. И да, Сесили. Я пойду возьму его.”

Я захожу в маленькую гостиную, которая соединена со столовой, и беру холст, прежде чем принести его в столовую, чтобы Рен могла его увидеть. В тот момент, когда она замечает его, она прикрывает рот рукой, ее глаза расширяются от шока.