Я замолкаю, воспоминания причиняют боль. Я была легковерной. Совершенно невинной. Я так сильно верила в него, что думала, мы могли бы быть вместе. Он был бы моим парнем.

"Что случилось?” — тихо спрашивает Крю.

“Он хотел встретиться со мной. В Центральном парке в прекрасный весенний день, так что я согласилась.” Я сжимаю губы, мой взгляд становится отстраненным. “Но я взяла с собой своих друзей. Они не отпустили бы меня одну.”

“У тебя хорошие друзья”.

“Были. Мы все пошли разными путями, когда я поступила в Ланкастер”. Вздох покидает меня. “Он так и не появился, и я была просто… опустошена. Мы прождали в парке несколько часов, пока не начало темнеть. Мои друзья утешали меня, но я плакала, стоя посреди Центрального парка, думая, что меня бросили. В тот момент, когда я вернулась домой и, наконец, проверила форум, у меня была куча прямых сообщений от него, кричащих на меня заглавными буквами, что он на самом деле пошел в парк. Он даже видел меня, но был зол, потому что я привела своих друзей. Он сказал, что просто хотел, чтобы я была там одна.”

“Если бы ему было пятнадцать, ему было бы все равно” замечает Крю.

“Вот именно. И ему не было пятнадцати. Ему было тридцать девять. Женат, у него пара детей. На фотографиях, которыми он поделился со мной, был его старший сын”. Аппетит покидает меня, и я отодвигаю тарелку. “Я была так унижена”.

“Как ты узнала, что он был отцом-извращенцем, который хотел переспать с маленькой девочкой?” Выражение лица Крю стало грозным.

“После пропущенной встречи я не могла перестать плакать, и я была так подавлена. Я перестала с ним так часто разговаривать, а он продолжал уговаривать меня встретиться с ним, но я отказывалась. Я думала, он просто снова обманет меня и не появится. Я так рада, что не поехала." У меня вырывается прерывистый вздох. “Мои родители знали, что я расстроена, но я бы им ничего не сказала. В конце концов мой отец проверил мой телефон и узнал об отношениях, которые у меня были с мальчиком. Он тот, кто обнаружил, кем он был на самом деле, наняв частного детектива. Это было так неловко”.

“Что произошло после этого?”

“Оказывается, парень разговаривал с другими девушками моего возраста и даже встречался с некоторыми из них — и насиловал их”.

“Срань господня”. Крю на самом деле выглядит удивленным.

Я киваю. "Да. Мне повезло. Как только все это произошло, мои родители — мой отец — перешли в режим полной защиты. Он никуда не отпускал меня одну. Я должна была постоянно сообщать, где я нахожусь. Они установили трекер на мой телефон. Они не позволили мне проводить ночи в домах моих друзей. Я была в полной изоляции," — объясняю я.

“Звучит ужасно”.

“Это было так, и я все время была так напугана. Я не доверяла ни себе, ни своему суждению. Этот парень обманул меня, и это было больно. Мои родители заставили меня подать заявление в Ланкастер, хотя я и не хотела туда поступать. Я хотела остаться со своими друзьями и пойти в ту же среднюю школу, что и они, но мои родители хотели, чтобы я была в безопасности. Мой отец не доверял мне.”

“Ты чувствуешь себя в безопасности в Ланкастере?”

“В последнее время — нет. Я не обращала внимания на то, что происходило на самом деле последние три года, так что, думаю, я действительно чувствовала себя в безопасности. Неведение — это блаженство, я полагаю? Незадолго до того, как мне исполнилось пятнадцать, мой отец пришел ко мне, объяснив, что такое бал невинности и как он работает. Что это означало. Он хотел, чтобы я дала себе обещание и поклялась, что не буду вступать в сексуальные отношения ни с одним парнем, пока не выйду замуж. Я думаю, он боялся, что я приму неверные решения, о которых в конечном итоге пожалею. Как— раньше.”

“Это… тяжеловато”, - говорит Крю. “И тебе не нужно платить за ту единственную ошибку, которую ты совершила, всю оставшуюся жизнь”.

Он прав. Я знаю, что это так. “В то время это было именно то, что мне было нужно. Во что я твердо верила. Я думаю, что все еще верю, но теперь…Я не знаю.”

Крю хмурится. “Что ты имеешь в виду?”

“Мне почти восемнадцать. И, как ты уже знаешь, меня никогда не целовали. Я не могу прожить жизнь полностью защищенная, не так ли? Мне нужно поэкспериментировать. Знакомиться с парнями. Ходить на свидания. Целоваться с ними. Позволять им прикосаться ко мне. Верно?”

17. Крю

Весь этот день стал для меня полным откровением. Раскрыл многие секреты Рен по мере того, как она раскрывает их мне, слой за слоем, кусочек за кусочком.

Пока она не обнажаятся полностью и не спрашивает меня, стоит ли ей ходить на свидания и позволять парням трогать и целовать ее.

Просто использование слова "парни" во множественном числе заставляет мою кровь закипать. Я не хочу, чтобы кто-нибудь прикасался к ней.

Кроме меня.

“Это зависит от тебя” наконец говорю я, кладя свои скрещенные руки на край стола. “Ты хочешь встречаться с другими парнями? Целовать их? Позволять им прикасаться к тебе?”

“Я не могу вечно оставаться девственницей”, - шепчет она.

“Не то чтобы тебе нужно пойти и трахнуть какого-то случайного парня с первого раза”, - огрызаюсь я, звуча как ревнивый мудак.

“Я не хочу этого делать”, - сразу же говорит она. “Я просто… у меня были кое — какие мысли в последнее время. Сделать кое-что.”

Она чертовски заинтересовала меня этим заявлением. “Например, что?”

Рен быстро качает головой, глядя на стол. “Я не могу сказать”.

"Почему нет?"

“Это слишком неловко”. Ее голос звучит несчастно.

“Давай, Птичка. Это всего лишь я. Мы находимся в общественном месте. Окруженные людьми. Насколько это может быть плохо?”

“Обещаешь, что не будешь надо мной смеяться?” — шепчет она, смотря на стол.

“Посмотри на меня”. Она поднимает взгляд, и я сохраняю выражение лица как можно более нейтральным. “Я не буду смеяться над тобой”. Я бы никогда не стал смеяться над ней. Уже нет. Не после того, как она так многим со мной поделилась. Она была такой открытой. Такой уязвимой.

"Хорошо." Прерывистое дыхание покидает ее, когда она смотрит на меня.

Она наклоняет голову влево, затем вправо, как будто разминает шею и готовится выскочить на ринг, готовясь к бою. “Я была одна прошлой ночью, и я… О Боже, я не могу сказать это вслух”.

Ее лицо пунцовое. Что бы она ни сделала, ей стыдно за это. Я могу предположить только несколько вещей, которые она могла бы сделать прошлой ночью в одиночестве, поэтому я решаю сказать это за нее.“Неужели ты…трогала себя?”

Ее зеленые глаза широко раскрыты и бездонны. "Да."

Мой член дергается. “Ты трогала себя пальцами?” Она кивает. “Заставила себя кончить?”

Снова кивок. ”Пару раз".

Иисус. Мой член твердый.

“Я смотрела порно. Впервые. На всем протяжении. Я имею в виду, я всякое видела. Изображения. Клипы. Ты же знаешь, как это бывает в Интернете. Ты не можешь избежать секса. Он повсюду. Но я сидела там и смотрела двадцатиминутное видео между мужчиной и женщиной, и это было… это было так горячо”. Она звучит взволнованно. Как будто она все еще возбуждается, просто думая об этом.

Я ерзаю на своем месте. “Что тебе понравилось больше всего?”

Она хмурится. “Что ты имеешь в виду?”

Наверное, я гребанный мазохист. Это единственная логическая причина, по которой я задаю ей подобные вопросы.

“Какая часть видео тебе понравилась больше всего? Что тебя больше всего возбудило из того, что ты увидела? Что они сделали?”

“О”. Еще больше покраснев, она оглядывает ресторан, как будто проверяет, обращает ли кто-нибудь на нас внимание, но это не так. В заведении шумно, в воздухе витает низкий гул множества разговоров. Я на гребаном взводе, ожидая услышать ее ответ. “Это так неловко. Мне становится жарко от одной мысли об этом.”

Жарко и влажно — вот что я хочу сказать, но я молчу.

Она на самом деле обмахивает лицо пальцами, и это чертовски мило.