“Вставай, детка”, - шепчет он, и то, как он называет меня "детка", заставляет меня растаять. Я упираюсь коленями в край кровати и приподнимаюсь, его член толкается у моего входа. Он протягивает руку, приспосабливаясь, и когда я медленно опускаюсь на его длину, мы оба стонем от удовольствия.

Так он намного глубже проникает в меня, и я на мгновение замираю, позволяя своему телу перестроиться. Это всего лишь третий раз, когда мы занимаемся сексом, и я чувствую, что в этой позе мы движемся от нуля до шестидесяти, но, Боже мой, я не хочу останавливаться. Мне нравится, какой глубоко он вошел.

Как мы близки.

Я смотрю на него сверху вниз, наклоняясь для поцелуя, и он становится грязным в считанные секунды. Его язык, его зубы, его губы. Он пытается поглотить меня, и я хочу позволить ему это.

Я хочу его.

“Встань обратно”, - призывает он, и я так и делаю, это медленное скольжение моего тела верхом на его члене почти заставляет мои глаза скоситься от удовольствия. Я продолжаю это делать. Вверх и вниз. Аккуратно и медленно. Мой взгляд устремляется к зеркалу, останавливаясь на том месте, где соединяются наши тела.

Я действительно вижу, как он входит в меня, и это все, что для этого нужно.

Я кончаю, прижимая его к себе, мои внутренние стенки доят его, вырывая оргазм прямо из него, пока он тоже не кончает. Это слишком много.

Недостаточно. Меня так сильно трясет, что, клянусь Богом, я сейчас потеряю сознание, и когда это наконец закончится, когда все, что я могу сделать, это прижаться к нему, мое сердце грохочет в ушах, он скользит руками по моей заднице, касаясь места, где его член все еще находится внутри моего тела… Он скользит пальцами вверх, вдоль моей щелки, дразня это запретное место и посылая по мне электрический разряд.

“Тебе это нравится?” — спрашивает он, его голос полон самодовольного удовлетворения.

“Я… я не знаю”, - честно отвечаю я. Я в шоке, что он прикоснулся ко мне там.

Он делает это снова, и я сдерживаю стон.

Хотя, должна признаться, мне это понравилось.

Мне это очень понравилось.

46. Крю

Эта девушка, черт возьми.

Она грязная и согласная на все, и такая чертовски отзывчивая. Звуки, которые она издает, то, как она выгибается, прижимаясь ко мне, как будто она не может насытиться. Когда я опустился вниз, ее киска была очень мокрой, пока я продолжал лизать ее.

Черт, я бы сделал это снова. Прямо сейчас, если она мне позволит.

Я рискнул, прикоснуться к ее заднице после того, как она выдоила оргазм прямо из меня. Я хотел проверить ее. Посмотреть, на что она способна. Наверное, я двигаюсь слишком быстро.

Но ее киска сжалась, когда я прикоснулся к ней там. Она извивалась, хныкала и практически умоляла о большем, когда я продолжал в том же духе.

Моя маленькая бывшая девственница готова на все.

Как, черт возьми, мне так повезло?

Как только мы приводим себя в порядок, мы заканчиваем на том, что лежим в моей постели, бездельничая остаток дня.

В конце концов она берет помаду и подходит к зеркалу над моим комодом, наклоняясь, чтобы внимательно наблюдать за собой, пока наносит ярко-красный оттенок. Ее задница приподнята, и я вижу сладкую тень ее киски в этой позе.

Мой член поднимается навстречу случаю, стремясь вернуться внутрь.

Она поворачивается ко мне лицом, потирая свои рубиново-красные губы, помада все еще зажата в ее пальцах.

”Что ты об этом думаешь?"

“Чертовски сексуально”, - говорю я, не отрывая взгляда от ее сисек.

Она знает, куда я смотрю, потому что кладет пустую руку на бедро, издавая разочарованный звук. “Я говорю о своих губах”.

Я останавливаю свой взгляд на ее губах, созданных для греха, накрашенных глубоким, насыщенным красным. “Иди сюда, я хочу посмотреть как они будут смотреться на моем члене. Тогда я скажу тебе, что я думаю.”

Смеясь, она закрывает помаду и кладет ее на комод, прежде чем неторопливо подойти к кровати. Когда она подходит достаточно близко, я хватаю ее, притягивая к себе. Я собираюсь поцеловать эти прелестные губки, но она уворачивается от моего рта.

“У меня есть план”, - практически мурлычет она.

"Какой?"

“Я хочу попробовать сделать то же самое, что и в прошлый раз”. Когда я хмурюсь, она объясняет “Я хочу поцеловать тебя. Оставить отпечатки губной помады на твоей коже. Ты сказал, что этот оттенок будет смотреться лучше, помнишь?”

Я действительно помню. Подожди, пока она не знает, что еще я для нее припас.

”Попробуй". Я широко раскрываю руки и позволяю им упасть рядом со мной, как будто я беспомощен. Она меняет положение, снова оседлав меня. Она касается кольца — своего кольца, — которое висит на моей цепочке, выражение ее лица задумчивое.

“Ты хочешь его вернуть?” — спрашиваю я, зная, каким будет мой ответ, если она скажет "да".

Твердое "нет".

Рен медленно качает головой. “Я не знаю, что я собираюсь сказать, когда меня спросят, где оно находится”.

“Ты потеряла его?” И это правда.

Она потеряла это — свою девственность — из-за меня.

“Он разозлится”.

“Он будет злиться, что бы ты ему ни сказала. Что бы он сделал, если бы ты сказала ему правду?” Я приподнимаю бровь.

“Он сорвёт это прямо с твоей шеи”. Она проводит пальцем по золотой цепочке.

“Я бы не дал ему такой возможности”. Моя улыбка самодовольна. Я мог бы победить Харви Бомонта. Этот человек меня не пугает. Мне всю свою жизнь приходилось иметь дело с моим отцом и дядями. Эти парни убили бы Бомонта одним гребаным взглядом.

“О, ты такой крутой”, - дразнит Рен.

”Тебе это нравится“.

"Нравится”, - шепчет она, прежде чем наклониться и прижаться губами к моей груди. Дважды.

И еще несколько раз.

Я наклоняю голову, наблюдая, как она оставляет свой след, с удовольствием наблюдая, как ярко выделяется красная помада на моей коже. Она откидывается назад, изучая свою работу, ее губы изогнуты в улыбке с закрытым ртом.

“Мне это нравится”.

Я поднимаю на нее взгляд. “Ты немного странная, Птичка”.

“Я не думаю, что ты возражаешь”, - говорит она, и ее щеки слегка розовеют.

“Мне нравится все, что делает тебя счастливой”. Я тянусь к ней, но она спрыгивает с моих колен и хватает свой телефон. “Ты уверена, что твой отец не найдет эти фотографии?”

“Я уверена”. Она кивает. “Я сменила свой пароль”.

“Что делать?”

“О, я определенно не собираюсь тебе говорить”. Она направляет свой телефон на меня, делая несколько шагов ближе, чтобы сосредоточиться на том, где находятся отпечатки поцелуев. “Это будет хорошо выглядеть”.

“И ты сказала, что не хочешь воссоздавать это”, - бормочу я.

Она хмурится. “Воссоздать что?”

“Твое любимое произведение. Миллион поцелуев в твоей жизни. Ты делаешь это прямо сейчас. Я твой холст”.

Она моргает, глядя на меня. “Я думаю, что так и есть”.

“Я не возражаю”.

“Теперь я хочу заняться твоей спиной”, - говорит она, просматривая фотографии на своем телефоне. “О, это выглядит потрясающе. Именно так, как я и хотела.”

“Ты знаешь, что я хочу сделать?”

“Что?” — спрашивает она, не отрывая взгляда от фотографий.

“Я хочу видеть, как эти ярко-красные губы плотно обхватывают мой член”.

Ее широко раскрытые глаза поднимаются на меня. “Никаких фотографий, верно?”

Мне бы очень понравились фотографии. Я бы никогда не поделился ими ни с одной живой душой. Только с ней.

“Если ты не хочешь, чтобы я тебя фотографировал, тогда я не буду”, - говорю я. Я не Ларсен фон Веллер, это уж точно.

“Я не знаю”. Она медленно качает головой, и в этот момент я понимаю, что она все еще не полностью доверяет мне.

И я также понимаю в этот момент, когда она наклоняет голову и плотно обхватывает своими красными губами головку моего члена, что я хочу ее доверия больше всего на свете.

Как ей удалось преодолеть железную крепость и пробраться в мое сердце за такой короткий промежуток времени? Я был тем, кто отказывался верить в отношения, любовь и всю ту чушь, которая с этим связана. Когда ты живешь в такой семье, как моя, ты постоянно становишься свидетелем фальшивой любви. В предшествовавших нам поколениях браки заключались как деловые сделки. Могущественные семьи собираются вместе и становятся намного более могущественными. Черт возьми, это все еще случается. Посмотрите на мою сестру, вышедшую замуж за мужчину из-за нашей и его фамилий.