“Если ты порвешь его, я сделаю тебе больно”.

Он хихикает у моего уха. “Такая свирепая. Ты научилась делать это быстрее, Птичка.”

Благодаря ему. И моей матери. И моему собственному "я". Мне не нужно все время бояться и волноваться. Я могу все делать сама.

Я могу быть самим собой. Мне не нужна ничья помощь — если только я сама не попрошу об этом.

И я знаю, что совершенно нормально просить об этом.

“Сейчас одиннадцать пятьдесят две”, - шепчет он мне на ухо. ”Хочешь быть голой и в моей постели к полуночи?"

"Нет. У нас гости,” — чопорно говорю я. “Я хочу быть прямо здесь с бокалом шампанского, и мы сможем выпить друг за друга, когда часы пробьют двенадцать. Что ты об этом думаешь?”

“Я думаю, ты пытаешься воспроизвести свою самую глубокую фантазию”, - говорит он.

“Я думаю, ты хочешь воспроизвести мою самую глубокую фантазию, благодаря этой вечеринке, которую ты мне устроил”, - напоминаю я ему.

Я помню, как не так давно рассказывала ему об этом. Как я хотела устроить комбинацию вечеринки в канун Нового года и дня рождения. И все же мой день рождения закончился. Год почти закончился.

Наступает новый год, и моя жизнь вот-вот изменится. Это уже произошло.

В наилучшем из возможных способов.

“Как насчет того, чтобы мы выпили друг за друга, поцеловались прямо в полночь, а потом ты можешь отнести меня в свою постель и делать со мной все, что захочешь”, - предлагаю я ему.

“Черт, ты серьезно?” Я поднимаю на него взгляд, чтобы увидеть выражение надежды на его лице, и мне хочется рассмеяться.

“Я абсолютно серьезна”. Это меньшее, что я могу сделать после всего, что он мне дал. Кроме того, я выиграю от этого, несмотря ни на что.“Я могу заставить Эза и Малкольма в конце концов всех выгнать”.

Я улыбаюсь. “Звучит как план”.

“Позволь мне взять немного шампанского”.

Он оставляет меня стоять у елки, и я поворачиваюсь к ней, слегка касаясь ветвей. Изящные украшения, висящие на ней. Все они белые, а некоторые выглядят сделанными из крученого стекла. Нежные снежинки и деревья. Тонкие стеклянные шарики и скрученные леденцовые палочки.

“Держи”. Крю протягивает мне бокал с шампанским, полный золотистой шипучей жидкости, оставляя один для себя. Музыка выключается, и включается телевизор, одно из тех шоу с обратным отсчетом в канун Нового года. “У нас есть три минуты до полуночи”.

“Все ближе”. Нервы бурлят у меня в животе, и впервые за эту ночь я чувствую себя хорошо. Я чувствуют себя правильно. Этот новый год будет полон бесконечных возможностей. Больших перемен. Нас ждёт захватывающее будущее.

Люди начинают раздавать шляпы и дуделки, и я беру одну и дую ею в лицо Крю. Он морщится и выхватывает ее у меня из рук.

“Какой цвет ты нанесла сегодня вечером?” Он говорит о моих губах.

“Благоразумный — это название”. Я улыбаюсь, отчаянно желая сделать глоток шампанского, но желая дождаться, когда пробьет полночь. ”Тебе нравится?"

“Мне до сих пор нравятся все цвета на твоих губах. Лучший подарок, который я когда — либо мог сделать тебе — и себе.”

“Ты так и не сказал мне, как отреагировал продавец, когда ты сделал свой запрос”, - поддразниваю я его.

“Она подумала, что я шучу”. Он хихикает. “Затем я пустился в долгие объяснения об искусстве и истории, стоящей за ним, и когда я закончил, она сказала, что с удовольствием поможет мне”. Его взгляд находит мой. “Она сказала мне, что я, должно быть, действительно люблю эту девушку, и я сказал ей "да". Вообще-то, да.”

Мое сердце переполнено эмоциями от того, что он только что сказал. То, как он смотрит на меня. Толпа собирается вокруг телевизора, некоторые из них стоят близко к нам, а у Малкольма есть дуделка, которой он дует на нас, заставляя меня смеяться.

“Обратный отсчет почти начался!” — объявляет кто-то.

“Меньше минуты”, - шепчет Крю, и я понимаю, что не хочу смотреть это по телевизору, когда мы могли бы выглянуть в окно и засвидетельствовать часть реального обратного отсчета, происходящего снаружи. По крайней мере, мы сможем увидеть фейерверк.

“Давай посмотрим на город”, - предлагаю я, и мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть в окно, спиной ко всем.

Он наблюдает за мной. И я наблюдаю за ним. Когда все остальные начинают обратный отсчет, он делает то же самое, его голос мягкий.

Только для меня.

“Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть.”

Я присоединяюсь к нему.

“Пять. Четыре. Три. Два. Один.”

“С Новым годом, Птичка”. Его лицо так близко, его губы касаются моих, когда он говорит.

"С Новым годом," — бормочу я перед тем, как поцеловать его.

Несмотря на крики и вопли гостей нашей вечеринки, я также слышу глухие взрывы фейерверков, взлетающих в воздух. Рев людей, приветствующих новый год на улицах. Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на фейерверк. Красно-белые вспышки цвета заполняют небо, и Крю обнимает меня за плечи, прижимая к себе, его бокал звенит рядом с моим.

“За новый год”, - говорит он.

“За новый год”, - повторяю я, прежде чем мы оба выпиваем.

Шампанское шипит у меня в горле, и я делаю еще один глоток, в конце концов осушая бокал. Крю делает то же самое, забирая у меня бокал и ставя его на ближайший столик, прежде чем хватает меня за руку и уводит обратно в свою спальню.

Мы забываем обо всех остальных. Мы сосредоточены только друг на друге.

Внутри темно, шторы раздвинуты, чтобы впускать хоть немного света от других небоскребов, и когда он притягивает меня к себе, я охотно подчиняюсь. Тихий стон вырывается из меня, когда он проводит руками вверх и вниз по моим бокам, его пальцы собирают ткань моего платья.

“Я не могу насытиться тобой”, - говорит он как раз перед тем, как его рот оказывается на моем, и я полностью открываюсь ему, мой язык устремляется навстречу его языку. Поцелуй головокружительный. На вкус он как шампанское, и когда его руки скользят под подол моего платья и опускаются на мой голый зад, я дрожу.

Он замирает совершенно неподвижно.

“На тебе нет трусиков”.

“На мне также нет лифчика”, - говорю я ему.

Голодный блеск в его глазах посылает жар между моих ног, и он быстро разворачивает меня так, чтобы я оказалась к нему спиной. Он проводит пальцами по моей обнаженной коже, прежде чем расстегнуть молнию. Тянет её вниз, пока платье не становится свободным на моем теле, свободно падая с меня. Он нетерпеливо стягивает его с меня, пока оно не превращается в кучу у моих ног, и я отбрасываю ее, собираясь снять свои золотые босоножки на шпильках, когда он останавливает меня, положив руку на мое обнаженное бедро.

“Не снимай их”, - практически рычит он.

Я делаю, как он просит, и когда он снова поворачивает меня к себе лицом, наши рты жадно встречаются, его руки, кажется, везде одновременно. На моей талии, на моих бедрах. Моей груди. Моих сосках. Он обхватывает меня между бедер, его пальцы дразнят, погружаясь внутрь, и я расслабляю мышцы бедер настолько, насколько могу, желая большего.

“Я хочу трахнуть тебя у стены”.

Все мое тело загорается от его предложения.

Хмм. Мы никогда раньше этого не делали.

Следующее, что я помню, это то, что я прижимаюсь к стене его спальни, рядом с окнами, город предстаёт перед нами. В недавнем прошлом я бы сходила с ума, боясь, что кто-нибудь может увидеть нас… меня…совершенно голыми.

Теперь мне все равно. Я слишком опьянена желанием. Потребностью чувствовать, то как он движется внутри моего тела, пересиливает все остальное. Медленно он прижимается своим полностью одетым телом к моему обнаженному, и я с шипением выдыхаю, моя кожа оживает от прикосновения его рубашки и брюк к моей коже. Он целует меня в шею, его руки слегка лежат на моих бедрах, его рот опускается к моей ключице. Моей груди. Он сгибает колени, его губы обхватывают один сосок, и я запускаю руки в его волосы, прижимая его к себе.

“Черт, ты прекрасна”, - бормочет он мне в грудь, его рука скользит вниз, чтобы погладить меня между ног. Я мокрая. Я слышу, как его пальцы скользят по моему желанию, и закрываю глаза, слегка ударяясь затылком о стену. Уже побежденная его прикосновением.