— Принудить ума много не надо, — сдержанно ответил Христов. — По-твоему меня интересует связь со зверем? Ты давно в зеркало смотрелась?

— Тогда хватит! Слышите меня, хватит! — неистово перебила его Мурси, вырываясь и брыкаясь изо всех сил. — Не сбежали со мной в тот день, не нашли меня после на Кибекс, не высвободили от пиратов, не решились вступить в союз, значит, сейчас отпустите! Дайте действовать, чего держите?

— А ты, наверное, уже забыла, какой была тогда, перед побегом? — зло хмыкнул Христов, укрощая психосилой «зверя», прижимая лицо капитана плотнее к своим бедрам. — Я ведь знаю, что ты всегда желала физической близости со мной. Не я сублимирую здесь и сейчас, а ты. Сама озвучила, о чём в данный момент мечтаешь. Думаешь, мне неведомо, каким грехом в пору юности думы ты свои наполняла? Чем сны раскрашивала? Какие узорные позы фантазией заплетала? И за это тоже имею право требовать благодарности. Я не разрушал твою личность ранним растлением. Всегда снисходительно относился к обрушающемуся, подобно лавине, на меня обожанию, но никогда не выходил за рамки роли воспитателя. Какими бы уловками ты не пользовалась, чтобы соблазнить меня и сбить с Пути истинного!

— Что?! — негодующе взвыла Мурси и вновь попыталась вырваться, колошматя руками докуда дотягивалась, дёргая наставника за робу, стараясь дотянуться до лица, расцарапать. Без толку. — А как я могла относиться к вам по-другому? Мы были предначертаны друг другу самим Вселенским Разумом! В мою голову это вбивали с малых лет!

— Бред волколака! Ты хотела в это верить, хотя все вокруг твердили, что я всего лишь воспитываю тебя. Всегда! Но кто же у нас в монастыре слыл самым упрямым? Ты воспитывалась как оружие и на момент побега была всё ещё бесполезной для моих целей. Тебе следовало пройти долгий Путь, прежде чем ты научилась действовать, полагаясь на Разум. Но чувств к тебе я никогда не испытывал, тем более окрашенных в тон, о котором ты мечтаешь. Я просто исполнял свой долг, чтобы ты, когда придёт время, исполнила свой.

Сердце Мурси перестало биться. Она замерла на месте, руки и ноги её мгновенно онемели. Злость сменилась беспросветным отчаянием, которое начало засасывать в свою пучину. Пол покачнулся. В этот момент Христов отдёрнул свои руки: ошейник слишком сильно стал бить током, переходя и на него. Голова Мурси освободилась, и она подняла глаза, отстранилась, заглянула в его. Жестокие и холодные. Как последняя надежда в памяти выплыло бережно хранимое долгие годы воспоминание.

— А как же поцелуй?

— Какой? — ответил вопросом на вопрос наставник, на лице которого при этом не дрогнул ни один мускул.

— В храме, когда вы учили меня пользоваться мечом…

— А, то недоразумение? Я уже и забыл, — холодно оскалился Христов. — Да, признаю. Это был единственный раз, когда я не сдержался и поддался твоим соблазнам. Ты так мастерски в тот день подстёгивала меня к близости, я даже слегка ошалел. Меня, конечно, Гидрос предупреждал, что как раз в таком возрасте девочки и начинают свои невинные игры. Изображала трепетную птичку, а действовала исключительно как зверь, ведомый инстинктами и гормонами.

— Вы думаете, что в тот день я вас пыталась соблазнить? — ледяной водой окатили капитана с головы до пят последние слова наставника, холодный пот побежал по спине. Она ещё сильней отклонилась, попыталась попятиться, всё так же на карачках, неудачно поставила руку, и та подвернулась, опрокидывая её на спину. Христов не шевелился, сидел с застывшей на лице гримасой издевательского надругательства над святой простотой.

— Конечно. Задом своим елозила по моему паху, — хлёстко продолжал наставник. — Хитрый расчётливый зверь. Но, заметь, я сумел себя остановить. И даже потом, приходя ночами в твою келью и смотря на спящую свою ученицу в соблазнительных позах, я не притронулся к тебе и пальцем. Боролся со своими низменными желаниями и всегда их побеждал. Хотя это было абсолютно не запрещено. Бакич и Локич уже с полгода ходили за мной по пятам и занудствовали, когда я разрешу и им присоединиться к таким воспитательным практикам. Но я знал, что это испортит тебя как оружие. Ты станешь бесполезной, лишь только вкусив удовольствие физической близости.

— Я всего лишь оружие для вас? Всегда была всего лишь долгозреющей бомбой? — прошептала Мурси. Она уже сидела ровно, но никак не могла побороть душивший и отвлекающий её от переживаний ошейник. Всё оттягивала его и оттягивала, не замечая разрядов.

— Конечно, — как будто удивлённо подтвердил Христов. — Я тебя создал. Ты же ничто без наставника, стоящего позади! Так и должно быть. Ученик всего-навсего тень своего учителя. Думаешь, кто распространил слух о том, что тебя нельзя убивать? — губы Христова искривила надменная ухмылка. — Кто создал ту Матильду, которую боятся все, включая самого Дуку? Ты же не имеешь ничего своего! Всё в твоей жизни благодаря мне. Друзья, работа, любовники, связи. Сама по себе ты ничтожество, ноль без палочки, блуждающая планета без солнца.

Мысли Мурси поплыли в густом тумане. Она попыталась сосредоточиться, чтобы триггер не помешал расслышать новую порцию желанной правды.

— Тебе нехорошо? — глумливо поинтересовался Христов. — Ведь если тебя не направлять, ты просто зверь. Бешеный мутировавший волколак. Думаешь, кто указал жителям Кибекс на твою любовь к котикам? Кто соврал Ровка, якобы тебе двенадцать и ты девственница? Кто платил Верненну, чтобы он приглядывал за тобой?

Мурси показалось, что она распадается на части. Не чувствовала больше ни рук, ни ног, не нашлось в ней силы сопротивляться надвигающейся тьме, что пожирала изнутри. Реальность потонула в серых тонах. Только холодные светло-серые глаза и надменная, презрительная улыбка учителя ярким пятном маячили перед глазам. Капитан потянула мучавшую её удавку руками вниз, вскинула голову и завыла. С надрывом, сотрясая стены, будто и в самом деле превращалась в зверя.

Ошейник не пропускал энергию. Атака захлёбывалась в районе шеи, сжигая там кожу, расшатывая нервы. А Мурси только продолжала тупо выть от другой, более страшной боли, разбивающей на мелкие осколки. Столько лет она растила прочную пуповину из иллюзий, связывающую её с наставником, и только затем, чтобы вот так легко он душу ей вынул, разорвал сердце, щёлкнул по носу, оставляя на лице ассиметричные полосы психосильной системы. Столько лет мечтала узнать правду, бредила мигом откровения. Получила.

Душераздирающий рёв вновь вырвался из её горла. Сидит теперь вот перед ним на коленях, воет, с пробитой улыбкой рыбы, а вокруг в одночасье из всего стало ничего. Её внутренний мир целиком поглотила Пустота. Невыносимая лёгкость бытия расползлась и погасла, оставляя вместо себя беспроглядную дыру. Правда взорвалась сверхновой, сметая волной остатки человечности. Зверь, просто зверь, орудие, натренированное на убийство. Как волколак ждёт на коленях команды «фас». Из маленькой сердечной раны на теле мироздания разрослась брешь размером с целую бесконечность. Теперь не зашить, не скрепить ничем. Всё кончено. Нет надежды. Нет света. Оборван Путь. Она всего лишь орудие. Орудие…

***

Постепенно вой перерос в скулёж. На смену тупой боли пришло осознание, что надо как-то выживать. Тёмная Материя взяла под контроль психику и тело. Настало время грызть себя изнутри только мыслями, опускаясь ниже на дно. Стоны перешли в беззвучные рыдания. Мурси сама подползла к наставнику и уложила голову обратно ему на колени, орошая обильными слезами его ноги.

— Тише, кворчонок, тише. Всё Путём. Я должен был, — тихо проговорил Христов, успокаивающе гладя её по голове. — Капля яда не повредит. Эмоции наделяют мир красками, но в то же время искажают реальность. Никогда не стоит забывать об этом. Отринь хаос, стремись к гармонии. Будь со мной рядом, не подведи.

Мурси молчала, позволяя ненавистному и обожаемому наставнику утешать её, шептать нежные слова. Хватая как воздух его изменчивую ласку. Злая кровь всё ещё бурлила и жаждала освободиться, но и её уже взяла под контроль Тёмная Материя. Жизнь не сказка, жестока. Обессиленная, в полуобмороке, Мурси едва держалась, чтобы не рухнуть в затягивающую темноту забвения, которое открывалось прямо за гранью её опустошённого сердца. Истина всегда приходит с болью, только через страдания познаётся любовь. Грех перечить наставнику. Наказание неминуемо. Не разомкнуть, не разорвать, не убежать. Сколько ещё таких беспощадных фактов припасено у Христова за пазухой? И, несмотря на это, Мурси будет продолжать следовать за ним. Привычное, высасывающее силы одиночество. Комфортная боль. Сладкий вкус горькой правды на языке.