По словам детектива, миссис Уитмор лишилась пятидесяти тысяч долларов в облигациях.

Беатрис захлопнула тетрадь, швырнула ее на кровать и в ужасе прикрыла рот руками. Только что она изучала полную ведомость ограблений банковских ячеек. Тетрадь принадлежала преступнику — Биллу Томпсону.

Макс говорила Тони, будто обнаружила новую улику, «неоспоримое доказательство». Наверняка она и имела в виду этот журнал. Ни много ни мало, ей удалось найти тетрадь с подробным описанием расхищения ячеек. Беатрис снова взглянула на замечание красными чернилами на полях. Почерк очень походил на максовский — она насмотрелась на него достаточно, переписывая ее рукописные заметки. По-видимому, Макс каким-то образом выкрала журнал у Билла, а потом подложила его в ячейку Дорис. «Но зачем?» Ведь это было рискованно. А если бы Билл стал там искать? Он же знал Дорис.

Ответил ей голос Макс: «С Дорис было по-другому. У нее имелся ключ».

У Билла не было ключа от ячейки 547. И Макс попросила Тони вернуть этот ключ Беатрис. Что могло означать лишь одно: подруга хотела, чтобы она нашла этот журнал.

Девушка мерила шагами комнатку, пытаясь во всем разобраться. Макс передала ей все изобличающие улики. И еще тот ключ без всяких отметок. Почему подруга доверилась ей, а не собственному брату? Уж Тони-то живо сообразил бы, как поступить со всем этим компроматом. Но Макс только и велела, что надежно спрятать ключ. И обещала отыскать ее, когда все закончится. Вот только никогда это не закончится. Тони именно так и дал понять. Макс никогда не поверят, как и не допустят проведения обысков в банке. Ситуация складывалась совершенно безвыходная.

Беатрис рухнула на кровать и уставилась на закрытую тетрадь.

Следующим утром от глубокого сна Беатрис пробудили лучи солнца. Беспокойные ночевки в здании даром не прошли, и голову от подушки ей удалось оторвать с превеликим трудом. Девушка поморгала на слепящее солнце и резко села. Она опаздывала на работу. Одежда после сна измялась, кроме того, у нее не имелось с собой даже такой мелочи, как зубная щетка. Беатрис бросилась в ванную хотя бы прополоскать рот и пригладить волосы. Видок у нее был, словно она ночевала под мостом, но ничего, сойдет, махнула она рукой. Выбегая из номера в незастегнутом пальто, она вовремя вспомнила, что позабыла под подушкой изобличающий журнал. Вернулась, сунула его в сумку и помчалась в морозное утро.

До Рождества оставалось одиннадцать дней. Улицы уже пестрели зелеными и красными гирляндами, а тротуары заполнились улыбающимися и оживленно болтающими людьми, в предпраздничном настроении направляющимися на работу. Беатрис приходилось их обгонять, прокладывая путь по грязному снегу. Когда она в конце концов добралась до Евклид-авеню, 1010, опоздание уже составляло двадцать минут. Она поспешила к лифтам, проклиная все часы на свете. Ей совершенно не хотелось привлекать к себе внимание в контрольно-ревизионном отделе — во всяком случае, до тех пор пока она не удерет отсюда.

Когда же Беатрис вышла из лифта, то сразу поняла, что проблема перед ней назревает гораздо более серьезная, нежели излишнее внимание к собственной персоне. Все до одного столы в бюро оказались пустыми, в то время как секретарши сгрудились в углу и тихонько переговаривались. Девушка так и застыла у входа, изумленно уставившись на невиданный беспорядок. Несомненно, что-то произошло, и притом весьма значительное. Ее первым порывом было развернуться и дать деру из банка, убраться отсюда как можно скорее. Вот только с побегом пока придется повременить. Все ее пожитки так и оставались на одиннадцатом этаже. Надо продержаться всего лишь один день. Беатрис осторожно приблизилась к женщинам.

— Что происходит? — шепотом обратилась она к Франсин.

Было странно видеть вечно сутулящуюся за печатной машинкой коллегу стоящей теперь в углу машинописного бюро.

— А ты разве не знаешь? — отозвалась Франсин, возмущенно уставив на нее свой острый нос.

У Беатрис екнуло сердце.

— Нет.

— Судя по всему, твоя подружка Максин замышляла кое-что похуже, чем даже мы все себе представляли!

На хмуром лице женщины явственно читалось: «Виновна в соучастии!» Девушка раскрыла было рот, чтобы возразить и выяснить подробности, но не успела она и пикнуть, как к сборищу подлетела мисс Каннингем.

— Дамы! Дамы, внимание! — прогремела шарообразная женщина. — Возвращайтесь на свои места. У нас Первый кливлендский банк, а не кружок кройки и шитья. Я занесу в ваши табели десятиминутный простой!

— Я… Я ничего не понимаю! — вскрикнула близкая к истерике Беатрис.

— В самом ближайшем времени мистер Томпсон лично обсудит с каждой из вас события последних двадцати четырех часов. — Мисс Каннингем уставилась на девушку уничтожающим взглядом. — Власти поставлены в известность, так что рекомендую вам оказывать полное содействие.

Беатрис побледнела и пребольно закусила губу, чтобы не сорваться. Встреча с Тони, обнаруженный журнал, ключи у нее в кармане и обещание подруге — все это уже ничего не значило. Она опоздала. Макс схватили.

Следующий час прошел для Беатрис в мучительном ожидании вызова в кабинет мистера Томпсона. Она слышала, как одно за другим выкрикивали имена машинисток, после чего каждая поднималась и торжественно шествовала на допрос. Все они возвращались в замешательстве и даже не осмеливались заговорить друг с другом, однако девушка заметила, как дамы обменивались многозначительными взглядами. Одна из сестер Гримм все-таки украдкой посмотрела на нее, но быстро отвернулась и покачала головой.

Беатрис так и подмывало удрать, однако чутье ей подсказывало, что стоит хотя бы дернуться в сторону двери, и путь немедленно преградят вооруженные охранники. И все же, рассуждала девушка, если бы ее хотели арестовать, наверняка схватили бы еще на пороге банка.

Наконец мисс Каннингем выкрикнула и ее имя. Остальные секретарши не смогли удержаться и разом повернули к ней головы, когда она встала и на негнущихся ногах проследовала в кабинет мистера Томпсона. Ей пришлось сжать кулаки, чтобы не было заметно дрожи рук. Она словно шла на собственную казнь.

Беатрис открыла дверь. Мистер Томпсон, сидевший за столом, поднял на нее взгляд и тепло улыбнулся. К немалому удивлению девушки, даже после того, что она узнала о нем — о его грабежах и распутстве, — ей пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться в ответ.

— Закрой дверь, пожалуйста, — приветливо произнес мужчина без всякой тени обвинения.

Беатрис подчинилась.

— Присаживайся. — Он указал на стул. — Это утро выдалось не совсем обычным, но я хочу заверить тебя, что мы по-прежнему считаем тебя частью семьи Первого кливлендского банка. Нам просто необходима твоя помощь.

— Что случилось? — Девушка осторожно приблизилась к столу.

— Я надеялся, ты мне расскажешь об этом. — На лице мистера Томпсона не читалось и намека на вину или сожаление по поводу всего, что он натворил.

Беатрис оставалось только подыгрывать. Она опустилась на краешек стула и сцепила руки на коленях.

— Прошу прощения, сэр, но я понятия не имею, что происходит.

Мужчина окинул девушку внимательным взглядом, всем видом давая понять, что подозревает ее в утаивании чего-то важного. Вот только откуда ему было знать, сколь многое ей открылось за последние дни? Впрочем, его как будто удовлетворило полнейшее замешательство девушки.

— Возможно, и не имеешь. У нас есть все основания полагать, что сегодня ночью твоя подруга Максин незаконно вторглась в здание банка. — Мистер Томпсон умолк, наблюдая за реакцией девушки.

На лице Беатрис читалась только оторопь, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Кроме того, нами обнаружены свидетельства, что она здесь ночевала.

— Не понимаю. Прямо здесь и ночевала? — Девушка стиснула руки, изо всех сил стараясь не отводить от Билла взгляд. Тот, судя по выражению его лица, принял охватившую ее панику за потрясение.