Конец 50-х годов. Я закончил Литинститут в Москве, произведения мои стали публиковаться в центральной печати, обо мне заговорили. В это время была сформирована делегация для оказания шефской помощи киргизским ребятам, служившим на Балтийском флоте. Меня пригласил бывший тогда первым секретарём Фрунзенского горкома партии Турдакун Усубалиев и предложил полететь с делегацией в Ленинград. Труппа Киргизского Театра оперы и балета пребывала в те дни в Ленинграде, где на студии “Ленфильм” шли съёмки балетного фильма “Чолпон”. Там я и встретился с исполнительницей главной партии Бюбюсарой Бейшеналиевой. Потом я понял — то было предопределено судьбой.
Когда я на катере в сопровождении двух-трёх матросов подплыл к крейсеру “Аврора”, на палубе стояла наша делегация. Среди её членов была и светлоликая, с радостно сияющими глазами Бибисара. Её стройный стан и тёмные волосы нежно ласкал лёгкий морской бриз. Она с улыбкой помахала нам рукой. Раньше мы слышали друг о друге, но лично знакомы не были. Как-то легко и быстро мы сблизились, почувствовали удивительную взаимную симпатию. Это невозможно передать словами. Наверное, ты не поверишь, если я скажу, что чувства наши вспыхнули мгновенно и запылали, как огонь. Мы были поражены тем, что не встретились раньше. Люди вокруг, пение птиц, шелест листвы, шорох морских волн — всё воспринималось вокруг совершенно по-иному. Мир вокруг меня стал неузнаваем — ярче и краше...
Какие счастливые часы мы провели в бесконечных беседах, мгновения или, может быть, века, без устали гуляя вдоль берегов Невы в ленинградские белые ночи! Вся прежняя жизнь словно отошла на второй план. В мире были только я и она. Она и я... Промелькнуло несколько дней, делегация уехала в Киргизстан. Я страдал, не находя ни сил, ни желания оставлять половину своего сердца на берегах Невы. В конце концов, сославшись на то, что по делам мне нужно заехать в Москву, я остался в Ленинграде. Через 2-3 дня направился в столицу. Следом за мной примчалась и Бибисара. Лишь один день и одну ночь мы провели вдвоём в гостинице “Москва”. Но это были незабываемые часы духовного общения. Мы прощались вновь и вновь и не могли расстаться. Наконец я проводил Бюбюсару на электричке до самого Ленинграда. Она упорно порывалась проводить меня обратно до Москвы, но я насилу отговорил её.
С этого времени и до самой смерти Бибисары, на протяжении четырнадцати лет, огонь в моём сердце ни на минуту не угасал. Конечно, не утихали все эти годы пересуды и сплетни, доставляя нам много неприятностей...
Бибисара получила образование в Ленинграде, хорошо разбиралась в театре, кино, литературе. Её суждения и оценки искусства были оригинальны и глубоки. Трудно передать словами то влияние, которое оказала эта неповторимо талантливая и изумительно красивая женщина на всю мою жизнь и творчество.
У кого-то может возникнуть вопрос, почему же эти двое, любившие друг друга, как в сказках “Тысяча и одна ночь”, не соединили свои судьбы? Когда я заводил речь об этом, Бибисара переводила разговор на другую тему или просила не торопиться. Позднее мы получили новые квартиры в соседних подъездах дома на Дзержинском бульваре. Вскоре, когда мы были одни, Бибисара произнесла с печальной улыбкой:
— Ачинов (она придумала это обращение из начальных букв моей фамилии и имени), я понимаю, что ты хочешь сказать. Говорят, по-настоящему любящие друг друга люди не соединяются. — Она немного помолчала. — Может, так и должно быть. Обыденность семейных будней убьёт любое великое чувство. Зачем нам свою любовь связывать путами брака?
Позднее я понял, что отказ Бибисары был её попыткой уберечь меня (о себе она и не думала) от жестокой расправы партийных “товарищей”, от травли коллег по литературе»[42].
К сказанному можно добавить, что Чингиз Торекулович и после тридцати в любви был настоящим пылким юношей, тем юным Султанмуратом из «Ранних журавлей», сжимающим у сердца платочек с вышивкой от Мырзагюль-бийкеч и сгорающим от настоящей бури чувств. Это чувство к Бибисаре возвышало до небес, одновременно сжигая изнутри, причиняя только ему ведомое страдание, потому что художнику всё было мало, он желал всё большего и большего, его натура жаждала полного и безусловного слияния и единения. Любовь расширяла его творческий мир, как вселенная расширялась со скоростью света после «большого взрыва». Можно понять, почему Сейит в той же «Джамиле» начал рисовать, бредить по каким-то неведомым чувствам и желаниям из-за обуявшей его любви.
В этой истории отношений Чингиза и Бибисары существует и некая боковая линия. Ещё до Айтматова великая артистка пережила другую, не менее легендарную историю, которая хорошо известна в стране и проливает неожиданный свет на личность этой выдающейся женщины.
«L’amour a ses plaisirs aussi bien que ses peines» — у любви, как говорят французы, большие знатоки этого вопроса, есть свои удовольствия, но и свои напасти. Поистине драматическая любовь этой удивительной женщины и прекрасного врача, совершенно неординарного человека, своего рода киргизского Меджнуна — Муртазы Асанова, о чём целую книгу написал его коллега и друг Тазабек Касымбеков, вполне подтверждает правоту этой галльской народной мудрости.
Рядовой студент Киргизского госмединститута конца 1950-х, Муртаза влюбился в балерину тривиально — оказался на балете, в котором она танцевала, — и в первый же миг, что называется, потерял разум. На что он мог рассчитывать? Ведь таких, как он, были десятки, сотни, тысячи. И всё-таки Муртаза оказался тем редким исключением, которое и позволяет нам назвать его Меджнуном страсти, человеком, безоглядно бросавшим себя в полыхающий огонь рокового для него чувства, сжигавшим себя, глубоко при этом страдая и одновременно наслаждаясь этим горением, не думая о последствиях. Отныне он не пропускал ни одного представления с участием Бибисары, жадно впитывая каждое её движение, всматриваясь в каждую черту её лица, тела, восхищаясь мельчайшими нюансами её артистического мастерства. Тогда-то он с трепетом в душе понял, что по-настоящему болен, болен неизлечимой болезнью — любовью.
Мы сказали, что Муртаза был обычным, ничем особо не выделявшимся на общем фоне студентом. Всё же это не совсем так, скорее наоборот. У него, настоящего киргизского красавца, были свои тайные воздыхательницы — и в институте, и за его стенами. Вообще он был рождён, как отмечает автор книги, покорителем сердец, Дон-Жуаном, а со специальностью врача карьеру он сделал бы, не прилагая к тому особых усилий. Учился хорошо, был абсолютно самостоятельным молодым человеком, имел прекрасное чувство юмора, занимался спортом, но любовь к Бибисаре круто переломила его жизнь. Как говорят те же французы, «Полюбишь женщину — полюбишь и её собаку».
Это и произошло с Муртазой — он вдруг решил стать артистом балета. И, недолго думая, поступил в балетную студию при оперном театре, бросив любимый мединститут. И стал, о сила любви, достаточно успешным танцовщиком, каждый день до седьмого пота трудясь в репетиционном зале. Конечно, у него не было тех знаний и той профессиональной выучки, той школы, что была у великого Урана Сарбагышева или замечательного Роберта Уразгильдеева — звёзд киргизского балета, но на него всё равно не могли не обратить внимания. Приметила его, наконец, и Бейшеналиева, в то время бесспорная примадонна киргизского балета.
Тогда они и познакомились. И, наконец, наступил тот вожделенный для Муртазы день, когда он смог открыто признаться в любви к балерине. Как сообщает автор книги, особого впечатления это на Бибисару не произвело. В то время она уже успела пережить первую свою семейную драму — расставание с талантливым композитором Акматом Аманбаевым, за которого студентка Ленинградского хореографического училища им. Вагановой вышла в восемнадцатилетнем возрасте.
Обжёгшись однажды, Бибисара опасалась завязывать сколько-нибудь серьёзные отношения, тем более что к этому времени она уже сделалась звездой киргизской сцены, гордостью страны, депутатом, лауреатом. Жизнь её теперь протекала на виду, она уже не принадлежала себе, и в этом заключалось главное препятствие. Словом, она сразу отказала Муртазе. К тому же по-настоящему сильной привязанности не возникло — мешали традиции, опасения, возможные кривотолки, а они не могли не возникнуть вокруг имени примадонны, с которой почитал за честь станцевать сам Никита Хрущев в Кремле, за которой ухаживал Исхак Раззаков, затем — Турдакун Усубалиев, долго добивался её согласия выйти замуж Салмоорбек Табышалиев, ректор единственного тогда университета республики. Среди поклонников балерины был Салмоорбек Акиев, известный партийный и советский деятель, дипломат, а другой высокопоставленный воздыхатель как-то попросил балерину снять башмачок, и, наполнив его коньяком, залпом выпил.
