Кончуджок был голь перекатная, в буквальном переводе его имя означает «безголенищный», то есть носящий чарыки, обувь из сыромятной кожи, а вот сын его Кимбильди стал весьма деловитым и предприимчивым человеком, баем по местным меркам. Сын Кимбильди — Айтмат, хотя и не сумел сохранить отцовское состояние, всё же в нищету не впал и даже построил для своих соплеменников водяную мельницу, остатки которой Чингиз видел ещё в детстве. «Деда Айтмата я не застал, но говорят, что он был человеком мастеровым, умел шить, первым привёз из города швейную машину, отсюда получил прозвище “машинечи Айтмат”, то есть портной Айтмат; дед умел рубить сёдла, умел лудить и паять, хорошо играл на комузе и даже читал и писал арабским алфавитом. Но, при всей предприимчивости... всю жизнь не вылезал из долгов и нужды, временами оставался “жатаком” — некочующим, ибо не было для этого скота. Окончательно разорённый, дед уходит вместе с двенадцатилетним сыном Торекулом, моим отцом, на строительство железнодорожного тоннеля близ станции Маймак. Отсюда Торекул с помощью тамошней русской администрации попадает в русско-туземную школу города Аулие-Ата, ныне Джамбул»[2].
Стоит особо сказать ещё об одном отдалённом предке Чингиза — Кытае.
Как рассказывает Роза Айтматова, сестра писателя, Кытай происходил от Куба уул — родоначальника левого крыла соборных киргизов. Однажды его правнук Каранай, возвращаясь с победой после сражения с китайскими племенами, живущими по соседству, узнал радостную и долгожданную весть: его жена родила сына. Согласно семейному преданию в ту ночь только уродилась новая луна, по-киргизски «ай», но не простая, а «куттуу», то есть «благовестная». Так сложилось имя младенца — «Кут-ай». Кутай со временем превратился в Кытай, отсюда и название рода — кытайлар.
Сам же Чингиз Торекулович рассказывал историю происхождения своего прапрадеда Кытая иначе, уважая традицию, он всё же толковал о родоплеменных связях с некоторой долей иронии. Хорошо помню одну его шутку, когда находясь в кругу близких ему людей и расспрашивая, кто какого рода-племени, Чингиз Торекулович, смеясь, сказал: «А я из рода китайских императоров...» Мы все и удивились, и от души посмеялись, ведь кытайцы, насколько известно, никакого отношения к этническим китайцам не имеют.
А может, зря смеялись, ведь легенды и мифы — не просто фантазия, они обладают порождающей, творческой силой.
Одну из таких легенд о Кытае рассказал сам Чингиз Торекулович. Она гласит, что воинственные киргизские племена всё время занимались грабежами и набегами на китайцев, живших в сопредельных территориях. Китайцы старались утихомирить их и примерно наказать, но это не всегда получалось — киргизы быстро отходили и исчезали в высоких горах. «Гонцы даже проникали глубоко в горы, но киргизы умели скрываться в горах так, что никто не мог их найти. Надоело каждый день слышать о киргизских набегах китайскому императору, и тогда он пригласил своих сподвижников и сказал, чтобы они устроили ему переговоры с киргизским ханом. Император и хан договорились о перемирии: киргизы прекращают набеги на китайские поселения, а император выдаёт замуж одну из своих дочерей за киргизского хана. И у хана родился сын от китайской принцессы. Чтобы отличить его от детей, родившихся от других жён хана, о нём говорили “кытай аялдын баласы”, что значит сын жены-китаянки. Для краткости его называли просто “кытайдын баласы” или “кытай”, а род, произошедший от него, стал называться Кытай»[3].
Таким образом, вполне возможно, что в жилах предков Айтматова текла и китайская кровь, причём чуть ли не императорская. Впрочем, какая бы кровь ни текла в его жилах, Чингиз Айтматов был «каганом духа и падишахом слова», как говорил Олжас Сулейменов. А это величие выше императорского.
От Кытая родился сын Тулку. От Тулку происходят Байтике, Буудай и Богожу Буудай. Потомками Байтике были Тонтогор и Кыйра. Шекер приходится сыном Тонтогора и является родоначальником рода Айтматовых. От него произошёл Кудайназар, а от того — близнецы Асан и Усен. От Асана — Табылды. У Табылды было два сына: Кончужок и Танабай. От Кончужока происходят Джаналы и Тыналы. Сыном Тынылы был Кимбильди. У Кимбильди было два сына: Биримкул и Айтмат.
У Биримкула, старшего брата Айтмата, было две жены, от которых родились три сына: Алымкул, Озубек и Керимбек. У Айтмата и Аимкан имелось пятеро детей — два сына и три дочери: Аимкуль, Торекул, Карагыз, Гуляим и Рыскулбек. У Торекула родились Чингиз, Ильгиз, Люция (Люся) и Розалия (Роза).
О Торекуле Айтматове, конечно, известно намного больше, чем о его предках, отдалённых и близких. Потому не будем описывать подробности его биографии. Достаточно сказать, что он, убеждённый большевик-ленинец, учился вместе с немногими киргизами своего поколения в самой Москве, в Институте марксизма-ленинизма и на курсах красной профессуры, занимал высшие партийные посты в советской Киргизии.
По свидетельствам людей, его знавших, это был человек очень яркий, добрый, душевный и по-мужски красивый. Судя по фотографиям, Торекул отличался высоким ростом, у него были умные, проникновенные карие глаза, вьющиеся чёрные волосы. Чингиз Торекулович говорил, что его шевелюра — от отца, а лицо, глаза — от матери.
Как политик и общественный деятель, Торекул Айтматов принадлежал к числу тех первых руководителей советской Киргизии, что в глубине души мечтали о независимом Туркестане. Об этом много, пусть и келейно, говорили в начале 1920-х годов в кругах тогдашней киргизской и казахской элиты, принявшей пантюркистскую идею Алаш Орды и великого Турана. Это, конечно, тема особая. Здесь достаточно отметить лишь, что в какой-то степени спровоцировал эти дискуссии не кто иной, как В. И. Ленин, который не раз высказывался в том смысле, что если какие-то окраинные народы захотят отделиться от Советской России, то не следует им сильно препятствовать. Конечно, это было чистое политиканство. Дело в том, что Ленин, выводя знаменитую формулу о праве наций на самоопределение, справедливо полагал, что эти слаборазвитые, а то и вообще экономически беспомощные народы при всём желании не смогут просуществовать без России.
Но вождь мирового пролетариата всё-таки недооценил истинных устремлений местных элит. Идеи независимости сразу же подхватили некоторые закавказские политические круги, их отстаивали отдельные среднеазиатские политические деятели, не заметив или не придав должного значения тому, что в Москве дули уже иные ветры. Новый вождь — Иосиф Сталин — взялся за максимальную централизацию власти, начал строить свой тоталитарный монолит, и всех, кто только помышлял о самостоятельном пути, сначала осаждал, а затем просто ликвидировал как злостных «врагов народа». Многие видные деятели как в центре, так и на местах стали жертвами террора 1937—1938 годов. В их числе был и Торекул Айтматов — вчера один из руководителей республики, а сегодня «враг народа», приговорённый к десяти годам заключения «без права переписки», расстрелянный и вместе с другими «врагами» брошенный в могилу, которую удалось разыскать лишь полвека спустя после его гибели.
Можно только догадываться, сколь глубокую драму пережил сын, рано потерявший отца, как отразилась эта беда на его духовном становлении, хотя, несомненно, в самом трагическом звучании его творчества угадываются психологические травмы тех юных лет. Чингиз Айтматов глубоко презирал всех, кто отнял у него отца, ненавидел и власть, ими олицетворяемую. Ненавидел, не верил в милосердие и гуманизм, испытывая кафкианский страх, не исчезнувший и тогда, когда эта власть одаривала его высшими знаками доблести и почёта. А с другой стороны, прекрасно понимал, сколь много сделала и делает она для киргизского народа, какие высокие идеалы перед собой ставит. Такое вот страшное, мучительное противоречие, тоже сильно отразившееся в его книгах, в которые рано вошла и постепенно стала сквозной тема власти, её вторжения в частную жизнь человека.
