Короче, зачищать тогда пришлось всю планету. И из населения в живых осталось не больше одного процента — тех, кто умудрился пережить и войну властей Союза с ИИ, и последующее извлечение вирта.

Планета Ирро остаётся необитаемой по сей день. Название её стало именем нарицательным, а история поставила ошизенную прививку от дурости всяким мечтающим создать нечто подобное ребятам. Но всё равно ведь находятся те, кто верит, что такие творения можно контролировать…

Бывают же идиоты.

— А кто из видных политиков ЗС выступал за то, чтобы продолжить программу, сделать суперсолдат умными и просто навешать на них поводки покруче? — уточнила я.

— Пожалуй, самым ярым сторонником был замминистра Пауз. Наша разведка предполагала, что у него с продвижением этих идей может быть связан какой-то личный интерес.

Я едва не заржала. Вот же оно! Теперь вся схема перед глазами, чуть менее чем полностью.

Министр Пауз хочет и себе завести карманных “богов”. Его братишка, эдакая ошибка природы, лезет из кожи вон, чтобы в обход приказам свыше достать образец. Я во время боя проявляю устойчивость к пси-способностям образца, и меня отправляют вместе с ним. Подозреваю, я бы в итоге оказалась ещё одной подопытной; лежала бы в соседнем боксе с Тринадцатым и горя не знала.

Интересно, планирует ли замминистра с помощью суперсолдат добиться быстрого карьерного роста, как то сделал диро Эласто, прошлый Канцлер? Башку готова поставить, что да.

И вот тогда вся эта ерунда, что происходит, имеет смысл.

Я посидела некоторое время, мрачно рассматривая космос за иллюминатором. Приборы мерно гудели. Расчётное время до ближайшей точки, откуда можно было бы прыгнуть в гипер — пять часов.

Осталось только решить, куда, собственно, прыгать.

— В общем так, Тринадцатый, — сказала я. — Пора с этим заканчивать.

— Солидарен, — его красные глаза горели углями. — И каким же будет наш общий финал?

Я криво улыбнулась. Умеет подбирать формулировки, ни разу не отнять!

— Да тут понимаешь какое дело: у меня куда ни кинь, всюду кабака. Я не могу тебя отпустить, понимаешь? Не только из-за того, что ты меня сразу пристукнешь (хотя этого, чего уж там, тоже не хотелось бы), но ещё и потому, что я не хочу выпускать кого-то вроде тебя на территории ЗС. Безотносительно того, бродит тут твой братец, как дома, или нет. Что бы там ни было, а ты у нас — парень опасный… Уж не обессудь.

— Объяснимо.

— Рада, что ты понимаешь. Дальше. Я не хочу тебя убивать. С учётом всего, можешь считать проявлением дефекта. Но правда в том, что, как ты верно заметил, я вписалась в это ради своих интересов. И удерживаю тебя, если разобраться, не по приказу командования. Потому, если я тебя прикончу, это будет убийство. В чистом виде. Тут не оправдаешься приказом, боевой необходимостью или даже сражением, как в случае с Максом. И, к добру или к худу, но эту черту я пересекать не готова.

— Тоже объяснимо. В теории.

— У нас наметилось взаимопонимание, ага? Отлично. Так давай же подойдем к следующему пункту: я в жизни не отдам тебя на опыты. Не только из соображений чести (хотя, не скрою, и из них тоже). Но есть кое-что поважнее: я не могу позволить, чтобы наши начали клепать тебе подобных. Может, конечно, я тупая солдафонка и не понимаю перспективы; но есть линии, которые пересекать нельзя. Вот нельзя, и хоть ты тресни. Некоторые технологии чем позже изобретут, тем лучше.

— Странно говорить об этом в контексте нынешнего разговора, но ты не совсем права, — заметил Родас. — Мы следуем за прогрессом, а не прогресс — за нами. Именно прогресс диктует людям направление для роста.

— Угу, или деградации… Я не поняла: ты в лабораторию так сильно хочешь, что лекции мне тут читаешь?

— Нет. Просто объясняю, почему по большому счёту ты не совсем права. По сути, мы — действительно начало новой эры, нравится тебе это признавать или нет. Другой вопрос, что вряд ли твои соотечественники на нынешней ступени развития способны добиться убедительных результатов в создании богов новой эры. Скорее всего, на этом этапе это будут миллионы образцов, умирающих ещё на стадии эмбриона.

Меня отчётливо передёрнуло от такой перспективы.

— Отлично, — сказала я. — Ты меня успокоил, понятное дело. Если так, то, конечно, я за прогресс. Но вот тебе сюрприз: быть лично ответственной за такое я тоже не хочу. О чём ты догадываешься, готова спорить. И специально привёл именно такой пример.

— Я сказал тебе правду. То, что она тебе не нравится — проблема отдельная.

— Ага, понятное дело… Да и вообще, пример твоей родины внушает: лично я не хочу, чтобы у нас в конечном итоге пришли к власти существа вроде твоих братишек и сестрёнок.

И тут он — вы не поверите — обиделся. Без всякого там истеричного, понятное дело. Но я чуть ли не впервые услышала в голосе Тринадцатого искреннее возмущение.

— Почему это ты не хотела бы? Это же нерационально. Что может быть лучше, чем владеющий оперативной логикой правитель-телепат, гений, способный мыслить рационально и принимать сильные решения?

— Э-э, — протянула я. Получилось не особенно интеллектуально, но ничего лучше мне банально в голову не пришло. — Слушай, я вот сейчас ни на что не намекаю и твоего брата-Канцлера не критикую, хорошо? Долгие лета, или чего там ещё у вас принято в таких случаях говорить! А уж за то, что он мирный договор подписал, я вообще его расцеловать готова. Заочно. Просто вся история человечества тихонько шепчет, что правитель, который всю свою жизнь сидел фактически в тюрьме, а потом устроил революцию — ну такое…

— Фобосу достаточно пары дней, чтобы изучить то, на что у обычного человека уйдёт много лет, — сообщили мне высокомерно.

Ясный-красный. Только чего стоит это изучение, если практикой оно не подкреплено, и на реальном жизненном опыте не проверялось?

— Ну да, — вздохнула я. — И всё равно я предпочту наших старых добрых тормознутых чиновников. Так что нет, не уговаривай, в лабораторию я тебя таки не повезу.

Тринадцатый очень… раздражённо замолчал. Когда пауза стала мягонько приседать мне на нервы, он всё же спросил:

— Так что же ты решила, в таком случае?

— Сам ведь догадываешься, — хмыкнула я. — Хочешь, чтобы озвучила вслух? Идёт. Я решила отдать тебя кому-то из наших верхов. Пусть они разбираются, на кого тебя обменять, как твоему братцу это подать и всё в таком роде…

— Вот как? — протянул он угрожающе.

Я лениво улыбнулась:

— Ага. Сколько я ни думала, лучшего варианта не сумела найти; как я и говорила с самого начала, такие решения просто не в моей компетенции. Не по чину и не по мозгам мне их принимать. Но не спеши врубать свой смертоубийственный гипноз: ты ещё не слышал лучшую часть. Да, я планирую сдать тебя нашим. Но вот кому именно из них — это реши ты.

Он тихо хмыкнул.

— Изящно.

— Спасибо. Но я серьёзно: ты, кажется, знаешь кухню получше меня — что нормально для генерала и брата Канцлера. Ты в курсе, кто из наших симпатизирует вам… ну, или хотя бы готов на адекватный диалог. Назови мне имя политика или чина из военки, который хоть в теории может принимать такие решения — и я отдам тебя ему. Что скажешь?

Он молчал несколько секунд, а после ответил:

— Мне подходит.

И я выдохнула, как после боя.

Если тебе кажется, что всё зашибенно — значит, ты чего-то не знаешь.

Истина бородатая, не особенно интеллектуальная, но зато всегда работает.

Вот так и со мной получилось.

Я была довольна целых два часа. И вроде как не без повода. Казалось бы, почему и не порадоваться? Только ведь нашла какой-никакой выход из ситуации, в которой куда ни кинь — всюду лапти.

То есть как — выход… Я на полном серьёзе допускала, что эта история всё ещё кончится для меня паршиво. Как ни крути, знаю я многовато. Но тут уже ничего не поделаешь: мы имеем классическую загадку “Человека с бомбой”, которая в рядах пилотов ещё называется “загадка груза смерти”. Она гласит, что бывают знания, объекты и ситуации, после соприкосновения с которыми безопасного выхода просто нет.