– Только присматривайте за ним,– произнес я напоследок, понимая, что друг будет прорубаться вперед, за завесу, а не просто пытаться отогнать нападающих. Кетудриавиль никогда не мог вовремя остановиться, если его донимала головная боль.

**

Болота, укрытые едким туманном и сыростью, населенные сотнями мелких существ, чаще изгнанных или лишенных сил, встретили меня жуткими звуками. От этого скрипа и вой хотелось зажать уши, но делать так не стоило. Не сегодня.

Сменив облик на малый, не желая своими ногами пробираться по мшистым кочкам, большая часть из которых были живыми, я полетел на звук. Первые годы знакомства с местной хозяйкой я еще иногда удивлялся тому, что видел здесь, а потом перестал. Пророчица так давно и плотно напиталась самой различной магией, что и отыскать источник ее силы было невозможно, не то что предугадать, что именно выскочит на тебя из-за очередной, покрытой мхом коряги.

Звук, кажется, шел теперь со всех сторон, но я видел множество огней впереди, и эхо следов тех, кто приходил к старухе за советом или чем-то мене опасным, так что не мог ошибиться. Да и вредная ведьма не стола бы плутать меня по своим болотам. Кого угодно, но не меня.

Слишком велик был ее долг перед моим родом.

– Какие гости в моем скромном доме,– шепеляво, беззубо прошамкала старуха, стоило толкнуть старую, замшелую дверь, стоящую у самой кромки воды. – Я думала, ты занят в эти дни, Нимедасофер, чтобы найти время на визит к старой подруге.

Захлопнув дверь за собой, отрезая от нас сырой земляной запах болот и едкие туманы, я невольно кривился.

– Ты никогда не была моей подругой, Гвин. И прекрати этот маскарад. Напрасно стараешься,– я махнул рукой, обведя все кругом, и полуразрушенный дымный очаг, и стены, затянутые паутиной. И ее саму, невысокую, толстую и сморщенную, как старая поганка. Даже ее маленькие, черные глазки, посаженные за огромным кривым носом, меня сегодня нервировали.

– Никак по серьезному вопросу пожаловал, раз мои шутки не по душе,– уже нормальным голосом прокомментировала Пророчица, и повела ладонью, начиная от двери. Помещение тут же начало меняться, ширясь и светлее на глазах. Пропали трещины в стенах, старая рассохшаяся лавка стала вдруг мягким диваном. Вместо круглого маленького окна, появилось переливчатое стекло во всю стену, за которым в саду цвели голубые цветы.

Даже очаг изменился, став большим камином с резными портиками. Над веселым пламенем, чистым и ровным, висел один-единственный серебряный котелок. Старуха продолжила движение ладони, и вся стена у очага оказалась заставлено ровными рядами склянок и колб. Чуть в стороне была еще одна дверь, узкая и неприметная, ведущая в личные комнаты пророчицы, где я бывал всего-то раз.

–Так лучше? – недовольно сложив руки на грязном фартуке, вопросила ведьма.

– Это тоже убери, пожалуйста. Смотреть не могу.

– Какой-то ты сегодня нежный, – хмыкнула древняя Ша, и провела ладонь перед собой.

Фея стала чуть выше, разгладились морщины, ушли жуткие уродливые бородавки, да и нос вернулся к обычному размеру. Вся фигура сделалась легче, тоньше, а складки платья посветлели, превратившись из грубого, потертого льна в тонкий шелк и кружево.

Через мгновение передо мной стояла фея с бледными, голубыми волосами и серьезными глазами очень старой ведьма.

– Присаживайся, Нимедасовер, и рассказывай, зачем пожаловал,– Ша повернулась ко мне спиной, я стали хорошо видны ее смятые, как иссохшие листья, бледные крылья. Гвин давно уже не могла летать или принимать малый облик, но тот, кто посчитал бы ее слабой и беззащитной, оказался бы полны дурнем.

– Я пришел испросить долг,– тихо и уверенно отозвался, пока болотная ведьма насыпала в заварник ей одной ведомые травы.

Ша вздрогнула, замерла, и все же не оборачиваясь, продолжила готовить напиток. Мы оба знали, что этот день настанет.

– И как много ты намерен с меня потребовать, Гончий Пес?

– Не больше, чем ты можешь дать, Гвин.

Глава.

После ванной, чувствуя, что ноги готовы просто отвалиться, словно я древняя старуха, попросила сестру принести чего-нибудь с кухни, и заползла в постель. Сегодня мне даже не было стыдно, что мужикам придется таскать воду со второго этажа.

– Так где ты была? – распахнув глаза, с интересом спросила Лиса. Моя четырнадцатилетняя сестренка с интересом вертела в руках тонкий шарф, рассматривая удивительную вышивку.– Пришла в такой чудном наряде, босая, как деревенская девка. Только на дворе не лето, сейчас даже местные простушки ходят в сапогах. А твои хорошие были, почти новые. Признавайся, на свидание бегала?

– Шутишь? – я чуть не подавилась молоком с пряностями, которое мне передали с кухни. Мама всегда лечила нас корицей и мускатом, и ложкой меда. Считала, что это первое средство, чтобы избежать простуды. Но теперь, когда на языке перекатывался вкус этих пряностей мне вдруг вспомнился другой напиток, которым в моем удивительном и нереальном приключении, меня отпаивал один крылатый фей.

Отставив кружку на тумбу возле кровати, поплотнее укрывшись одеялом, я сурово глянула на сестру.

– Что за глупости в твое голове, Лиса? Какой свидание? С кем мне тут встречаться? И где бы я на свидании такое платье нашла?

– Вот и я спрашиваю,– сестра глянула на меня совсем иначе, как-то разумно, серьезно, без того дурачества, что частенько присутствовало в ее глазах,– куда ты попала, моя правильная сестра? И как долго тебя не было?

– Как догадалась?– сердце на миг замерло, и вдруг помчалось вскачь куда быстрее прежнего.

– Синяки у тебя на коленях несвежие, желтые почти. Дней пять как появились. Но мы вчера в бане были, и на твоих ногах ни одного я не видала,– тихо и спокойно отозвалась Лиса, все всматриваясь в узор на ткани.– Красота какая!

Тихий выдох сестры был полон искреннего восхищение, и я с тоской подумала, что моя сестренка куда бы лучше оценила такое приключение, случись ей попасть в мир Ша.

– Так куда ты угодила, Хлоя? Я вчера с местными говорила, так девки рассказывали, что раньше в этот день по лесам никто не ходил. Почему, уже мало кто помнит, да и суеверий у людей столько, что и думать не стоит.

Горло вдруг сжалось. Во рту пересохло и драло так, что пришлось еще глотнуть молока.

– Не молчи, сестренка. Все равно узнаю,– тихо пообещала Лиса, спрятав глаза под длинными ресницами.

– Длаже если узнаешь, все равно не поверишь. Не бывает того, о чем ты меня спрашиваешь,– врать сестре я не любила. Нам было одинаково тяжело после смерти мамы. Хотя переносили потерю мы по-разному, но все же поддерживали друг друга и уважали.

– А ты попробуй. Я не отец, всему поверю. Хотя,– Лиса вдруг задорно улыбнулась,– мне иногда кажется, что папа не просто так выдрал именно эту деревню. Он у нас далеко не глуп.

– Я этого и не говорила,– искренняя любовь к родителю не позволяла такой мысли даже промелькнуть в моей голове, но все же…– но только я не думаю, что папа верит в фей.

С последним моим словом сестра едва не скатилась с кровати. Ее темные глаза вспыхнули восторгом и торжеством.

– Я так и знала!

Девушка подпрыгнула и прижала к груди тонкий газовый шарф.

Взгляд сестры вдруг стал меняться. Лиса смотрела серьезно, с каким-то проблеском безумия в глазах, словно то, в чем она сомневалась долгие годы, вдруг открылось как самая обыденная вещь.

– Ты должна рассказать мне все. Все до последнего. И только попробуй что-то упустить – я тебя просто… укушу! – самозабвенно пообещала сестричка, заползая ко мне под одеяло и всем видом демонстрируя, что никуда не собирается двигаться, пока я не исполню ее просьбу.

Первые слова давались с трудом, словно я все еще сомневалась, не превидилось ли мне произошедшее, но чем дальше, тем большим восторгом светились глаза сестры, тем увереннее я говорила.