— Караульных у меня нет, — сообщил он Виде. — Я сам себя караулю да и тебе советую. Никто не сбережет тебя так же, как ты себя сам.

Вида опустился на большой кожаный топчан, который сначала даже и не заметил в полумраке.

— Я вижу, что ты не трус, Вида, — словно старому другу сказал Хараслат. — И к мечу приучен. Нам такие нужны.

Подождав ответа, но так его и не получив, Хараслат продолжил:

— У нас тут недавно помер сотник. Свора его одурела от свободы. Голову себе сломал, кого на его место поставить. А тут ты! Сам пришел. Стало быть, и назначаю я тебя хардмаром!

Вида поперхнулся. Да разве мог он о таком мечтать раньше? Видать, Хараслат пошутил…

— Али ты не желаешь? — добавил тот, словно прочитав его мысли.

— Желаю!

— Тогда и славно, — согласился Хараслат.

Хардмар! Совсем не такого приема ждал Вида, совсем не к тому готовился, когда ехал сюда. Но тут же предательский червь сомнения зашевелился в нем — а сдюжит ли? Шутка ли, а лесной обходчий враз станет управлять свирепыми оградителями!

— Не приходилось-то мне раньше с хардами-то обходиться, — начал было Вида, но Хараслат перебил его:

— Да нам всем тут ничего из того, что мы делаем, раньше-то делать не приходилось. Ведь ежели посудить, а моя мать не думала о том, что стану я главным хардмаром оградительного отряда, когда рожала меня.

Он засмеялся гулким смехом, будто его самого забавляла эта мысль.

— А коли не справлюсь?

— Так а ты справься, — назидательно сказал Хараслат. — Только не с хардом, а со своим мечом. Мои люди больше всего на свете воинское умение чтут.

Вида вспомнил, что еще с ночи хотел выпросить у Хараслата новый шатер, но сейчас, потрясенный своим новым назначением, подумал, что уж что-что, а это точно подождет.

— Что же ты не ешь? — спросил Хараслат, увидав, что каша уже давно остыла и пожелтела, а Вида даже не думал к ней притрагиваться.

— Потом поем, — ответил он. — Скажи же, что нужно мне делать?

— Умудь лучше объяснит. Ступай к нему да расспроси. А как поешь да попьешь, да узнаешь все, так и приходи.

Вида встал и, не зная да не понимая, как нужно себя вести со своим предводителем, лишь коротко и почти незаметно поклонился.

— Да скажи, друг, как пришлись тебе мои ножи? — уже в спину спросил его Хараслат.

Лишь на миг Вида задумался, а потом и выпалил единым духом:

— Таким ножом только свинью резать, ни в лесу, ни в поле, ни на большой дороге толку он него не будет.

Хараслат гневно свел брови.

— Это уж точно! — в сердцах воскликнул он. — Дрянное мне оружие подвезли, а только что же делать, когда больше ничего и нет? Эти ножи да кинжалы — все наше богатство.

Вида вспомнил о своем кинжале, который был припрятан у него в седельной сумке, да о другом — отцовом, который носил он всегда с собой.

— Оружие тут худое, — сказал он Хараслату. — Неужто кто думает, что с таким оружием можно идти в бой?

— Персты думают, — ответил тот. — Это они присылают сюда все то, что не жаль и выбросить. А мы и отказаться не можем, ибо другого не дадут.

Вида потоптался на месте, ожидая, что Хараслат скажет ему что-то еще, но тот молча перебирал оружие.

— Я уж пойду, разыщу Умудя да все расспрошу.

— Иди. Ты пока осматривайся тут, а с хардом потом говорить будешь. Тут вовсе не городская стража в шелковых камзолах и нарядных доспехах, тут оградители южных границ. Да и запомни — еды себе требуй из котла поменьше. Да и питья тебе положено особого, а не того пойла, что давал тебе вчера койсоец.

Вида кивнул уже куда как явнее.

— Благодарствую, — сказал он и вышел из шатра. Он отправился к себе, надеясь, что встретит Умудя и все у него узнает. Так и вышло — Умудь сидел на широком полене и чистил свои ножи. Увидав юношу, он усмехнулся:

— А я все думал, куда ты пропал… Хараслат поговорить-то любит, но не так же долго.

Вида замялся.

— Хараслат хочет, чтобы я был хардмаром! — выдохнул он.

Он ждал, что Умудь удивится, но тот лишь кивнул.

— Это я знаю. Я Хараслата и надоумил.

— Ты? — опешил Вида.

— Я, — подтвердил Умудь. — Я сразу заметил, что ты не простой босяк-голодранец. Али думаешь, что мы тут все дурни? Платье не рваное, меч дорогой, а у коня бока — словно яблоки, лопнут скоро.

Вида смутился.

— Да мы не в обиде, — усмехнулся Умудь. — За богатство не спросим.

Он чиркнул лезвием.

— Так и что сказал тебе Хараслат?

— Хараслат к тебе отправил, — сказал Вида.

— Это хорошо, — не отрываясь от своих ножей, ответил Умудь. — Есть о чем поговорить.

И стал объяснять:

— Хараслат — главный хардмар над всеми тремя хардами. Есть и второй хардмар — Валён. У него лишь один хард, что сполняет его приказы. А третий хард — у тебя будет.

Вида кивнул — все ему было понятно. А Умудь продолжал:

— Прежний хардмар уже луну, как спит в земле, а нового Хараслат все выбрать не мог. А тут ты, словно каким промыслом богов, явился.

— А почему не мог выбрать?

— Хард тебе достанется знатный. Все головорезы, как один. Такие мало кого послушают. Вот прежний хардмар держал их своей железной волей, а как помер, так и все — никто не может и дня выдержать. Как новый хардмар — так драка. Хараслату же нужны живые оградители, а не мертвые. Вот он и был в раздумьях, кого назначить, чтобы воины друг другу-то кровь зазря не пускали.

— Так неужто он думает, что я сдюжу? — перебил Умудя Вида. — Я ведь не хардмар и приказывать не умею.

Умудь ухмыльнулся:

— Теперь хардмар. Чай, сдюжишь. Если жизнь тебе дорога. Да и Хараслат разрешил тебе сначала осмотреться да обжиться, а уж только потом начать приказы раздавать.

— Кто же из воинов в моем харде?

— Я, — сказал Умудь. — И Ракадар, и Ширалам, и Фистар. Есть еще Уйль — злобный, точно цепной пес и сильный, словно бык. Есть Денови, Агеняр, Ельма с Ельвой да другие. Ровно сотня.

— Я буду твоим хардмаром? Буду приказывать тебе?

— А я — сполнять, — пожал плечами Умудь. И, чуть помолчав, добавил: — Ты лучше уж отдохни, ибо нынче Хараслат тебя представит остальным.

— Как скажешь, — сказал Вида, вполз в шатер и тотчас же заснул.

Проснулся же он от того, что Ширалам, встав на колени, тряс его за плечо:

— Вставай, Вида, — приговаривал он. — Тебя главный зовет.

Вида подскочил.

— Иду, — прохрипел он. — Дай только соберусь.

Он пригладил волосы, поправил на себе ножны и отряхнул от соломы плащ — оградители не должны видеть своего хардмара оборванным и жалким.

Выйдя на свет, он увидел, что Хараслат о чем-то шепчется с Умудем.

— Я готов! — радостно выдохнул Вида.

— Вперед, хардмар! — напутствовал его Умудь.

Хараслат сделал своему новому оградителю знак и направился к лобному месту, где уже собрались почти все хардмарины.

Сердце Виды билось то быстрее, то медленнее, а лоб покрылся испариной.

— Оградители! — заревел Хараслат, подняв меч над головой. — Слушайте же своего хардмара.

Вида оглядывал тяжелые каменные лица, темные и бесстрастные, к которым трудно было привыкнуть. Лица тех, кого прокляли боги и тех, кто об этом знал.

— Оградители! — снова крикнул Хараслат.

Хардмарины стояли, не шевелясь, вперившись глазами в своего предводителя, словно безмолвные истуканы.

— Хард Леса-покойника!

Часть оградителей заревела.

— Хард Леса-покойника! — повторил Хараслат.

И снова оглушительный рев был ему ответом.

Хараслат указал на Виду:

— Вот ваш новый хардмар!

И, посмеиваясь в бороду, он протолкался между гуртом стоявших воинов и скрылся в своем шатре, не дав Виде опомниться.

К великому удивлению Виды, оградители словно бы и не поняли, что им сказал главный хардмар. Они потоптались вокруг нового сотника и вновь разошлись по своим делам. Но Вида не расстроился — он не знал, что говорить этим людям, как их приветствовать да чем доказать им, что он достоин быть их хардмаром.