По сути, если посмотреть с точки зрения эзотерики, то любой процесс можно назвать медитацией, если ты сосредоточен на нём полностью. Концентрация внимания, избавление от назойливых мыслей. Почему бы не на еде? Пусть даже это будет контролируемая глупость, такая вот медитация.

Я откусил сочный край сосиски, постарался сосредоточиться на чуть кислом вкусе кетчупа и ядрёной нотке горчицы. Сначала старался описывать вкус словами, но это оказалось не так-то просто.

Горячая сочная сосиска? Тающая во рту? Это что ещё за рекламный лозунг?

От таких попыток потянуло заржать, и я чуть не подавился той же сосиской. Блин! Надо тогда просто не думать. Как с дыханием, только тут заменить мысли ощущениями. Теперь тянуло ржать от самой идеи такой практики, но я убедил себя, что это контролируемая глупость, как у Кастанеды. Или неделание, вроде той ловли пельменей, что мы устроили недавно с эзотериками. Укусить, прожевать, проглотить, тщательно отслеживая движения, замечая вкус. Запить колой, почувствовать, как пузырьки газа щекочут язык и нёбо. Постепенно действительно удалось сосредоточиться на поедании сосиски, да так, что я перестал замечать мир вокруг. А потом еда закончилась. Я поднял взгляд и ахнул.

Поле зрения расширилось, и всё стало неимоверно чётким. Мир наполнился насыщенными цветами и звуками. В парке тёплыми звёздами стали зажигаться фонари, и их мерцание казалось каким-то откровением, магией среди тёмного леса. Тени деревьев шевелились как живые, наполненные глубиной и тысячами оттенков. Весь мир дышал и был живым, а я-то, идиот, совсем недавно думал, что из-за игнора каких-то людей остался один. Как глупо!

Я встал и побрёл по тёмным дорожкам, дыша прохладой вечернего воздуха, разглядывая шершавую кору деревьев, рисунок которой представлялся мне тайными письменами на древнем языке природы. В шуме листвы я различал шелест каждого листочка. А сам шелест казался мне неведомой странной музыкой. Не знаю, сколько я так шёл, может, десять минут, а может, целую вечность. Но моя прогулка в этом необычном состоянии прервалась выскочившей навстречу парочкой.

Они были моей противоположностью. Едва зацепив их взглядом, я физически почувствовал исходящую от них суету и спешку. Казалось, мысли из их голов сыпались прямо на асфальт, как мусор, и создавали ореол беспокойства и суетливости. Появление этих двоих было словно камень, брошенный на гладкую водную поверхность озера моего сознания. И от него неизбежно появились круги.

– Ну Лёш, ну зачем мы туда идём! – нудила девушка, полная низенькая брюнетка. – У нас были планы, ты столик забронировал.

– Серега в ментовку попал, – нетерпеливо бросил белобрысый качок. – Моя помощь ему важнее, чем нам с тобой сейчас пожрать.

– Да он всё время куда-то попадает, твой Серёга, – продолжала брюнетка, почти срываясь на бег, чтобы успеть за спутником. Цоканье её тонких каблучков разносилось по парку беспокойной трелью. – Один раз к нему в КПЗ ты уже ездил. Сколько ты тогда отдал? Он потом деньги месяц возвращал. И сейчас снова залог вносить? У нас самих кредиты и ипотека. Ведь он сам виноват, что на митинги эти ходит.

– Это его дело, ходить или нет, – огрызнулся парень. – А моё дело – другу помочь. И мне насрать, в какую жопу он попадёт, я вытащу. Так же, как и он меня. Это дружба называется, понимаешь? Настоящая дружба. И она не из посиделок в кафе состоит, как у вас с девчонками.

– Вот давай снова про женскую дружбу! – обиделась девушка, отпустила руку и толкнула парня в плечо. – Что мы все сплетницы, одни вы, мужики, прямо настоящие друзья до гроба!

– Я не так сказал, – примирительно заметил качок. – Я про то, что дружба не только из хорошего состоит. Иногда приходится ради друзей и в неприятности влезть.

– Вот вы, мужики, и ищете себе неприятности! – завозмущалась девушка.

Дальше я не слушал. Голоса удалились, цоканье каблуков стихло, а я всё стоял на дорожке и отлавливал снова появившиеся в голове мысли.

Решение, на что потратить сегодняшний сон, пришло само собой. Коляну нужна помощь, и я обязательно узнаю, что скрывает этот рыжий некромант. Я развернулся и поспешил в квартиру. Для задуманного нужно было набраться сил и лечь пораньше.

Всюду, насколько хватало глаз, простиралось поле. Лишь на горизонте тёмно-зеленой полосой виднелся лес. Я стоял в высокой траве у единственного дерева на всём этом бескрайнем пространстве и разглядывал красные ягоды, свисавшие с веток. Дерево было кряжистым и старым, с голыми узловатыми ветками. Удивительно, что на нём ещё были плоды. Интересно попробовать. Ягоды висели слишком высоко, и я взлетел, чтобы дотянуться. Ощущение лёгкости наполнило тело, оказалось, что висеть в воздухе очень легко. Висеть в воздухе, как во сне…

Стоп!

Это сон!

Мир вмиг потерял чёткость и стал отдаляться, будто до этого я смотрел на картину.

– Куда?! А ну на место! – скомандовал я и, чтобы удержаться, схватился за красную ягоду, висящую на дереве.

Ягода, конечно, оторвалась и осталась в ладони, зато в поле зрения попала рука. Я поднял вторую, похлопал ими друг о друга и зачем-то сунул ягоду в рот.

Она оказалась удивительно сладкой и вкусной. Я приземлился на траву и отметил, что мир стабилизировался. Так-то лучше. Интересно, неужели это из-за ягоды? Надо будет у ребят спросить потом или ещё так что-нибудь во сне заточить. Я сунул в рот ещё несколько штук, торопливо прожевал. Мир, казалось, стал ещё чётче.

Так, хватит жрать, Андрюха! Пора вспомнить о задаче.

Я еще раз посмотрел на руки – мандал нет. Значит я во внутреннем сновидении, а нужно во внешнее.

В прошлый раз получилось войти к Борису просто из комнаты, открыв дверь. Здесь никаких дверей не было. Значит, надо создать.

– Дверь! – приказал я, но ничего не появилось. Вот жеж зараза! Я повторил команду ещё пару раз, что-то серое замаячило передо мной в воздухе, концентрируясь, но быстро рассеялось. Зато мир стал расплываться. Вот блин!

Я посмотрел на ладони, а потом, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, вытянул перед собой руку и указательным пальцем стал чертить прямоугольник.

Тонкие светящиеся линии прорезали пространство, а потом я схватился пальцами за уголок и как страницу глянцевого журнала перелистнул срезанный пальцем слой. Передо мной открылся прямоугольник с другой картинкой: комната, тускло освещённая свечами, высокие, до потолка, шкафы заполненные книгами, тяжёлые шторы. Там за массивным деревянным столом сидел Рыжий.

Отлично. Чёрт его знает, как оно получилось, но отлично!

– Комната, автономный режим! – я на всякий случай отдал команду и шагнул в новую локацию.

Рыжий тут же оторвал взгляд от рукописи, которую читал, и уставился на меня. Взгляд мутный, как у спрайта. Хорошо. У осознанных дримеров, говорят, глаза светятся. Теперь надо осторожно начать разговор, пусть он выболтает мне всё сам.

– Привет, что делаешь? – я присел в кресло неподалёку от стола.

Рыжий медленно закрыл и отложил книгу. Лицо его здесь выглядело ещё более странно, чем в локации у Коляна. Оно словно складывалось из теней, и тени эти скользили, постоянно смешиваясь между собой, каждую секунду чуточку меняя очертания. В то же время контур оставался чётким, выделяя острые скулы. Волосы стали совсем выцветшими, чуть ли не серыми. Ни капли не осталось от той жизнерадостной светлой маски, что он предпочитал носить в реале. Разве что глаза, которые сверкнули голубым, когда некромант посмотрел на меня.

Я стал опасаться, что он осознается, но Алекс хмыкнул и произнёс:

– А ты сам ничего и не знаешь. Зря я старался. Тебя просто ведут за руку. Тащат по Пути.

Тон его был настолько холодным и презрительным, что я немного обиделся. Даже близнецы-неорганы не опускались до такого. А ведь на его интерес ко мне и был весь расчёт. Вот зараза полудохлая! И как теперь заставить его выболтать мне про Коляновых родственников.

– Да, мне помогают весёлые такие ребята со светящимися глазами, – как можно дружелюбнее ответил я. – Хочешь, познакомлю?