Чёрт. Вот дерьмо! Катьке подарочек.
Я затащил голову обратно на подушку, и в глазах потемнело.
Как бы не сдохнуть тут.
Тело словно придавило грудой камней, и сознание медленно накрыло забытие, милосердно избавляя меня от боли.
– Андрей! Андрей! Ты меня слышишь? – откуда-то сверху доносился голос, я будто вынырнул на поверхность из темного омута. В висках тут же заныло. Я разлепил веки.
Надо мной нависло встревоженное Катькино лицо. Не ждала, наверное, вот такого визита бывшего. Ещё ковёр теперь испорчен.
Я хотел объясниться, но язык не слушался. Ну и бог с ним, с ковром. Новый потом куплю ей. Веки закрылись, и меня снова укрыло тяжёлыми волнами забвения.
Волны не успели меня как следует убаюкать, снова голос. На этот раз сильный, настойчивый.
– Давай просыпайся! Андрей, ну!
В плечо последовал тычок, и я открыл глаза.
– Пей! – Перед лицом возникла суповая миска с каким-то варевом и Катька, которая держала её. Я уже не лежал, а полусидел. Кто-то подложил под спину подушек и теперь поддерживал меня сзади.
– Давай, Андрей, выпей. Полегче станет, – попросила Катька.
Варево в миске приблизилось. Пахло странно, но отвращения не вызывало. Думалось плохо, потому я просто обхватил губами край и втянул в себя жидкость. Теплая густота разлилась по рту, потекла по глотке.
– Молодец, глотай. Давай ещё. До дна, – подбодрил меня голос сзади. Знакомый голос. Женский. С мягкими такими грудными интонациями. Не помню, чей.
Я допил варево и откинул чугунную голову на подушку. Поморщился. Раскалённые иглы в висках никуда не делись, как и ломота в теле. Только в желудке разлилось тепло, отвлекая на себя внимание. Там довольно заурчало, а потом к горлу подступила тошнота, да так внезапно и резко, что я едва успел перегнуться через диван. Чьи-то руки помогли, подтолкнули сзади. Меня снова вырвало, теперь уже в подставленный Катькой таз. Ковёр куда-то делся.
– Блин, дерьмо…
Катька заботливо вытерла мне рот салфеткой. Позорище. Меня передёрнуло от отвращения к самому себе. Впрочем, оттолкнуть её руку или возмутиться у меня не хватило сил.
Сознание снова провалилось в чёрную дыру. На этот раз я запомнил какой-то сюжет: мягкие волны, пару раз я летел, разглядывая странный пейзаж с висящими в воздухе домами и скалами. Кажется, там были Оранжевый и Фиолетовый, ещё кто-то родной и знакомый. И было хорошо и приятно, невесомое тело парило в блаженстве, почти не ощущаясь.
Тычок в плечо разрушил грёзы, вытаскивая меня в болезненную реальность.
– Уйдите! – запротестовал я и почти сразу заметил перед носом миску с варевом. Снова. – Не-не-не-не, я блевать больше не хочу. Убери.
Сзади фыркнули.
Катька, протягивавшая миску, проворковала:
– Не бойся, теперь хорошо будет. Это другое. В тот раз почистило, а это восстановит силы. Выпей, пожалуйста.
Она умоляюще уставилась на меня большими карими глазами. Да, без зелёных линз ей определено лучше.
Сил возмущаться не осталось. Я выпил варево, которое и вправду оказалось другим по вкусу, чуть горьковатым и каким-то жирным. Как суп-пюре, который так любила готовить Катька.
Меня уложили обратно на подушку, укрыли пледом. Я хотел было посмотреть, кто же это прячется сзади, но не смог. Веки налились тяжестью, и сознание снова соскользнуло в забытие.
Проснулся я уже глубокой ночью. На подоконнике тёмными силуэтами, словно стражи из другого мира, застыли орхидеи. Призрачный свет фонарей, не способный рассеять полумрак, едва дотягивался до комнаты. Катька никогда не задергивала шторы – темноты боится. Я усмехнулся и тут же скривился – в голове запульсировали отголоски боли. Но уже не раскаленные иглы, и то хорошо. По телу разлилась слабость, но прежней ломоты уже не было. Я осилил сесть. Пришлось привалиться к спинке дивана – голова пошла кругом.
Когда головокружение прекратилось, я встал, держась за всё ту же спинку, а потом и за стену, и так добрел до туалета. Сполоснул в раковине лицо, доковылял до кухни. Там, свернувшись под пледом, на кухонном диванчике сопела Катька. Досталось ей.
Я поплёлся обратно в комнату и со вздохом облегчения развалился на диване. Этот поход отнял слишком много сил. Вот он, откат за фаерболы, за видение, за полёты на нитях! Развлекся? Получи обраточку, Андрей! А ещё ведь есть четыре обугленных трупа под столом. И, возможно, не такой уж обугленный телефон.
Вздохнув, я приказал мыслям заткнуться. Неорган был прав. Нет смысла себя пилить, всё равно уже ничего не сделаешь. Оранжевый убил трёх человек и одну мразь моими руками. Смерти нет. Ты же знаешь, смерти нет. Только вечная круговерть воплощений. Отличный аргумент. Так и скажу, если меня припрут к стенке. Тело – всего лишь кожаный мешок. Всё равно износится. Тогда стоит ли над ним трястись? Главное – сознание, оно ключ ко всему. Ведь времени нет, всё иллюзия…
Мысли спутались в один огромный ком, перед глазами замелькали картинки, и я погрузился в глубокий сон без сновидений.
– Да всё нормально с ним будет, проваляется несколько дней в кровати. Отъестся, отоспится, – уверенный женский голос доносился с кухни. – Рецепты я тебе оставила. Молодой, здоровый. Справится.
Катька что-то бормотала в ответ. Её голос был неуверенным, слишком высоким, писклявым даже по сравнению с этой… в мозгу вспыхнула внезапная догадка.
Я вскочил с дивана, чуть не упав от начавшейся перед глазами круговерти. Схватился за стену, поспешил в коридор.
– Ведьма, – выдохнул я уже в дверях кухни.
– Ну вот, я же говорила, уже бегает! – повернулась ко мне Светочка. Они обе уставились на меня. Растерянно-встревоженная Катька и хитро прищурившаяся ведьма.
– Ну ладно, мне пора, разберёшься, – она погладила Катьку по плечу и проскользнула мимо меня к выходу. Бросила по дороге: – Постельный режим и никаких приключений. Строго! Отец в курсе.
– В курсе чего?! – ужаснулся я.
– Что ты гриппом посреди лета заболел, – ведьма остановилась в дверях, посмотрела на меня и хитро улыбнулась. Мол, я-то знаю, что тут не обошлось без магии.
– Что она здесь делала? Как она вообще сюда попала? – спросил я Катьку, едва закрылась входная дверь. Стоять было тяжело, не дожидаясь ответа, я прошёл на кухню и плюхнулся на диван. Пахло недавним варевом, желудок тут же просительно заурчал.
– Спасала тебя! – обиженно ответила Катька.
– Это понятно, – ответил я, принюхиваясь. – Прям сама пришла и начала спасать?
– Ну, я позвонила. Прихожу, а тут такое – ты ни на что не реагируешь, ковёр весь… того. Я испугалась, – стала оправдываться Катька. – Хотела сначала скорую, потом подумала…
Ага, что я наркоман, помним такое дело.
– Телефона твоего отца у меня нет. Позвонила Светлане Николаевне…
Точно… я же сам их свёл. Она теперь Катьке начальница.
– Ясно, она научила тебя делать целебное варево, – закончил я. – Кстати, это оно там на плите пахнет?
– Ага, – кивнула Катька. – Будешь?
– Давай, – я постарался сказать это безразлично, но желудок подтвердил мои слова урчанием.
– Светлана Николаевна хорошая, зря ты её не любишь, – Катька уселась напротив с чашкой чая. – С одной стороны, нехорошо, что так быстро после смерти твоей мамы они сошлись. С другой стороны, твоему отцу в такой ситуации нужна поддержка, помощь. А Светлана его любит, точно тебе говорю. Она так смотрит на него. Моя мама тоже так всегда на отца смотрела, и когда я маленькая была, и после тридцати лет брака. Это точно оно…
Я давился варевом и не мог ответить, обозвать Светлану ведьмой, поправить Катьку, что Лидуня мне не мать. Да, с другой стороны, и ладно. Бог с ними. Мелькнула мысль, что варево может быть приворотное, но я тут же мысленно махнул рукой. Что, ведьме отца мало, что ли? И вообще, главное – помогает, суставы больше не ломит, не тошнит. Остальное поправим. Неорганы, эзотерики у меня есть. Правда, неорган не слишком хорошо рассчитал всё с телом, «отоспишься», говорил, «всё пройдёт», говорил. Ага. Как же. Где бы я был сейчас без ведьмы и её варева? А не специально ли он меня сюда привёз? Ведь я бы точно коньки откинул один в той квартире.