— Я спрашиваю у тебя.

— Я не экстрасенс. Мне нечего тебе ответить.

— Тебе всегда есть что ответить. Так скажи, он ведь соврал? Соврал, чтобы не расстраивать?

Эстан молчал. Вновь стало слышно, с каким оглушительным треском жарятся блины. Даже запах проник в комнату и потихоньку оттеснял ужасные мысли в голове.

— Думаю, вам лучше уйти, — внезапно проговорил парень.

Я медленно подняла глаза.

— Опять нас выгоняешь? — Голос резко упал на полтона. Таким басом мне ещё не доводилось задавать вопросы.

— Ты просто, похоже, не понимаешь, что иногда намного легче быть одному.

Эстан сказал это предельно сухо и безэмоционально. Он пристально смотрел на моё лицо, но мыслями словно был в другом месте.

Мы услышали это одновременно. Масло, на котором жарились блины, перестало озлоблено шипеть. На кухне внезапно образовалась несвойственная ей тишина — ни грома посуды, ни тихих вскриков Крис, когда масло выстреливало и попадало ей на руки.

В первую секунду я решила, что на нас напали. Едва не вскочила на ноги и не побежала на кухню. Но в следующее мгновение услышала тихие, но не аккуратные шаги. Крадучись, принцесса шла к нам с шипящей сковородкой, чтобы продемонстрировать ещё один летающий блин.

— Понимаю, что тебя послал Золин. Может, ты сама тоже хотела прийти. Я теперь инвалид, меня надо оберегать и всё такое. Но можешь передать моему брату, что я в порядке, — чётко и предельно ясно высказался Эстан.

— Ч-что? — У меня же, наоборот, в голове образовалась полнейшая каша.

— Я хорошо живу, и мне всего хватает. Вы молодцы, что решили помочь, но ваша помощь мне не нужна. За этот год я многое понял, многое переосмыслил. Знаешь, ваше присутствие очень раздражает. Особенно Крис.

Шаги замерли, но сковородка продолжала шипеть. Её трудно было не услышать.

— Было, конечно, забавно бегать с ней по лесу. Но не более. Вообще, я тебе поражаюсь. Как ты до сих пор её терпишь? Она же невыносима. Не знаю, лично меня это дико раздражает. Может, попросишь её не готовить эти блины? Ну правда, не хочется ничего есть из её рук.

Мы все по-разному реагируем на слова, которые убивают что-то внутри. Кто-то может вытерпеть унижение, но, закрывшись в кабинке туалета, моментально разрыдаться. Кто-то может нагрубить в ответ. Кто-то способен уйти с достоинством и больше никогда не вспоминать об этом человеке.

Крис выронила сковородку, с криком отскочила в сторону, после чего села на корточки, уткнулась носом в колени и зарыдала.

На лице Эстана не дрогнул ни один мускул.

— Какой же ты идиот, — осуждающе покачала головой я.

Медленно поднялась и на ватных ногах подошла к девушке, старательно обходя раскалённую сковородку, горячий блин и шипящее масло. Быстро осмотрев принцессу, убедилась, что на неё ничего не попало. А если и попало, то обожгло несильно.

— Иди сюда, Крис. — Я обхватила её за плечи и начала поднимать. — Пойдём отсюда.

Мне принцесса доверяла, поэтому приникла к моему плечу и принялась отчаянно всхлипывать. Я повела её к двери, но у самого порога не выдержала и обернулась.

Эстан прокручивал колёса инвалидного кресла, направляясь на кухню. Мне казалось, он решил убраться в коридоре.

Но он схватился за бутылку.

Глава 15

Мы медленно шли по сонному городу. Стродис был довольно серым — приземистые домики построены исключительно из тёмных, невыразительных тонов, выцветший камень на дорогах, чёрные экипажи, люди, больше напоминающие тени…

Крис не произнесла ни слова с тех пор, как мы покинули квартиру Эстана. Она быстро прекратила плакать, но удар пришёлся на слишком ранимое сердце. Её пришибло безразличие другого человека, и теперь она закрылась в себе.

На её поникшую фигуру, вялые шаги, бледное лицо тяжело было смотреть. Я пыталась что-то у неё спросить, как-то разговорить, но она не реагировала.

Моей задачей по-прежнему оставалась охрана Крис. И хотя мысли превратились в стаю пчёл, слетевшихся на мёд, и грозивших разорвать голову изнутри, я не позволяла себе расслабляться и придирчиво контролировала обстановку.

Поставить свои проблемы выше безопасности охраняемого объекта — худшая ошибка воина.

Но была ли я воином? Нет, неправильный вопрос. А была ли я вообще хоть кем-то?! Раньше — да, безусловно. Сирота. Будущий конс-маг. Та самая шпионка.

А теперь?

Я до последнего надеялась, что Алан был просто добрым дядечкой Лунером, который не рискнул убивать во мне последнюю надежду. Поначалу для меня всё выглядело, как странное стечение обстоятельств. Припёрлась в мой сон какая-то тётка, сказала, мол, Майки, вообще-то будущее видят те, в ком течёт древняя кровь. Я, почему-то поверившая этим глупым словам, побежала к Алану. Он сжалился и подтвердил припадки моей больной фантазии.

И подтвердил, что тоже видит будущее, чтобы… чтобы… я не чувствовала себя ущербной?

Боже, какая глупость.

Я тяжело вздохнула и принялась проверять обстановку. Крис медленно шла рядом, словно зомби. Людей на улицах было немного, большинство из них заходили и выходили из магазинов, молодые девчонки заворожено рассматривали манекены с одеждой. Я убедилась, что подозрительных объектов нет, и уставилась вперёд.

Моё оправдание словам Алана было притянутым за уши, но всё же логичным, правильным. Я бы с лёгкостью могла поверить этой цепочке событий, даже объяснений требовать не стала бы.

Только всё упиралось в один случай. Вернее, разговор, которому когда-то я не придала особого значения…

… а зря.

Утро в деревне Лунеров всегда начиналось рано. Жители племени привыкли к труду, а он требовал больших усилий, раннего подъёма и желания работать, иначе просто нечего будет есть и негде жить.

Шёл первый месяц, как меня покинули все, кого я знала. От Золина не было никаких вестей. Никто не сообщил мне, как в итоге разрешилась ситуация с ранением Эстана. От Дины я так и не получила ни одного письма.

Труд стал моим спасением. Когда руки были чем-то заняты, а голова сосредоточена на решении поставленной задачи, мысли не скатывались к пессимизму, депрессии и угнетению. Я забывала, что осталась ни с чем. Забывала, что у меня самой больше не было ни одного мало-мальски близкого человека.

Меня напрягали по самым разным делам: подстриги вон те кустарники, прополи двадцать грядок с клубникой. Что? Прополола? Так быстро? Ну иди ещё в цветах поройся. Полить не забудь. Тут вон у Подснежника перераспределение алкоголя — иди-ка, помоги. И с этим справилась? Слушай, а не поможешь дыру в крыше заделать? Там ещё Марфе надо помочь картошку посадить… но сперва поле вспахать надо… что, и это сделаешь?

К концу месяца кожа на руках стала облезать. Я часто таскала воду из ледяных источников, поэтому мало того, что отморозила конечности, на них ещё и цыпки появились, которые в конце концов потрескались и стали кровить.

У меня болело всё тело — особенно спина, потому что постоянно приходилось то нагибаться, то разгибаться, то тяжести таскать. К концу дня я чувствовала себя овощем, зато спала, как убитая. Без всяких снов и тупых дум на ночь.

Какие-то там уродливые руки меня мало заботили… пока их не увидел Алан.

Он заметил, что я насобирала кучу заноз, таская полена, а потом ещё и костяшки пальцев в кровь содрала.

Мужчина пришёл в мою лачугу вечером, когда свеча уже почти догорела. Я как раз слопала какую-то гадость, даже не разобрав, что это было? Каша? Суп? Может, вообще макароны?!

Безвкусная была еда, только бы желудок наполнить, чтобы он не бурчал и не раздражал… окружающих.

— Привет, — низким голосом поздоровался мужчина, придирчиво оглядывая мой домик. И чего тут было оглядывать? Постель, стол, два стула, четыре стены. Ещё пол. И окно.

— Что-то ещё надо сделать? — насторожилась я, потому как предводитель Лунеров редко баловал мой скромный уголок своим вниманием.