— Хорошо. Спасибо, Сэм, — голос преподавателя прозвучал словно через призму. — Кто что скажет?

Я моргнула. Скажет? А что тут можно сказать? Мне так жаль? Всё будет хорошо? Он это уже слышал сотни, миллионы раз. Все эти слова были ложью — никому не было действительно жаль, ничего не становилось «хорошо».

— Мне эссе понравилось, но, по-моему, много повторов слова «семья». И «отец» тоже повторяется постоянно. А так нормально. — Чей-то мужской голос заставил меня вернуться в реальность.

Я моргнула несколько раз, сделала глубокий вдох и выпрямилась, расслабляя мышцы спины и переставая сжимать кулаки.

— Мне очень понравилось, это так трогательно, — сказала какая-то девушка. — Такие мысли, без прикрас, ну, вы понимаете, они заставляют искренне сопереживать.

— Я думаю, было бы лучше, если бы Сэм добавил больше описаний, а то невозможно представить, как выглядят его родители, — услышала ещё один незнакомый мне голос.

— А что скажут наши двоечники? — спросил Прохор Авдеевич.

— Хорошее эссе.

— Мило, мне понравилось.

— На слезу пробивает.

Высказались все, кроме меня. Понимая, что возникла неловкая заминка, я кашлянула, повернулась в пол-оборота и сказала твёрдым голосом:

— Мне тоже понравилось.

— Надеюсь, понятно, что я требую от вас? Не надо пытаться стать лучшими на этом спецкурсе, и не надо писать лишь бы что. Просто пишите свои мысли. Только связным текстом, ваши шизофреничные мемуары мне тоже не нужны. Ну, хорошо. А теперь разберём работу Сэма и прочитаем ещё несколько эссе…

Я простояла в углу весь урок. Удивительно, но я не чувствовала унижения. В другое время обязательно испытывала бы как минимум стыд. Всё же меня определили как худшую. А это было недопустимо. Раньше я всегда была лучшей.

Но теперь я могла бы даже поблагодарить за это наказание. Теперь мне не пришлось сидеть рядом с Золином, слушать его размеренное дыхание, выражающее, что всё нормально, и самой претворяться спокойной девушкой. Будто ничего не произошло.

У меня было время подумать, справиться с эмоциями и немного покопаться в ситуации, в которой оказался мой… друг.

Ситуация была непростой, но у нас с ним, на самом деле, редко бывало по-другому. Главное, что мы есть друг у друга и можем поддержать в любой момент.

К концу занятия я успокоилась, равно как и Золин, нацепила на лицо маску спокойствия и покивала с умным видом, когда меня спросили, всё ли я усвоила. Конечно, большинство замечаний относительно чужих работ я прослушала. Но зачем об этом говорить преподавателю?

Прохор Авдеевич подозвал к себе, и, пока все собирали вещи и покидали кабинет, мне пришлось терпеть пытливый взгляд немолодого мужчины.

— Ты хоть что-нибудь запомнила? — наконец иронично выдал он.

Я выгнула бровь. Мы молча посмотрели друг на друга. Пауза затянулась. Я сказала:

— Конечно.

Он вздохнул.

— Матильда, скажи, это мне, что ли, нужно? Я, по-твоему, горю желанием читать все ваши бездарные работы? Это тебе нужна хорошая оценка по спецкурсу, и это ты должна стараться мне понравиться.

— Да я уже как-то привыкла, что меня все недолюбливают, — сказала я с покорностью.

— Я не вижу в тебе интереса к предмету.

— Нет, мне очень интересно.

— Ты всё время в своих мыслях. Ну-ка, какую тему эссе я задал на следующее занятие?

Пришлось усиленно глядеть в пол и напрягать свою дырявую память.

Прохор Авдеевич вздохнул. В очередной раз.

— Вот об этом я и говорю. Я задал порассуждать на тему «Что такое любовь?».

Мне захотелось побиться головой об стену.

— Хотите сказать, что теперь придётся ещё и об этом писать? — Я не смогла сдержать кислую мину.

— Нет, ты двоечница, так что пока не выполнишь первое домашнее задание, продвинуться дальше не сможешь. Мне нужна история о твоей семье, о тебе. Твои мысли, твои переживания. Я хочу, чтобы твой рассказ заставил меня как минимум задуматься. Как максимум, пустить слезу.

Я хмуро поджала губы.

— У меня не получится, как у Сэма.

— Я этого и не прошу.

— Вам не понравится моя история.

— С чего ты взяла?

— В ней много всего некрасивого.

— Ты знаешь, иногда именно из недостатков получаются замечательные истории.

Я вновь поморщилась, словно проглотила десяток лимонов.

— Можешь идти. — Прохор Авдеевич ожесточённо взмахнул рукой, мол, выметайся.

Быстро собрав вещи, вышла из кабинета и вздрогнула, когда увидела, как Золин отделился от стены.

— Что он тебе сказал? — спросил парень, пристраиваясь рядом.

— Да ничего такого, — легкомысленно пожала плечами, — попросил снова писать эссе про родителей.

— У тебя такое лицо, как будто тебя попросили встать на передовую, — насмешливо заметил Золин.

— Вот знаешь, лучше бы на передовую! — расстроено отозвалась я. — Вообще не понимаю, зачем надо писать про родителей, про любовь, про прекрасные вещи! Ну это просто бред.

Парень понимающе улыбнулся и вздохнул.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — добродушно спросил он. — Как только дело касается чего-то личного, ты тут же выпускаешь шипы. Если ты позволишь себе немного открыться, никто тебя за это осуждать не будет.

Угу, просто наплюют в душу и даже не подотрут.

— Я не такая, как ты, — покачала головой. — Это тебе легко рассказывать о личном, а я… не такая.

— Мне не легко, — серьёзно сказал Золин. Но, прежде чем я успела ответить, он неожиданно сменил тему: — Присоединишься ко мне?

В следующее мгновение у меня перед лицом начала раскачиваться чья-то подвеска.

— Это что? — не поняла я.

— Стащил у Эммы сегодня, — похвастался парень. — Пойдём искать семена?

— Ой, ну так меня на свидание ещё не приглашали, — хмыкнула в ответ.

— Могу и по-другому. — Глаза Золина блеснули опасным блеском. Пришлось поспешно махать рукой.

— Не надо, не надо! Я уже согласна!

Однако вместо ожидаемого мной саркастичного замечания он выдал:

— Вот чёрт.

Это было сказано настолько серьёзным тоном, что я непонимающе взглянула на парня, заметила, что он смотрит вдаль. Перевела взгляд.

Мы замерли одновременно. Прямо посреди коридора.

На нас шёл Аспид Гарков. Со своей неизменной свитой. Его окружали шесть конс-магов. Их чёрные мантии развивались по пути так, словно их подхватывал сильный ветер и заставлял взмывать в воздух. Шаги были уверенными, взгляд — отсутствующим. В первое мгновение могло показаться, что это безэмоциональные тени. Они будто ничего не видели, ничего не чувствовали. Они были похожи на кукол.

Однако эта стальная выдержка была лишь маской.

В случае опасности конс-маги готовы были не просто среагировать молниеносно, но и отдать жизнь за своего нанимателя.

Я схватила Золина за локоть, чтобы тем самым призвать опуститься на одно колено. Лораплиновцы вечно забывали про этот пункт Устава.

Но мы не успели даже выдохнуть, как внезапно появилась какая-то девушка.

Я вообще перестала понимать, что происходит. Видела лишь только, как она возникла в коридоре по волшебству — в прямом смысле этого слова. Казалось, она была невидимой и прижималась к стене. Но когда к ней приблизился Аспид Гарков, она сорвала маскировку и кинулась на директора.

Тут же среагировали конс-маги. Даже не сговариваясь они ловко встали стеной. Двое мужчин отразили атаку странной девушки, ещё двое загородили собой Аспида Гаркова.

Прошло меньше минуты, как покушение было остановлено, девушка скручена и передана в руки сильнейших воинов. Четыре конс-мага вновь двинулись по коридору, прикрывая собой директора, ещё двое шли чуть поодаль, волоча на себе отключившуюся незнакомку.

Мы с Золином едва успели шарахнуться к стенам, а затем неловко опустились на одно колено. На нас никто не обратил внимания.

Я внимательно наблюдала за мужчинами, которые с каменными лицами прошествовали мимо и скрылись за углом.

В коридоре повисло тяжёлое молчание.

— Это что сейчас было? — Золин озвучил насущный вопрос.