Между тем обновленная Порциункула жила своей жизнью, в ней совершались нечастые службы. На одной из них Франциск услышал фрагмент Евангелия от Матфея, в котором Христос посылал своих учеников в мир. Там говорилось: «…не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха» (10:9—10). Слезы тут же высохли. Наш герой «пронзен был радостью несказанной» и тут же выбросил свои сандалии и кошелек, а пояс заменил обычной веревкой. В память о том случае францисканцы до сих пор подпоясывают рясы веревками.
Казалось бы, что такого особенного? Нищий сделал себя еще чуточку беднее. Ходил в дырявой обуви, а теперь ходит босиком. Какая такая ценность в этом эпизоде, чтобы его вообще описывать? Разве только кому-то вспомнится здесь древнегреческий философ Диоген, живший в бочке. Из всего имущества у него имелась лишь глиняная миска. Однажды философ понял, что можно обойтись и без нее, используя ладони, сложенные ковшиком, и торжественно выбросил свою единственную собственность. Но будет большой ошибкой сравнивать античного мыслителя с христианским святым. Мотивация Франциска здесь совершенно иная. Не достичь еще одной ступени свободы, но дословно выполнить наставление Христа.
Одна современная католическая монахиня, размышляя о Франциске, сказала: «Мы не приучены воспринимать Бога всерьез, как повседневную реальность. Поэтому и вера наша ущербна: да, кто-то где-то вроде бы есть. Но слушать Его? Да мы лучше посоветуемся с кем угодно, даже совершенно некомпетентным — соседкой, подругой, гадалкой, — чем пойдем искать ответы на свои вопросы в Священном Писании».
А Франциск ведь больше всего отличается от прочих христианских деятелей как раз по-детски наивным буквальным следованием за Евангелием. В каждый момент жизни он обращается со своими вопросами прямо ко Христу. И этот метод жизни, эту главную свою «фишку», наш герой впервые осознал именно на литургии, отслуженной в Порциункуле в праздник Святого апостола и евангелиста Матфея 24 февраля 1208 года. Так что великая радость, «пронзившая» его, имеет под собой веское основание.
Он собрался идти проповедовать по всей Италии, а может, и дальше. В одиночку — ведь единомышленников как таковых ему не попадалось, хотя люди уже частенько собирались послушать его речи или просто взглянуть на него как на диковинку. Страдал ли Франциск от одиночества? Скорее всего, да. Ведь вся его юность прошла в окружении друзей и непрерывном приятном общении. Наверное, наш герой был бы счастлив, если бы его друзья вдруг тоже захотели изменить свою жизнь, но не особенно надеялся на это. Поэтому он весьма удивился, когда апрельским вечером 1208 года к нему тайком пришел один весьма богатый горожанин, Бернард ди Квинтавалле, и объявил о своем решении «навеки разделить с Франциском его веру и его жизнь»[56].
Неизвестно, знал ли его наш герой раньше. Вполне возможно. Знакомство даже могло оказаться долгим. Ведь был же у Франциска какой-то задушевный друг, который бродил с ним по пустынным местам и караулил у входа в пещеру. Этот человек явно поддерживал духовные поиски и метания будущего святого. Логично было бы именно ему стать первым сподвижником. Подобная мысль пришла в голову и поэту Дмитрию Мережковскому, создавшему красивую, похожую на стихотворение в прозе биографию нашего героя:
«Давний хороший знакомый, но не друг (не было у него настоящих друзей; были только застольные товарищи), мессер Бернардо да Квинтавалла, ровесник Франциска, тоже сын купца (но отец у него умер), был одним из самых богатых и знатных граждан Ассизи. Вскоре по возвращении Франциска из Губбио, в самые счастливые дни его, зазвав его однажды к себе, провел с ним Бернардо всю ночь в задушевной беседе. Очень умно, осторожно и бережно, избегая говорить об отце его (чувствуя, должно быть, что это слишком для него больное место), расспрашивал его, как и почему ушел он из мира. Когда же Франциск напомнил ему слово Господне: «Трудно богатому войти в Царство Небесное», — мессер Бернардо заговорил о себе и о своем богатстве так, что Франциск подумал было с внезапной радостью: «Не хочет ли и он сделать, как я?» — но потом усомнился: «Нет, слишком богат, знатен, счастлив, умен и… на канате плясать не умеет!» Но все-таки радовался, чувствуя, как могут они сделаться близки и нужны друг другу».
Но доказательств, что неведомый друг и Бернард ди Квинтавалле — одно и то же лицо, у нас нет. Разве только реакция Франциска на признание Бернарда может служить косвенным подтверждением этой догадки. Услышав о его решении, наш герой «преисполнился радости: у него еще не было ни единого спутника, и он знал, что господин Бернард — святой человек». Для такой оценки все-таки необходимо достаточно близкое знакомство.
Но радость Франциска была омрачена беспокойством. Впервые в жизни он принимал на себя ответственность за другого человека, а ведь изменения могли оказаться непоправимыми. Они договорились еще раз встретиться и поговорить в доме Бернарда. Наш герой пришел туда поздно вечером и остался на ночь. Очевидно, беседа вышла напряженной. Будущий святой не был полностью уверен в готовности богатого человека перечеркнуть свои мирские достижения. Бернард прервал его сомнения фразой: «Если некто долгие годы держал у себя богатства своего господина, и вот, более не хочет обладать ими, как тут лучше всего было бы поступить?» Конечно, Франциск сказал: нужно вернуть господину то, что от него получено. «Вот потому, брат, я и хочу раздать, таким образом, как ты мне посоветуешь, все мое земное имущество, ради любви к Господу, даровавшему мне его».
Логично построенная фраза не стала аргументом для нашего героя. Он по-прежнему не хотел принимать решение за другого. Тут ему вспомнился собственный недавний опыт общения с Богом через Евангелие, и он предложил Бернарду: «Пойдем рано утром в церковь и спросим совета у книги Евангелия».
На рассвете они отправились в храм. По дороге к ним присоединился еще один желающий попасть в новое братство. Его звали Петр Каттани. Он был законовед из Сан-Руфино. Через 12 лет Франциск откажется от руководства орденом в его пользу.
Троица вошла в первый попавшийся храм. Это оказалась церковь Святого Николая неподалеку от главной площади в Ассизи. Франциск велел всем молить Господа, чтобы Он явил им волю Свою при первом раскрытии Евангелия.
Помолившись, они раскрыли книгу, и взгляды их упали на строки: «…если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф. 19:21). Франциск решил для надежности открыть наугад еще два раза. Не поверил? Такое легко представить. Тем более когда на тебя в упор смотрят люди, требующие решения их судьбы.
В «Легенде трех спутников» сказано, будто он, истинный почитатель Троицы, захотел опереться сразу на три свидетельства. Во второй раз книга сказала: «Не берите с собою ни золота, ни серебра…» (Мф. 10:9), в третий — «если кто хочет идти за мною, отвергнись себя» (Мф. 16:24).
После такого Франциску уже ничего не оставалось, как согласиться и принять обоих под свое крыло. Для начала он велел им исполнить то, о чем они только что прочитали. И Бернард пошел искать покупателей на свои богатства, а Петр — на более скромное имущество. В процессе раздачи денег нищим братство неожиданно пополнилось еще одним членом. Подошел отец Сильвестр — тот самый священник, что по дешевке продавал Франциску материалы для реставрации. Он увидел, какие большие средства раздаются, и напомнил нашему герою, что на самом деле камни стоили гораздо больше заплаченного и не худо было бы вернуть долг. Франциск, который не переносил жадности, запустил руку в сумку Бернарда и отсыпал святому отцу целую пригоршню монет. Потом от возмущения добавил еще пригоршню, с вопросом: «Ну теперь-то точно уплачено, господин священник?»
На сей раз уплачено было с избытком, и Сильвестр возвратился домой крайне довольным. Однако вскоре ему стало очень стыдно. Он — священник, к тому же весьма немолодой, пытался стяжать богатство, тогда как простой юноша смог презреть деньги ради любви к Богу. Ночью Сильвестру приснился страшный сон, будто на ассизские земли напал огромный дракон и начал разорять их. А затем явился Франциск, исторгнувший из своих уст огромный золотой крест, закрывший собой весь мир до горизонта, и дракон обратился в бегство. Старик видел этот сон не один раз и совершенно лишился покоя. В конце концов он раздал все свои деньги и попросился в новообразованное братство. К этому времени францисканцев было уже четверо: к ним прибавился еще один ближайший сподвижник Франциска, Эгидий.
