– Да за что! – вырвалось у него неожиданно громко. – Оставь эту булавку себе!

– Она говорит о другом, – голос гостя был мягок и снисходительно насмешлив.

Чёрным, что же, всё везде позволено? И пусть все остальные молчат, Лент долго не продержится. В конце концов, это его дом, здесь его правила!

Тишины, благодаря непрерывному визгу, не было, да и Любочка болтала со своими псами, почёсывая их за ушами, далеко не шёпотом. А вот остальные упорно молчали, не меняя поз. Казалось, их взгляды были напрочь прикованы к новоприбывшему.

– Она говорит о том, что только что узнала. И очень расстроилась. Вы сами дали ей подсказку в форме милой вещицы. Я только помог понять. Она говорит о своей принадлежности к чёрному клану по праву рождения.

Ленту так и захотелось закричать: «И ты туда же! А сам-то синий!»

Человек засмеялся: – Вы что же, и об этом уже догадались? Тогда прочь маскировка.

Так бывает, когда включается лампочка, глазам требуется несколько секунд на перефокусировку. Вот и сейчас Лент моргнул и открыл рот от удивления. Не было больше синего, был светлый, яркий и ослепляющий, такой же, какой была Анна, и Мина. До того, как «потухла».

– Кто-нибудь что-нибудь скажет?! – Лент начинал серьёзно сердиться, а значит и зеленеть, как он знал по опыту.

– Они не могут говорить, Лаврентий, – услужливо пояснил человек. – Видите ли, здесь всё закономерно, они тёмные, их воля подчиняется моей, единственное исключение – это вы. Я подозревал что-то подобное, поэтому, не скрою, искал с вами встречи.

Ах вот, значит, как! Встречи искал? Глядя на обездвиженных глав кланов, Лент понял, насколько опасным должен казаться сейчас этому молокососу неподконтрольный полу-ведьмак. Это уже не соперник в борьбе за сердце дамы, здесь другое, здесь опасность по всем фронтам.

Засмеялась Любочка: одна из собак добралась до её лица и лизнула в щёку. Лент подумал, что для планов этого человека симбионт тоже должен быть неудобен. Можно было сейчас запросто натравить на Лента слуг, да только они в присутствии Любочки – обычные псы. С такими справится любой. Значит, как минимум, есть шанс поговорить.

– Итак, Дориан, мы встретились. Вы здесь, у меня в гостях. Парализовали волю всех тёмных, продемонстрировав мне свою силу, и теперь, очевидно, решаете, что же делать со мной и моей помощницей. Отложите это решение. Считайте, что у меня появилось маленькое предсмертное желание.

На этих словах заволновалась Любочка, надо же, расслышала сквозь визг. Собаки на настроение хозяйки отреагировали моментально. Оскалились и зарычали на гостя в пальто.

– Вот видите, что творится, – сказал он. – Я не могу зависеть от случайностей в расчёте на верность своих вассалов.

– Понимаю, но мы можем договориться о том, чтобы наши пути не пересекались.

– Слишком рискованно для моего плана, Лаврентий. Вы ведь именно это хотели узнать напоследок, мой план? Я верно угадал ваше желание? Всё просто. Жизнь за Чертой перестала меня развлекать. Безграничная власть интересна только тогда, когда она многогранна. Но и это не всё. Очень скоро вы поймёте, что жизнь за Чертой пресна, нам нужно расширяться. Ещё Аристотель учил меня в своё время тому, что не вознаграждение монетами, а приобретение новых земель для подданных сделает меня настоящим благодетелем в глазах своего народа.

– И что же? Вашему народу, лишённым разума духам, требуются новые земли?

– О, да! И я от всего сердца надеюсь «основать на этих землях города и поселить здесь тех, кто ныне шатается по недостатку средств к существованию». Это из «Политики». Не читали?

– Нет, я совсем недавно синий, – хмыкнул Лент и уловил движение там, где его не должно было быть. На диване, где сидели «замороженные» дамы.

– Ваш план выполним? – задал Лент следующий вопрос, ответом на который не интересовался. Делить мир с ожившей нечистью? Увольте. Даже при условии того, что для него самого, как и для любого тёмного, такой вариант загробной жизни может оказаться более интересным, чем прозябание меж гнили и смрада, он – против. Гниль и смрад ему ещё предстоит испытать, а вот влияние нечисти на людей он наблюдал неоднократно, жизнь свою посвятил уничтожению этой заразы. Что бы кто ни думал, ведьмак – не злодей. Ведьмак – знахарь! И какими бы не были миры, тот и этот, участвовать в их смешении Лент не станет. Пусть, однако, чёрный пока пораспинается, расписывая прелести ада на земле, Ленту нужно поймать то движение, которое он уловил на диване.

Источник беспокойства он обнаружил быстро. Молодец Савила, не зря воспитывала в себе боевые навыки. Восстановив контроль над глазами, она сигнализировала Ленту в сторону своей дорожной сумки. Кожаный баул цвета гнилой вишни на полу у дивана прекрасно сочетался с цветом высоких сапог, в которые были заправлены её джинсы. Сумка точно её. И что там? Акинак!

Прекрасное оружие, если Ленту, по какой-то случайности, удастся его поднять.

– А ведь вы не слушаете, Лаврентий. Что ж, значит, ваше последнее желание я могу считать удовлетворённым.

Он резко встал с места, Лент едва успел заметить движение, и выбросил вперёд необычно скрещённые руки. Дальше Лент услышал, как вскрикнула Любочка, увидел, как рванули с места псы, набрасываясь сзади на чёрное пальто. А ещё он увидел, как между ним и Дорианом возникло лицо Мины.

– Прощай, – прошептала она, принимая удар чёрного, и упала, отброшенная его силой, в протянутые руки Лента.

В следующую секунду собаки отлетели в угол, жалобно скуля, а Демон встретился глазами с Лентом. Искажённое лицо больше не напоминало молодого жизнерадостного человека. Такой ярости в глазах людей Лент не видел никогда. Всё верно, он и не был человеком. За века существования за Чертой чёрный превратился в дикого зверя.

– Она. Закрыта. Тебя. Собой?

– Любочка! Зовите Ольху! Я приглашаю!

Думать было некогда. Всё, что Лент сейчас помнил – это то, что никто из живущих не справится с чёрным в одиночку. Но в нём одном теперь объединены силы двух больших кланов, и если в придачу заручиться поддержкой лешего из-за Черты, то… чем чёрт не шутит!

– Ах ты злыдень, – зазвенела проявившаяся в воздухе мара, и Ленту прижгло руной плечо. – Мои бизоны!

В жизни любого ведьмака всегда есть место маленькому везению. Лент принимал это как благоволение свыше. То цвет клановый сменить сообразишь, то наездник на руну напорется. Вот и сейчас повезло. Кто же знал, что мару заарканил тот-самый обозлённый леший, жизнь которого прервал Дориан Домус? Зато Ленту не придётся терять времени на объяснения.

– Заморочь! Поводи! – закричал он и, опустив на пол безжизненное женское тело, одним броском оказался у дорожной сумки Савилы.

Домус рассмеялся: – Кого? Меня? – и снова ударил, странно, непривычно, без пламени, будто невидимой силовой волной. Удар пришёлся выше, над головой, штукатурка на стене за спиной у Лента пошла трещинами. Молодец, леший, разобрался, что чёрного не «заблудишь», а вот реальность искривил, это Ленту поможет.

Он представил себе, как ложится в его ладонь акинак, как зеленеет. Где же взять столько силы, чтобы его поднять? Сам меч очень мал и совсем не тяжёл, но стоит тёмному взяться за его рукоятку, и сила перельётся в сталь. Для зелёного древнее оружие станет продолжением руки. Для синего – неподъёмной кувалдой. А если воин цветной? Вот сейчас и узнаем!

Следующий удар чёрного попал в окно, стекло разбилось и осыпалось наружу, в комнату ворвался холодный воздух. Лент подумал, что звон осколков услышат полицейские и поспешат сюда, а это лишние смерти, нужно заканчивать здесь поскорее. Расстегнул змейку сумки, увидел ножны и вспомнил, почему он остался зелёным.

Из-за неё.

Отступило волнение. А страха и не было уже, Ленту больше не за кого бояться. «Именем Анны вынимаю тебя из ножен!» – прошептал он с улыбкой и теплом. Он любил этот меч, как близкого друга.

Никогда ещё он не был таким зелёным. Он стал им сейчас не по рождению, а по убеждению. «Я стану твоей ведьмой!» говорила ему Анна, а он станет сейчас её ведьмаком.