Один солдат с другим перешел вагон А-2 вдоль к следующему вагону, А-3. Пока министр обороны провожал подозрительную походку, Захар тревожно вздыхал и бормотал:

– Да ну, ты что, есть, и даже больше. Наша страна прекрасна. Мы бережем ее всеми силами.

Последний солдат, заканчивающий вереницу из вооруженных бойцов, смутно произнес:

– Ага, бережете. Вы все.

Вначале министр обороны не понял смысла слов бойца. Он или просто согласился, или просто поиздевался. Не понять, чего армия хочет. Вечно недовольна. Остальные солдаты, неотличимые в костюмах, встали. Давка их болталась, пока логично не рассосалась. Последовал механический голос. Роботизированная речь эхом отталкивалась от стен и распространялась по всему длинному вагону, повторялась два-три раза:

– Следующая станция – «Хундар-депо». Конечная. Удачной… вам… дороги. Во славу Либилиуса и Совета Директоров.

Ханар послушал запрограммированный голос. Фразы робота-контролера подталкивали министра обороны на осознание. Где они находились, что существовало ранее. Либилиус и Совет Директоров – больше походило на название некого государство, страны, существующего до роковой войны. От предполагаемых событий Нагде стало не по себе.

– Ханар Нагда, мы прибыли.

– Ах да… прибыли.

Вагон остановился и немного пошатнулся. Министр обороны схватился за шлем и поднялся вслед за всеми. Кто начал уже надевать его на себя, кто оставлял в свободной руке. А Ханар глядел на дозиметр и просто надеялся, что он не сломан. Вице-президент и министр обороны вежливо подождали, пока все остальные выходили через открытые двери.

– Мы ждем, пока все выйдут?

– Конечно. – Министр обороны стоял на месте, как статуя. – У нас в этом нет преимущества, вице-президент Захар Нумарган. Это военная этика.

После того, как все остальные вышли из вагона, Нагда и Захар покинули поезд метро последним. Вице-президент проворчал и последовал за министром обороны.

Ханара все ждали. Солдаты крупного батальона перекрикивались и перешептывались между собой, а министр обороны поднимал вверх руку и махал в сторону каменных ступеней. Лестница шла вверх, смуглый свет чертил выход из подземелья метро, слабо просачивался в толпу воинов. Сотни оружий на спинах, сотни надетых и не надетых шлемов, сотни окутанных бойцов представали впереди Ханара. Идущие чеканным шагом, все такие деловые. Никто и не сообразил, чтоб пропустить слабого. Все лезли тучей на волю, инстинктивно вылезали к свету.

      Пожилой генерал с вице-президентом шли позади и общались. Так, об обыденных делах. О семье, о женах, о сыновьях с дочерьми. О том, как выбирать друзей, о лучших продуктах. Захар прославлял дочь, Нагда прославлял сына. Потом приступали к условиям: обсуждали демократию Горнагора, сравнивали режимы, предполагали, как сложатся дела на Гуране политически. Захар боялся о потере своего поста. Немного бессмысленная молва двух должностных лиц перебивала душное шествие по станции.

Вышли наверх, покинув подземелье, и всей толпой помчались к сломанным дверям. Купольная крыша здания свесила вниз люстры. Светильники сломаны, серый пол в осколках, железе и штукатурке. Из здания будто вытащили все вещи и принадлежности, и остался мусор, разорванная бумага, порожние стойки и пустота цивилизации. «Депо», наполненное духом жаркой работы.

Дети батальона вышли фигурой под небо. Их окружили скалы, которые тянулись к небесам, и морской шум окружил их тоже. Птицы трупного построения роняли в воздухе перья и прятались за каменными исполинами. Вместо растительности – пол из голыша, гальки и кинутых кусков известняка. Небо – пустота, серая-серая, снежная-снежная. На статуйных телах сидело подобие ободранных воронов. Некоторые птицы, крупные и омерзительные, каркали и кружили около белесых гигантов. К счастью, не нападали.

А впереди – море. Оно играло волнами с подножиями скал и известняковыми исполинами, тонущими в мутной воде. И… медуза.

Ханар Нагда обернулся к вице-президенту, чтоб рассказать о медузе, но тот подзывал министра обороны к незнакомцу. Угрюмый общипанный человек сидел на каменной скамье с дозиметром в руке. Высокое тело показало горбик, когда незнакомец нагнулся к прибору. Мужчина поднял голову: в военной серой форме, с черными линиями на рукавах, резиновыми перчатками и защитным шлемом, сидящим около. Незнакомец через маленькие очки, непривычно сидящие на нем, смотрел на Ханара. Нагда улыбнулся – и ответная улыбка… не встретила его.

– Радиация… 0.2 микрозиверт в час, идеально.

Ханар подошел к нему. Незнакомец и не собирался подниматься.

– Я генерал Дорбан Бандор, приветствую вас, – он протянул руку, также сидя на скамье. Нагда сжал ее – и сила мужчины потянула его к себе.

Ханар оступился и сразу же попятился назад.

– Да, а я генерал Ханар…

– Министр обороны, генерал Ханар Нагда, вы хотели сказать? – перебил Дорбан.

– Да, – заикнулся Ханар.

Дорбан почесал морщинистый лоб и продолжил:

– Я вас поздравляю с такой занятой должностью. Мы собрали круг знатных джентльменов, как я вижу: генерал Дорбан Бандор собственной персоной, отважный и «не такой как все», – а вот это обидно, – министр обороны и вице-президент Захар Нумарган, верный слуга президента. Но условия нас собрали вместе, именно так. И ради этих условий я предпринял радикальную меру: через силу бросил пить лучшее виски в стране, которую пришлось покинуть тоже, и бросил курить лучший табак в стране, к которой мы вернемся не скоро. Я все правильно говорю?

Ханару генерал Дорбан Бандор показался недоверчивым мужчиной, в очках, с седой щетиной и длинным волосом. Нагда надеялся, что с ним сложатся нормальные отношения. Старик, как и министр обороны. Больше их отличало лицо. Точнее, определенное выражение на нем. Нагду и не удивила серьезность военного. На одно лицо, как и все командиры на Горнагоре.

– Так вот, министр обороны. – Дорбан положил дозиметр в карман. Бандор был настроен не на детские шуточки. Он был похож на папочку с запасом строгости. – Вы знаете ситуацию. Независимые исследователи без позволения правительства лезут на планету, а мы потом за них отвечаем и отчитываемся. Они погибнут – и народ побросает в нас гнилыми томатами. Вы понимаете? Это недопустимо! Эта планета предоставляет нам самые ужасные условия во Вселенной, что о гостеприимстве тут и думать нечего!

Ханар отошел в сторонку, пропустив Захара.

– Тогда почему мы сразу не направились в город и не начали расследование?

Вице-президент перекрикивал шум солдат и подходил ближе. Воины были взбудоражены, крики и разговоры их возвышались над скалами. Прогнали без позволения тишину.

– Вице-президент, вы настолько глупы? Весь в эту кучку солдат? Все три района представляют сплошную зону радиации, большую колонию… костей друг на дружке! – Бандор развел руки, будто представлял размеры. – И все станции в эти районы переполнены радиацией. И этот город, и сотни других, и тысячи других. Нет, я немного сглупил. По нашим проведенным годам на Гуране выяснилось, что Обирвойск пострадал на планете Гуран сильнее всех. Многие из наших исследователей, санкционированных, – выделил он, – пропали там, а те, что вернулись, получили страшную лучевую болезнь. Поэтому респираторы не помогут, я в наших подозрительного качества костюмах, конечно, сомневаюсь… Это слишком рискованно: выйти на следующей станции и на следующий же день всем передохнуть! Тогда чего не остался, Захар Нумарган, на базе и не начал подписывать указы и чего-то там регулировать?

Захар промолчал. Ханар понимал, что против высокого авторитетного генерала не устоять. Нумарган был вторым лицом в иерархии президента. А рядом с Дорбаном – маленьким рядовым, которого отсчитывает строгий офицер.

– Это лучший батальон, который можно послать на исследование, – заметил Нагда.

– Тогда если у вас железный кулак, – ухмыльнулся Бандор и разогнал снежинки около себя, протер высокий шлем. Скалы ссорили пушистые узоры, галька темнела, – то постарайтесь, чтоб этих обормотов удержать в узде. Лучшие, не лучшие. Меня это не волнует. Я ваш временный защитник, ваш путеводитель, ближайший соратник, даже если вы не справитесь с нагрузкой этих… солдатиков, – последние слова генерал произносил так тяжело, будто пытаясь скрыть ненависть.