Выше мы говорили, что переход Боброва в ВВС не был обусловлен материальным фактором. Нужно, однако, реально смотреть на вещи. В воспоминаниях друзей и партнёров всегда отмечалась щедрость Всеволода. Нередко бывало, что в ресторанах он закрывал счёт за всю компанию, не отказывал в денежной помощи друзьям и знакомым. Наивно полагать, что делать такие широкие жесты позволяло исключительно офицерское жалованье. Премии от патрона перепадали его любимцу частенько. Другое дело, что Бобров — широкая душа — легко расставался с деньгами, не складывал их в кубышку. И на все прочие блага Всеволод взирал вполне равнодушно, поскольку и квартира, и автомобиль у него уже имелись, а семьи, семерых по лавкам, не было.

Вплоть до второй женитьбы вся мебель в его доме была казённой, полученной при заселении в квартиру в домоуправлении. Столь же непритязателен был Бобров в одежде и еде. В книге Анатолия Салуцкого читаем: «Он не любил модную одежду, хотя всегда одевался очень аккуратно, и в шестидесятых годах отдал в ателье перелицевать своё пальто, которое носил с конца сороковых.

С тощих военных лет Всеволод очень любил жареную картошку. Когда он приходил в кафе “Артистическое”, расположенное против Художественного театра, где его хорошо знали, шеф-повар немедленно готовил это фирменное бобровское блюдо».

При этом Всеволод Михайлович отнюдь не являлся аскетом. Время от времени он наведывался в свой любимый ресторан «Астория» на улице Горького (ныне — вновь Тверской), где и отводил душу, поскольку в гастрономических изысках знал толк. Это были «именины сердца», но никак не повседневность.

Однако мало кто ещё из спортсменов имел такие жилищные и материальные условия, как Бобров. Едва ли не все нуждались, поэтому попасть в ряды спортклуба ВВС считалось большой удачей.

Андрей Сухомлинов отмечал: «Пользуясь своим положением и возможностями, генерал Сталин немало сделал для спорта и спортсменов. Страна, не оправившись после страшной войны, жила бедно, никто и не мечтал об улучшении жилищных условий, а могущественный генерал предоставлял жильё приходившим в команды ВВС в районе бурно застраиваемых тогда Песчаных улиц или на Хорошевском шоссе, где появлялись коттеджи, построенные пленными немцами.

Помимо санаторного лечения и внеочередного получения жилья, спортсмены ВВС имели ещё и особые материальные условия. Члены команд зачислялись в кадры ВВС, им присваивались офицерские звания (но быть при погонах в спортклубе ВВС было необязательно, прекрасный хоккейный вратарь Григорий Мкртычан не захотел стать военным, оставшись служащим Советской Армии)».

Прежде чем выдвигать в адрес Василия Сталина обвинения в сманивании спортсменов, нужно постараться трезво посмотреть на вещи, соотнести факты с реальностью. Тот же Мкртычан ютился с роднёй в полуподвале, а после перехода в ВВС получил квартиру со всеми удобствами в новом доме. Разве столь благотворные перемены не способствовали его душевному подъёму?

Показателен и пример знаменитого конькобежца Евгения Гришина, жившего в Туле вшестером в двадцатиметровой комнате без водопровода и туалета. После прихода в ВВС он, молодой спортсмен, получил отдельную квартиру. Правомерно задаться вопросом: мог бы подающий надежды велосипедист-трековик Гришин стать четырёхкратным олимпийским чемпионом по конькобежному спорту, останься он в Туле?

Беспокоился Василий Сталин и об учебно-тренировочных буднях и быте своих спортивных команд. Хорошие условия их повседневного содержания — во многом залог успешных выступлений.

Валентин Бубукин писал в мемуарах: «Самые тёплые воспоминания пятидесятилетней давности связаны с базой ВВС в Марфино. В сорока километрах от Москвы по Дмитровскому шоссе бывшее графское поместье Орловых-Паниных переоборудовали в санаторий для лётчиков. Это была вотчина Василия Сталина. В центральном особняке, где в своё время останавливался царь, теперь отдыхали простые советские генералы. Мы же жили на псарне, но тоже шикарно. А в княжеском доме оборудовали столовую, где нас кормили как на убой.

Посредине великолепного озера был островок, так там для отдыхающих играл оркестр. Сталин-младший привёз из Германии специальный перекидной мост. Словом, Швейцария. Под тренировки определили бывшее картофельное поле, сравняли, поставили ворота. Генерал Василий иногда приезжал на своём кабриолете. Когда он гнал по Дмитровскому шоссе, милиция была в ужасе и только успевала перекрыть движение. Личного шофёра по кличке “Боцман” он сажал рядом и проделывал путь от Москвы до Марфино минут за пятнадцать».

Забавно выглядит факт поселения футболистов на псарне. Когда спустя годы футболистам ЦСКА предоставили базу в другой замечательной подмосковной усадьбе — Архангельское, местом их пребывания стала бывшая конюшня, что дало повод для широко известного прозвища команды. Правда, существует и другая версия его происхождения. Поскольку по армейскому призыву в ЦСКА постоянно прибывали новые футболисты, «конюшня» возникла как ответ на появление чужих лошадей в стойлах.

Хоккейной команде достался надел поскромнее. Об этом рассказывал в книге «След погасшей звезды» Сергей Гущин: «Для хоккеистов ВВС по приказу В. И. Сталина построили небольшой финский домик в тогдашнем пригороде Москвы Тушине, недалеко от улицы Свободы. Рядом с базой соорудили хоккейную коробку, на которой можно было проводить утреннюю раскатку и индивидуальные занятия по отработке технических приёмов. Сам Бобров любил здесь “побаловаться” с вратарями, часами оттачивая свой бросок по воротам.

Не забывал заботливый шеф и о спортивной амуниции для хоккеистов. Он изыскал возможность создать при клубе ВВС маленькую мастерскую по изготовлению клюшек, в которой работал известный в столице мастер Василий Андреевич Булевский. Используя доставаемые “по блату” на оборонных заводах особо прочный клей, высококачественный бук и техническую марлю, он делал по индивидуальному заказу клюшки для Боброва, Виноградова, Мкртычана, Шувалова, Бабича.

А хоккейную форму для лётчиков администратор команды Яков Охотников заказывал только в Прибалтике, где старые латышские мастера умели шить хоккейные доспехи на европейском уровне. Не случайно острые на язык болельщики того времени расшифровывали аббревиатуру ВВС на свой манер: Вася Всё Сделает”».

Удобная клюшка — важнейшее условие для успешной игры хоккеиста. В хоккее с шайбой игроки поначалу брали в руки то, что было в наличии. Предпочтения в конфигурации клюшек определились достаточно скоро. Анатолий Сеглин в интервью «Советскому спорту» по случаю 60-летия отечественного хоккея отмечал, что первые клюшки для игроков делались по заказу: «Кто-то предпочитал клюшку с отлогим крючком (“метёлочкой”), а Бобров, напротив, с сильно загнутым, поскольку любил водить шайбу вокруг себя, накручивать соперников».

Интерес Василия Сталина к большому спорту был не случаен. Школьником он любил кататься на коньках. Каток «Динамо» на Петровке был не только спортивным объектом, но и местом сбора так называемой «золотой молодёжи», детей «больших» родителей. Среди тех, кто в довоенную пору входил в окружение младшего Сталина, двое стали со временем известными спортсменами — Зоя Холщевникова и Владимир Меньшиков.

Конькобежка Зоя Холщевникова была чемпионкой страны в многоборье 1944 года (на том самом катке «Динамо»), первой из советских конькобежек установила мировой рекорд, неоднократно становилась призёром чемпионатов мира, была удостоена звания заслуженного мастера спорта.

Владимир Меньшиков много лет играл в футбол и хоккей за ЦДКА. Как тренер трижды приводил армейскую команду по хоккею с мячом к чемпионскому званию. Являлся тренером сборной СССР, впервые в 1957 году ставшей чемпионом мира, за что был удостоен звания заслуженного тренера СССР.

Правда, дружба со Сталиным ему вышла боком. В 1939 году Меньшиков имел неосторожность познакомить Василия со своей невестой Галиной Бурдонской, а тому девушка приглянулась и вскоре стала его женой. Соперник же был призван в армию и отправлен в далёкий Хабаровск. Там Владимир успешно играл в хоккей с мячом за местный ДКА, со временем стал играющим тренером и не без оснований считается одним из отцов-основателей русского хоккея на Дальнем Востоке. В Москву, в команду ЦДКА, Меньшиков вернулся в феврале 1946 года.