***

Нэм катала по дубовому столу лучное кольцо. Ожидание в комнате командиров отрядов растягивалось в бесконечность.

Окна были распахнуты настежь, но воздух как будто отказывался шевелиться, и в помещении стояла духота.

Остальные командиры коротали время по-своему. Одна, волчица, листала библиотечную книгу и заламывала уголки интересных страниц. Другой, из скорпионов, натирал комплект метательных ножей до блеска. Третья, зайчиха, увлеченно рассказывала соседке подробности своего пребывания в округе Осьминогов.

Все были чем-то заняты, а Нэм вертела старое кольцо, ногтем прочерчивая спил под тетиву и шероховатые насечки. Когда-то на кольце отмечались убитые хамелеоны, пока кольцо не перестало вмещать их число. Берингард предлагал выковать новое, но Нэм боялась потерять ту тонкую ниточку, по-настоящему связывающую ее с Алисой. Ни меч, ни нож не давали этого ощущения — они были просто символами, просто оружием, вверенным палачу. А это кольцо было личным подарком. Когда треснуло старое, костяное кольцо, генерал отдала это — свое личное. Нэм никогда не видела, чтобы Алиса стреляла из лука, да и кольцо было практически нетронутым, но память как будто хранила все воспоминания об Алисе в кольце.

Дверь распахнулась, впуская главу охотниц. Берси, взвинченная после совещания с вассалами округов и Кайно, села в кресло и ударила кулаком по столу.

— Этот кумов волчара отказывается противостоять кошкам, — прорычала она. — И приказ императора он считает «приказом к добровольной смерти».

— Он вассал округа, где кошки живут, он и так передает нам все, что узнает о каждом их шаге, — заступилась было волчица, но, встретившись с Берси взглядом, прижала уши.

— Он больше не вассал, — оскалилась Берси.

— Но мы не можем просто взять и прийти в лагерь кошек, это шисаи в конце концов, — фыркнула генета. — А на место погибших херувимов лично мне не хочется.

— Атаковать их в лоб — бессмысленно, — скорпион подкинул нож, и тот воткнулся в деревянное полотно стола. — Может отравить им воду?

— Ты не отравишь целую реку, — скривилась Берси. — Но атаковать их напрямую действительно глупо, тут я полностью солидарна с тобой.

— А есть вообще вариант без кровопролитной войны? — пробурчала Нэм, надевая кольцо на большой палец так, чтобы закрывал ногтевую пластину — будто коготь дикого зверя.

В повисшей тишине было слышно только прерывистое дыхание волчицы, глубокое и тяжелое — медведицы и едва слышное — всех остальных.

— Есть, — медленно сказала Бери, глядя Нэм прямо в глаза.

Охотница непонимающе насупилась.

— У всех есть слабости, — тихо проговорила Глава Охотниц. — Даже у великих.

— У Райги-то? — Нэм хмыкнула и крутанула кольцо на пальце, возвращая его, как должно быть — длинной пластиной на подушечку пальца. — Он всегда начеку, всегда наготове, а его оружие — пламя — при нем абсолютно всегда. Его нельзя застать врасплох.

Медведица криво улыбнулась:

— Все мужчины теряют бдительность в постели.

— Не этот.

— Похвально, что всю нужную разведку ты уже провела, — прищурилась Берси. — Тебе нужен будет твой отряд?

Нэм сжала пальцы в кулак, и сточенный край кольца больно впился в кожу.

— О чем ты? — тихо спросила она, смотря Главе Охотниц в каре-черные усмехающиеся глаза.

— Райга должен быть мертв. И ты единственная, кто может подобраться к нему настолько близко. Ты единственная, кто уже подобрался. Разве это не входило в твои планы? — удивленно вскинула брови Берси. И Нэм прекрасно знала, сколько искренности в этом удивлении — ровным счетом нисколько.

Нэм скрипнула зубами.

— Ты убила столько хамелеонов, — сладко, будто сдобрив медом, протянула Берси. — Ты всех сама нашла — самая лучшая ищейка. Сама вывела на чистую воду, обвела вокруг пальца, как оленят. Неужели какой-то кот тебе не по зубам?

Охотница медленно выдохнула, приказывая самой себе успокоиться.

— А может ты вовсе не верная слуга его Императорского Величества? — Берси склонила голову на бок. — Но я ни за что не поверю в такое! Верно же я понимаю, ты специально подбиралась к Верховному шисаи, чтобы порадовать нашего священного херувима легкой победой? Иначе зачем тебе проводить столько времени с нашим врагом?

Нэм встала из-за стола и оперлась на ладони, чтобы спрятать невольную дрожь:

— Верно, мой командир.

— Я же знаю, ты верная и честная охотница, ты в моих глазах — самая лучшая, — улыбнулась Берси. — Ты была моим примером, и я знаю, что ты ратуешь за империю, которая дала тебе дом и семью, даже больше, чем я. У меня есть отец, а у тебя — только мы.

Нэм лишь дерганно кивнула.

— Так что, тебе нужен отряд?

Охотница мотнула головой и, помедлив, добавила:

— Они только привлекут лишнее внимание и будут мешать.

— Не вопрос, тебе виднее, — развела руками Глава Охотниц. — Можешь приступать.

Нэм кивнула и обошла стол. Берси схватила ее за руку, как только она поравнялась с ее стулом.

— Ты мне как сестра, Нэм, — тепло улыбнулась она. — А Берингарду — как дочь. И я рада, что ты выбираешь нас.

Нэм дернула уголком губ, пытаясь выдавить из себя хотя бы подобие улыбки.

Берси встала из-за стола и обняла Нэм, прижимая к груди.

— Береги себя, пожалуйста! Я знаю, он очень опасен! Я не хочу тебя терять… Пожалуйста… — тихо проговорила она на ухо.

Нэм неловко обняла ее в ответ и погладила по лопаткам поверх кольчуги.

— Ты — моя семья, Нэм. Прости, что давила. Я просто очень боюсь все потерять. Если я потеряю Кайно, папу и тебя — я не выдержу… Мы должны победить. Другого выбора нет, понимаешь? — с надрывом шептала мишка.

Нэм нервно кивнула.

— Спасибо тебе, сестра, — Берси поцеловала ее в щеку и отпустила.

На немых ногах Нэм вышла из комнаты совещаний и, привалившись к захлопнувшейся двери спиной, беззвучно провыла сквозь зубы.

До боли сжала кулаки и закусила губу.

Угомонись!

Успокойся!

Будь здесь Алиса, отхлестала бы по щекам. И снова и снова ожгла бы словами сильнее крапивной плети.

У Охотниц нет жалости! Нет сомнений! Нет сожалений! Охотница не плачет! Она не дает жалкой совести себя грызть! Командир отряда Охотниц перед своим отрядом всегда права! Каждое решение, принятое Главой Охотниц — верное! Каждая жертва — не напрасна!

Совести нет.

Сожалений нет.

Страха нет.

Боли нет.

Нет права на эти чувства.

Нет права на эмоции.

И права выбирать — тоже нет.

***

Райга сидел на краю кровати и смотрел на белоснежные крылья, раскрытые веером. Четыре огромных мощных крыла пульсировали светом, будто в них билось сердце, сотканное из лиловых звезд.

Они изредка шевелились, словно живые.

Они и были живыми.

Райга уже вскрыл скальпелем одно из них. Распорол прямо вдоль артерии. Брызнула ало-лиловая кровь. Горячая, отдающая железом. Настоящая кровь, не мираж.

Затем рана затянулась, оставив после себя тоненький белесый след. Среди сотен таких же росчерков. Райга был явно не первый, кто вздумал резать крылья.

Место спила костей и мяса было затянуто пленкой, не кожей даже. Как будто крылья готовы были в любой момент стать частью хозяина, слиться с ним, вернуться к нему.

Райга смотрела на них сверху вниз, подобрав лапы и вертя в пальцах скальпель. А крылья — жили.

Они были даже слишком живыми.

Шевелились перья, едва слышно шурша опахалом. Под кожей напрягались мышцы — крылья подрагивали, будто пытаясь улечься поудобнее на холодной земле.

Они не просто были частью своего господина. Они и были Им.

Убей его — он воплотится в них. Он уже в них воплощен, во всех обрубках своего тела.

И лишь бы их было всего четыре — два верхних крыла и два средних.

И ни единым больше.

Чувствует ли он то же, что и крылья?

Они слишком долго были одним целым, это очевидно.

Райга слез с кровати и, сев на волчью шкуру, скальпелем отогнул ряд перьев, обнажая бледную кожу. Вскользь царапнул лезвием — след так и остался, как на обычной коже. Будто только появление крови провоцировало регенерацию.