И пресловутое:

— Ч-ч!

Водопад шумел все ближе, все громче. Ясинэ бежала на звук, сбивая лапы. Один поворот тоннеля, другой, третий. Ясинэ все бежала, борясь с желанием разжечь огонь — кошачьего зрения было мало, незнакомые ходы так и норовили подставить подножку валяющимся камнем или задеть плечо деревянной балкой.

Выбежав к водопаду, Ясинэ замерла на берегу маленького, но глубокого озера. Сняла паука и посадила под камни.

— Ч-ч!

И не раздумывая нырнула.

Ч-ч?

Летучая мышь остановилась в гроте и сложила крылья.

— Ч-ч?! — повертела головой, вслушиваясь в отзвук. — Ч-ч?!

Широкими шагами обошла водопад вдоль берега, остановилась у самого края.

— Кошка драная, ты от страха утопиться решила? — процедила сквозь зубы.

— Ага, — вынырнув, Ясинэ схватила ее за лодыжку и дернула на себя.

Мышь оглушающе завизжала и принялась бить крыльями. Но Ясинэ тянула всем своим весом. Мышь царапалась и брыкалась, а Ясинэ, накидывая на нее веревку шенбяо, стягивала ее все сильнее. Пока не утащила под воду.

Но и там летучая мышь дергалась, пытаясь выпутаться. Крылья были плотно прижаты к телу, но оставались еще когти и зубы. Стащив пояс с платья, Ясинэ накинула его на шею мыши и, завязав, как учили, затянула. Подвернувшийся под руку конец веревки шенбяо обмотала возле шеи тоже, но мышь уже обмякла.

Ясинэ вынырнула вместе с ней, отгребла подальше от водопада и только тут почувствовала, как болят порезы оставленные мышью. Прищурилась, глядя на свое тело под водой, но в темноте мало что можно было различить. Разве что расползающееся от нее мутное облако.

Забрав паука и перевязав мышь веревкой поудобнее, Ясинэ потащила ее на себе на выход. Стрелочки, высеченные на полу и стенах, вывели ее на свежий воздух достаточно быстро.

Там, на том же самом месте, стояли кроты, обсуждали свои дела и жарили на костре свежее мясо.

— А летучие мыши съедобные, вы не знаете? — хрипло спросила Ясинэ, прижимая разорванное в клочья и насквозь мокрое платье к груди. Что-то капало под ноги, но Ясинэ надеялась, что это вода, и старалась не принюхиваться.

— Есть будете, госпожа шисаи? — к ней подошел один из кротов, и Ясинэ узнала в нем главного рудокопа.

— Мне бы лучше чистую воду и сухие бинты, — поморщилась она.

— А это запросто! — махнул крот в сторону костра. — Вы же убили ее?

— Кажется, да, — Ясинэ разжала руки, и туша в кожаном свертке из собственных крыльев рухнула на землю. — Только шенбяо мой верните, пожалуйста.

Морщась от раздражающей боли, Ясинэ ушла к костру залечивать раны. Их оказалось не так уж много, да и ничего важного мышь не задела. Но, судя по всему, за когтями она вообще не следила, и они оставили рваные раны, которые буквально горели, сочась кровью.

До самого заката Ясинэ только и делала, что обрабатывала раны под пристальным взором кротов.

Когда она почти закончила, один из них подал ей старое одеяло из верблюжьей шерсти.

— Вам хоть есть, во что переодеться? — тихо спросил он, смущенно кивая на то, что осталось от платья.

А от него с каждым часом оставалось все меньше. Когти и вода поспособствовали тому, что ткань стала расползаться буквально в руках.

Ясинэ простонала.

— А у вас кроме доспехов одежда бывает?

Крот, потупившись, почесал затылок.

— Ну так-то шить мы умеем, но не из чего…

Ясинэ перевела взгляд на погребальную яму, которую готовили кроты для летучей мыши.

— А, скажем, из кожи вы можете мне что-нибудь пошить? — протянула она, кивая на большие крылья.

— Ну это же как-то… — запнулся крот. — Но она же… Она же мертвая!

— А обычно кожу с животных вы живьем сдираете что ли? — изогнула бровь Ясинэ.

— Ну так-то верно, но… Я лучше спрошу у бригадира, ладно?

Ясинэ кивнула:

— И мне бы катану…

***

Распаренное осьминожьими купальнями тело Ясинэ со скрипом втиснула в штаны, сверху, поверх бинтов, накинула кожаный хаори и рассмеялась своему отражению в воде.

Оттуда на нее смотрела девушка в мужском хаори из крыльев летучей мыши. На смуглом от солнца пустыни Скорпионов лице выделялись бело-серые глаза и такие же белые полосатые уши. Странное сочетание. И если бы кто-то несколько десятков лет назад, встретив ее у Райского сада перед побегом, сказал, что свой путь она закончит вот такой — она бы ни за что не поверила.

Тогда ей казалось, что этот путь приведет ее к Еве, а на другом краю империи ее будет ждать та женщина из отражения в священном озере Райского сада.

Но нет.

На другом краю империи Ясинэ ждала Ясинэ. Все та же? Нет. Вот только Ясинэ чувствовала себя самой собой, настоящей. И, медленно огибая гору у моря, она думала, что ее путь еще даже не начался. Это словно была разбежка перед прыжком. Оставалось только прыгнуть в нужный момент и поймать нужный ветер.

Но Ясинэ понятия не имела, как это сделать. И даже боялась подумать, справится ли она.

Там, на другом краю гор, она брала с собой бива, чтобы поиграть на нем здесь. Но бива превратился в бесполезную балалайку еще в округе Медведя. Наверное, за ним следовало лучше следить — например, беречь от дождя, снега и палящего солнца. Ясинэ же сберегла только паука и саму себя.

Она добрела до огромных ступеней, ведущих от моря высоко наверх, к кошачьему храму, и остановилась. Обернулась, надеясь, что хотя бы отсюда не видно осьминожье кладбище. И все бы ничего, но кладбище было в огромном барельефе, изображающий Самсавеила, Еву и ребенка. Его высекли из камня как подарок к свадьбе, которая так и не состоялась. И Ясинэ не желала его видеть. К счастью, если сесть на ступени, то его было практически не видно.

Что Ясинэ и сделала, опустив ноги по щиколотки в воду.

Посадила рядом паука и, помедлив, погладила его по пушистым лапам.

— Вот и все, что мне осталось от тебя, Ев…

И заплакала.

Море лизнуло ее по ногам, будто утешая, прокатилось пенным барашком до самых колен.

— Прости меня. Я глупая слабая кошка, — Ясинэ с усилием вытерла запястьем слезы. — Сакерд говорит, что у меня маленькие резервы, что я бесталанна. Но я стану сильнее.

Она всхлипнула и быстро поморгала, прогоняя слезы. Пальцами промокнула глаза и вытерла нос. Медленно вдохнула и выдохнула, успокаиваясь.

— Но, кажется, Ева, все забыли, что я демоново отродье и кумова кошка. Наверное, я чего-то да стою… А если нет — я буду стоить. Я буду совершенствоваться каждое мгновение моей жизни. Я буду учиться всему, что смогу. Я изучу все книги Самсавеила, я стану лучшей отравительницей, я обучусь всему, что будет нужно. Я буду лучшей. Если и этого будет мало — я найду способ превзойти себя. Если и этого будет мало — я что-нибудь придумаю… Я пройду сквозь века и жизни, становясь все сильнее. И однажды я буду готова принять бой.

Закутавшись от прохладного морского ветра в хаори, Ясинэ поежилась.

— Только, прошу тебя, помоги мне. Поддержи меня, направь меня, научи меня. Доверься мне — как я доверяю тебе свои жизни и свою судьбу.

Ясинэ обмакнула палец в морскую воду и провела им по лбу, рисуя третий кошачий глаз.

И как на посвящении в шисаи, проговорила клятву:

— Я клянусь слушать сердце, слушать душу — именно их голосом говоришь со мной ты. Мой священный долг — помогать тебе, служить тебе. Я — шисаи, твое демоново отродье, а значит, твоя опора — это я, мои руки принадлежат тебе, мои глаза принадлежат тебе, мои уши принадлежат тебе, мой голос принадлежит тебе. Моя жизнь принадлежит тебе, Ева.

Море вокруг нее засияло лиловым.

Бесконечные коридоры в толще горы казались все холоднее с каждым новым поворотом.

Ясинэ укрылась хаори поплотнее и поежилась, когда в отдалении коридора замаячил желтый огонек среди лиловых фонарей. Из приоткрытой двери лились лучи света и звуки. Странное бряцанье, лязганье и постукивание, смешанное с едва различимым мурлыканьем.