— Я думал, ты и не спросишь, — усмехнулся Кот, поднимая руку. Тора подошла ближе и нырнула в объятья.

— Ну не я же, — усмехнулась лигрица в маску до самых глаз. — Ни одна кошка не была Верховной жрицей. Ведь мужчины сильнее женщин, а их психика стабильнее из-за ровного гормонального фона.

— Ты обижена? — Хайме погладил ее по плечу, прижимая к себе.

— Я-то? — прыснула она смехом. — О да, я же образец силы и устойчивой психики!

Хайме улыбнулся и, приподняв капюшон, прячущий голову Торы, по-отечески поцеловал ее в лоб.

— Ты моя любимая дочь.

— Ну да, других-то дочерей у тебя нет, — усмехнулась Тора, кладя голову ему на плечо.

Хайме помедлив, указал рукой на сложенное лиловое хаори Верховного шисаи.

— Отдай его среднему, — шепнул он Торе на ухо. — И не забудь присягнуть ему.

— Хорошо, — шисаи кивнула.

— Плащ Евы и бо оставляю на вас.

Тора кивнула и на это.

Химари, закончив с макияжем и прической, встала из-за туалетного столика и принялась поправлять кимоно.

— Глупая кошка, — проворчал Хайме, — никому же не будет дело до того, как хорошо на тебе сидит твой наряд.

— Мне до этого есть дело! — отмахнулась Химари. — И не вздумай его помять!

— Как скажешь, милая, — кивнул Кот, отпуская Тору.

Химари погасила лампы во всей комнате, и единственный источник света выхватил из мрака руку Торы и ее лилово-черный плащ, скрывающий ее фигуру целиком.

Тора пошла первой, освещая дорогу до храма. Она же открыла нижний храм. Она же прошла испытание, положив руку в маленькую коробочку с неизвестностью. Она же распахнула ворота и провела Химари и Хайме в самые дальние помещения подземного храма — усыпальницы.

Последняя комната была высечена из камня и покрыта кристаллами совсем недавно. В нее уже пришла неизвестно откуда взявшаяся вода, и заполнила собой усыпальницу, оставляя только островок посередине и несколько камней — как дорогу.

Тора осталась стоять у входа, повесив лампу на кольцо. Теплый свет отражался от кристаллов и множился, прогоняя тьму.

— Я знаю, что ты как и раньше одержима грандиозными идеями, — Хайме взял дочь за рук и крепко сжал. — Я сделал все, что мог, чтобы помочь тебе. И я желаю тебе удачи.

— Спасибо, — Тора поклонилась.

Ее лица тут же коснулись холодные маленькие ладони.

— Какая же ты взрослая у меня, — тихо всхлипнула Кошка и бросилась Торе в объятья. — Какая же ты красивая выросла. Какая хорошенькая. Ты у меня самая чудесная на свете!

Химари плакала, зарывшись львиным носом в шею Торы, и та гладила ее по худым лопаткам.

— Тише, кимоно свое помнешь, — шептала Тора, обнимая. — Спасибо тебе за все.

Всхлипнув, Химари отпрянула и широким движением руки смазала на лице слезы с тушью и тенями. Снова всхлипнула:

— Пожалуйста, береги себя, котенок. Ты же совсем себя не щадишь, — он нырнула рукой под капюшон и коснулась горячих татуировок.

— Так нужно, мама, — болезненно улыбнулась Тора. — Так нужно.

Химари шмыгнула носом и вжалась в Хайме.

— Пойдем, — дернула его за рукав, едва не икая от слез.

— Пойдем, — кивнул он и, крепко взяв ее за руку, увлек за собой на островок.

Тора осталась стоять у входа, следя за ними.

— Я хочу встать как-нибудь красиво, — Химари принялась вертеться на маленьком островке, будто выбирая местечко.

Хайме кивнул и встал на середину, предоставив ей выбор.

Кошка некоторое время пометалась по краю острова, выбирая место и «красивую» позу, то воздевая руки, то складывая их перед бедрами или за спиной.

— Все, я готова! — она встала рядом с ним плечом к плечу, изо всех сил вытянув лапы, чтобы казаться выше, и улыбнулась. — Так мы будем хорошо смотреться вместе. Прямо как вживую.

Хайме усмехнулся.

— Вот, возьми меня за руку и на счет три проведем через себя энергию Самсавеила, — скомандовала она и пошарила рукой в поисках его руки.

— Ничего не скажешь напоследок?

— Не бросай меня там, за рубежом этой жизни… — прошептала она.

— И все? Никаких «Я люблю тебя» не будет? Или как у наших голубков… как там… «Ты моя гавань, я твоя пристань»? — скривился Хайме. — Это все, что ты можешь мне сказать, спустя столько лет супружеской жизни?

— Ну я… я даже… — растерялась Химари.

Воспользовавшись ее замешательством, Хайме развернул ее за локоть и, подхватив за талию, поднял в воздух. Кимоно смялось, из тщательно собранной прически выбилась пара локонов.

— Вот теперь мы как вживую, — усмехнулся он. — И я не брошу тебя после смерти.

Химари наклонилась и поцеловала его.

Они вмиг обратились в кристальные статуи. В тех же позах. В вечном поцелуе.

— Прощай, мой тигренок. Прощай, моя сольпуга, — прошептала Тора и потушила лампу.

Тайгон неспешно подошел к бурной реке и остановился у аккуратно сложенных вещей.

— Да, Тай? — со всплеском вынырнул Райга и сделал несколько гребков в его сторону.

— Ты вчера просил меня о тренировочном бое, — пожал плечами Тай. — И не уточнил время.

Райга встал в воде по пояс и сжал лигриные уши руками, выжимая. Растрепал волосы и со скрипом потянулся.

— Я рассчитывал на вечер, но раз уж ты все равно пришел, — развел он руками и вышел на берег к своим вещам.

Тайгон посторонился, давая ему одеться.

— Потом у нас много работы, ты же знаешь, — вздохнул он, искренне молясь Самсавеилу, чтобы сегодня новоприбывших «шисаи» было меньше, чем вчера.

Такие проверки утомляли своей абсолютной неэффективностью. Среди сотни прибывших дай боже будет один шисаи. А то и вовсе ни одного. На обычные методы уходило слишком много времени и сил. Вот бы среди шисаи был кто-нибудь хоть со слабым умением «видеть суть»… Но таких «ясно видящих» рождалось один на миллион. Последний — отец, так и не ответивший на письмо. В любом случае его способность была только результатом медитаций или длительного сосредоточенного чтения книг Самсавеила. Что тоже — долго. А набранных шисаи всего семнадцать, не считая Верховного шисаи с женой и детьми. Слишком мало.

— Так как с ближним боем у тебя всегда были проблемы, думаю, мы с него и начнем, — Райга, уже надевший штаны, с усилием водил руками по лапам, сгоняя лишнюю воду. Он мог бы высушиться священным огнем, но не любил этого.

— Как у тебя — с дальним, — усмехнулся Тайгон. — А между тем дальний бой нам наверняка скоро пригодится.

Райга посмотрел на него из-под бровей.

— К чему ты клонишь?

— Императрица умерла уже пять лет как, регент херувимов отдал Кайно всю власть в день его совершеннолетия, — Тайгон перевел взгляд на горизонт, там, далеко, были горы и императорский замок-город, пристанище паучьих херувимов. — Не думаю, что он будет к нам доброжелателен.

— Как бы нам не пришлось воевать с паучьими воронами, — скривился Райга.

— Именно. А я нутром чую, мы к этому придем. Их сто восемь, а нас с трудом набирается тридцать три. Куно в расчет не беру даже.

— Еще Самсавеил, — Райга провел руками по лицу, будто умываясь снова. — Я не верю, что он улетел.

— С крылатыми ближний бой попросту бесполезен. То ли дело дальний, а ты его упрямо игнорируешь, — Тайгон прищурился. — Может быть мне стоит дать уроки тебе? Копьем ты не владеешь, а лук не брал в руки уже больше полувека.

Райга встал и лапой подкинул в руки свой вакидзаши.

— Ты забыл об охотницах. А уж они не чураются ближнего боя…

— И дальнего тоже, — Тайгон опустил руку на рукоять катаны за спиной.

Братья разошлись по берегу на несколько метров друг от друга. Тайгон снял хаори — в пылу боя длинные полы жилета будут только мешаться — и сложил на камне. Вынул катану и перехватил двумя руками.

Райга ждал, вытянув руку с вакидзаши. Вторая была за спиной, как всегда пряча пару к мечу — танто. Длинный мокрый хвост медленно раскачивался из стороны в сторону, роняя тяжелые капли на песок. Вода стекала по телу кота — по коже, по шрамам. Огромный росчерк четырех когтей шел через грудь — Тора в детстве отбила задними лапами. Райга вырос, и шрамы растянулись на всю грудь, будто он дрался по меньшей мере с медведем.