Ясинэ кивнула и, раздев девочку, укрыла ее дзюбаном.

— Я сразу узнала, ты как шисаи у нашего алтаря, — шмыгнула носом маленькая выдра. — А ты колдовать умеешь?

— Немного… Но это не «колдовство»…

Достав из оби шенбяо, Ясинэ отошла от девочки подальше и начала раскручивать груз возле себя. Провела по веревке энергию Самсавеила, и груз вспыхнул лиловым огнем.

Обычно священный огонь не грел, а сразу сжигал, но если сосредоточиться на нем и как бы обратиться к нему, можно было как бы попросить его греть. Как бы. Это чувство повеления было едва уловимым, оно отличалось от банальной воли. Хочешь взять камень — берешь. Хочешь сделать костер побольше — берешь и кидаешь дров. Хочешь сделать священный огонь теплым… как будто притворяешься, что реально это делаешь, но все равно чувствуешь и понимаешь, что происходит это само. Как будто делаешь вид, что огонь теплеет сам, по «собственной воле».

Волосы и вещи высыхали, пока вокруг металось лиловое пламя на кончике груза шенбяо.

Маленькая выдра таращилась во все свои огромные глаза. Она даже дрожать перестала. А когда Ясинэ принялась сушить ее вещи, водя рукой со священным огнем над ними, сдавленно пропищала:

— Это же богохульно, — и накрыла рот ладошкой.

Ясинэ усмехнулась:

— У меня другой бог.

Девочка непонимающе нахмурилась, но промолчала.

— Вещи твои готовы, — Ясинэ села перед ней и распахнула дзюбан. — Давай ноги и руки погреем, тебе сразу станет лучше.

Пока девочка подавала руки и лапы, Ясинэ растирала их в руках, поливая при этом из бурдюка со спиртом, и внимательно смотрела на грудь маленькой выдры.

Там, глубоко внутри золотом сияло странное переплетение нитей. Клубок со сложным узором. У всех такие были. Но у Евы это плетение было иным, ярче что ли, изящнее. Просто совсем другим.

И почему только Сакерд никогда не говорил об этом?

— Теплее? — спросила Ясинэ, завязывая бурдюк со спиртом.

Девочка кивнула и хотела было что-то сказать, но стоило Ясинэ забрать с кимоно паука и посадить его себе на голову, как она оглушающе завизжала. Подорвалась и голышом побежала в лес. На полпути остановилась, вернулась, схватила свою просохшую одежду и побежала снова. Не переставая при этом визжать.

— Ну вот, ты ее напугал, — вздохнула Ясинэ и принялась одеваться.

***

Высокая стена из лиловых кристаллов петляла по лесу и исчезала где-то вдали. За ней скрывался Волчий округ. Обитель волков.

Несдержанных, шумных и бестолковых псин.

От одного только их соседства становилось неуютно и нервно. Слишком «не такими» они были.

Говорят, они преданные и послушные. Но их запах — просто что-то отвратительное.

Зато как они дружны в своих кланах… Как ценят и любят своих щенят…

Наверняка им наплевать на демоновых детей, для них чем больше щенят — тем лучше, ведь щенята — это уже подарок самого Самсавеила.

Возможно, где-то там родился маленький волчонок. Она ведь обещала кошкой не рождаться. А что может быть противоположным дикой кошке — только волк. В этом краю разве что клан гепардов чувствовал себя спокойно, но, говорят, они чем-то похожи на волков, оттого и могут соседствовать без кровопролития.

Однако Ясинэ не была гепардом, и лезть в волчьи леса у нее не было никакого желания.

Даже если Ева родилась там, то что с того? Возможно, она уже давно выросла, и не захочет даже знать о Ясинэ.

И, наверное, будет права.

Столько лет прошло…

Ясинэ остановилась у кристальной стены и принялась считать.

Прошло двадцать с лишним лет с проклятия Евы. Должно быть, она уже живет иной жизнью…

Будь Ясинэ на ее месте, она бы сделала все, чтобы не вспоминать прошлую жизнь никогда. Но Ясинэ была самой собой и делала все, чтобы успокоить пожирающую ее изнутри тьму. Это нечто скребло по сердцу и обгладывало ребра, кусало щеки, чтобы лились слезы, и выло в уши, мешая спать ночами. Эта тьма внутри состояла из горя, вины и обиды на саму себя. А еще из душащего одиночества.

И ничего не делало легче. Наоборот, все вокруг будто нарочно пыталось полоснуть по ранам и присыпать укусы солью.

Даже сейчас тигриный нос чуял знакомый запах — лавандового мыла. Закрой глаза, и будто бы снова лежишь, свернувшись в двойной клубок с пуменкой, и дышишь в ее волосы, а она тихо мурчит, засыпая…

Ясинэ сильно зажмурилась и распахнула глаза, прогоняя наваждение. Но запах остался.

А целые лавандовые поля стелились вдаль и тихо шуршали колосками с лиловыми цветами.

Край Ос буквально состоял из цветов, плодов, ягод и меда. Радушный край, любезно снабжающий каждый уголок империи сладким.

Пожалуй, звать его краем Ос было не самым разумным — самих ос было совсем немного, да и те лишь для поддержания порядка. Зато пчел было столько, что они в родных просторах не умещались — в любом другом краю всегда были их лавки, а в округе Медведя так вообще маленькая деревушка.

Говорят, сладкое лечит темные раны души.

Скорее уж эти раны от сладкого просто-напросто слипаются…

Но это уже многообещающе.

Выйдя на одну из дорожек лавандового поля, Ясинэ побрела по ней в надежде отыскать лавку пчел до заката.

Но сделала это уже к обеду, зажарившись на солнце до семи потов.

И в светлый деревянный домик возле полей она практически ввалилась, прижимая паука к груди.

Ее встретила прохлада и целый комплекс пряных вкусных запахов, от них голова закружилась еще больше, и Ясинэ присела на ближайший же стул. Уткнулась лбом в деревянный стол и протяжно простонала.

Кто-то подошел, но у Ясинэ не было ни сил, ни желания смотреть, кто это. Она ограничилась тем, что посадила паука на стол. Такая тварь кого хочешь напугает. Ну или хотя бы впечатлит.

Подул прохладный воздух, и через несколько минут Ясинэ почувствовала себя лучше. На стол что-то со стуком поставили.

— Мне? — тихо прошептала она, насилу поднимая голову.

Прямо на столе стояла глиняная чашка с водой. Ясинэ отхлебнула — разбавленный мед — и только тогда посмотрела на того, кто стоял перед ней.

Им оказался чернокожий мужчина с ярко-желтыми волосами. Они покрывали его голову, бороду, руки и, кажется, топорщились из-под черного фартука.

Шмель? Пчел?

— Тебе лучше, котеечка? — спросил незнакомец, обмахивая Ясинэ веером. У него даже голос казался медовым.

Ясинэ кивнула и невольно улыбнулась, настолько добрым и искренним показался ей голос. В этом простом вопросе было столько трогательной заботы и сопереживания, что в носу стало мокро.

— Кушать хочешь? — спросил он, забирая пустую чашку. — Только у меня для кошечек ничего нет, ты кушаешь фрукты? Или может чай и сладенькое?

Ясинэ вспомнила, как Кайл однажды рассказывал о фестивале в округе Ос. Эти радушные люди так хотели угодить гостям, что приготовили мясо специально для тех, кто не жалует фрукты и сладкое. Мясо получилось сладким, даже приторным. Тем не менее, съели почти все, не желая обидеть таких хозяев.

— Чай и сладенькое, если можно, — ответила она. — Холодное…

Мужчина широко улыбнулся в усы:

— Подожди немного, котенька, — и ушел.

Ясинэ огляделась. Помещение напоминало веранду — крыша над головой, вместо стен просто деревья, пара столов и стульев, кресло-качалка в углу. На постоялый двор не похоже, на таверну тем более. Просто чей-то дом…

— Вот, кисонька, угощаю, — из основного домика вышел мужчина с подносом. — Ты марципан кушаешь?

— Я не знаю, что это, — пожала плечами Ясинэ.

На стол легла тарелка с нарезанными бежевыми ломтиками. А рядом — большая кружка холодного алого напитка. Чай из розеллы.

Ясинэ взяла один из ломтиков и под пристальный взгляд радушного хозяина обнюхала.

Миндаль…

Откусила.

Это было лучшим, что Ясинэ когда-либо ела. Это было как конфеты с миндалем, но во много раз вкуснее.

— Феликопефно, — протянула она, запихивая ломтик марципана в рот целиком.

— Мне все говорят, что я знаю, чего хочет любой гость, — мужчина расплылся в еще более широкой улыбке и сел рядом за стол.