– Ладно.

Я залез в лодку.

– Вы деньги за проживание оставили?

– Да. В конверте на столе.

– Отлично. Удачи вам, лейтенант.

– И вам того же. Спасибо за все.

– Вряд ли вы будете мне благодарны, если пойдете ко дну.

– Что он говорит? – спросила Кэтрин.

– Желает нам удачи.

– Вам тоже удачи, – сказала она. – Большое вам спасибо.

– Вы готовы?

– Да.

Он наклонился и оттолкнул лодку. Я сделал несколько гребков и затем помахал ему одной рукой. Он ответил предостерегающим жестом. Я налегал на весла, провожая глазами огни отеля, пока они совсем не скрылись. Мы оказались в самом настоящем бушующем море, но по крайней мере в спину дул попутный ветер.

Я греб в темноте так, чтобы ветер дул мне в лицо. Дождь прекратился и лишь иногда напоминал о себе короткими ливнями. Тьма была кромешная, ветер холодный. Я еще мог разглядеть силуэт Кэтрин на корме, но хлюпающую воду не видел. Длинные весла то и дело выскакивали из уключин, так как у них не было кожаных креплений. Я загребал, подавался вперед, отводил весла и погружал их в воду, чтобы сделать новый гребок, и все это, по возможности, без лишнего напряжения. Разворачивать весла плашмя не имело смысла, поскольку ветер был попутный. Я знал, что дело кончится волдырями, и старался оттянуть эту перспективу. Лодка была не тяжелая и легко рассекала темную воду. Я ничего не видел, и оставалось только надеяться на то, что вскоре мы доберемся до Палланцы.

Но Палланцы мы так и не увидели. Ветер отгонял лодку от берега, и в темноте мы проскочили мыс, за которым была Палланца, не разглядев никаких огней. Они выплыли гораздо позже, но это уже была Интра. Долгое время мы не видели ни огней, ни берега, а просто шли своим ходом в темноте, отдаваясь волнам. Порой волна подкидывала лодку, и я загребал воздух. Волнение на озере было нешуточное, но я делал свое дело, пока мы вдруг не оказались вблизи от берега, рядом со скалой, о которую разбивались высокие волны. Я налег на правое весло и затабанил левым, мы благополучно ушли от греха подальше, и скала скрылась из виду.

– Мы пересекли озеро, – сказал я Кэтрин.

– А где же Палланца?

– Мы ее проскочили.

– Как ты себя чувствуешь, милый?

– Я в порядке.

– Хочешь, я погребу немного?

– Все хорошо.

– Бедная Фергюсон, – вздохнула Кэтрин. – Утром она придет в отель, а нас нет.

– Меня сейчас больше волнует, успеем ли мы войти в швейцарские воды до рассвета, чтобы не попасться на глаза береговой охране.

– А нам еще далеко?

– Километров тридцать.

Я греб всю ночь. Ладони я так ободрал, что с трудом мог сжимать ручки весел. Нас несколько раз волной едва не вышвырнуло на сушу. Я старался держаться поближе к берегу из опасения заблудиться и потерять время. Иногда мы подходили так близко, что можно было разглядеть в темноте ряды деревьев, и дорогу вдоль береговой линии, и даже горы вдали. Дождь совсем прекратился, и ветер разогнал тучи, так что теперь луна освещала озеро, и, оглянувшись назад, я увидел вытянутый темный мыс Кастаньолы, и белые барашки на волнах, и высокие заснеженные вершины. Позже, когда луна снова скрылась за тучами, озеро во всей своей шири и горы пропали, но уже настолько посветлело, что стал явственно виден берег. Я отгреб подальше, чтобы береговая охрана, если таковая располагалась вдоль дороги из Палланцы, часом, не засекла нашу лодку. Потом луна снова выглянула, и мы увидели белые виллы на склонах горы и дорогу, белеющую за деревьями. Я не бросал весел.

Озеро расширилось, и на противоположной стороне, у подножия гор, я разглядел несколько огоньков – по всей видимости, Луино. Городок вклинился между гор, и я подумал, что это должен быть Луино. Если так, то мы взяли неплохой ход. Я сложил весла и растянулся на скамейке. Я очень, очень устал. Руки, плечи и спина разламывались, а ладони стерлись до крови.

– Я могу держать раскрытый зонт, – предложила Кэтрин. – Он будет как парус.

– Ты рулить сможешь?

– Думаю, да.

– Тогда держи весло под мышкой, лопастью в воде, поближе к борту; ты будешь рулевым, а я займусь зонтом.

Я показал ей, как держать весло. А сам сел впереди, спиной к корме, и раскрыл огромный зонт, который мне дал портье. Он открылся со щелчком. Я держал его обеими руками, закрепив рукоять под скамейкой и широко расставив ноги. Зонт раздулся от ветра, и я почувствовал, как лодка рванула вперед. Я с трудом удерживал зонт двумя руками. Мы взяли отличный ход.

– Ух как понеслись, – сказала Кэтрин.

Я видел только спицы зонта. Он натягивался, тащил за собой и увлекал нас вперед. Я упирался ногами, держался, как мог, и тут вдруг раздался треск, и я получил спицей щелчок по лбу. Напрасно попытался я прижать зонт сверху, его вывернуло наизнанку, и от наполненного ветром паруса, под которым я сидел, широко расставив ноги, осталось не пойми что. Я отсоединил зонт от скамейки, положил на дно и пошел к Кэтрин за веслом. Она смеялась. Потом взяла меня за руку, продолжая смеяться.

– В чем дело? – Я забрал у нее весло.

– Ты был такой смешной с этой штуковиной.

– Да уж.

– Не сердись, милый. Правда очень смешно. Ты так расправил плечи и так нежно сжимал ручку зонта… – Она буквально давилась от смеха.

– Я сажусь на весла.

– Отдохни и выпей вина. У нас историческая ночь, вон сколько мы с тобой прошли.

– Теперь я должен держать лодку поперек волны.

– Я достану бутылку. Отдохни немного, милый.

Я сложил весла, так что мы пока дрейфовали. Кэтрин открыла сумку и подала мне бутылку коньяка. Я вытащил пробку с помощью складного ножа и сделал изрядный глоток. Коньяк был мягкий, обжигающий, по жилам побежало тепло, я почувствовал, что согреваюсь, и на душе стало веселее.

– Отличный коньяк, – сказал я. Луна снова скрылась за тучей, но берег было видно. Впереди показалась стрелка, далеко вдающаяся в озеро. – Ты не замерзла, Кэт?

– У меня все отлично. Только немного затекли ноги.

– Если вычерпать воду, ты сможешь их вытянуть.

Я снова греб, слушая скрип уключин и дребезжание ковша под задним сиденьем.

– Ковш мне не дашь? – попросил я. – Теперь у меня жажда.

– Он жутко грязный.

– Ничего, сполосну.

Кэтрин сделала это сама, опустив руку за борт, и протянула мне полный ковш воды. После коньяка меня одолела жажда. От ледяной воды ломило зубы. Я бросил взгляд на берег. Мы приближались к стрелке. Дальше, в бухте, виднелись огни.

– Спасибо. – Я вернул ей жестяной ковш.

– Всегда пожалуйста, – ответила Кэтрин. – Воды у нас предостаточно.

– Ты не хочешь что-нибудь съесть?

– Нет. Я еще не проголодалась. Оставим бутерброды на потом.

– Как скажешь.

То, что издалека смахивало на стрелку, на поверку оказалось вытянутым мысом. Я ушел на глубоководье, чтобы его обогнуть. Озеро существенно сузилось. Снова выглянула луна, и guardia di finanza[34], если она сейчас вела наблюдение, могла заметить черную лодку на воде.

– Как ты, Кэт? – поинтересовался я.

– Все в порядке. Где мы сейчас?

– Я думаю, нам осталось около восьми миль, не больше.

– Сколько тебе еще грести, бедняжка. Ты, наверно, совсем обессилел?

– Да нет, все нормально. Ладони стер, а так ничего.

Мы продолжали плыть. Горы на правом берегу расступились, открылась равнинная полоса и пологий берег, где-то там, подумал я, должно быть Каннобио. Я старался уйти как можно дальше от берега, чтобы избежать риска встречи с гвардией. На противоположном берегу, далеко впереди, высилась куполообразная гора. Я устал. И оставалось вроде не так много, но когда ты теряешь форму, путешествию не видно конца. Я знал, что мне надо обогнуть эту гору и проплыть еще по меньшей мере пять миль, прежде чем мы окажемся в швейцарских водах. Луна не успела зайти за горизонт, как небо снова заволокли тучи, и стало совершенно темно. Какое-то время я греб посередине озера и время от времени, позволяя себе передышку, поднимал весла так, чтобы ветер бил в лопасти.