– Спасибо. А я надеюсь, что вы будете жить вечно.

– Благодарю вас. Пока живу. Если вы когда-нибудь станете набожным, а я к тому времени умру, помолитесь обо мне. Об этом я уже попросил нескольких своих друзей. Я ожидал, что сделаюсь более набожным, но этого не случилось.

Мне показалось, что он печально улыбнулся, но не поручусь. Он был так стар, а лицо в таких морщинах, что все градации улыбки в них терялись.

– Я могу стать страшно набожным, – сказал я. – В любом случае я буду молиться за вас.

– Я ожидал, что сделаюсь набожным. Все мои домашние умерли очень набожными. Но в моем случае этого не случилось.

– Вам еще слишком рано об этом говорить.

– Или слишком поздно. Возможно, я пережил свои религиозные чувства.

– А я их испытываю только ночью.

– Так вы же влюблены. Это религиозное чувство, не забывайте.

– Вы так думаете?

– Конечно. – Он подошел к бильярдному столу. – Вы были так любезны, что согласились сыграть со мной.

– Я получил большое удовольствие.

– Поднимемся наверх.

Ночью разразилась гроза, и я проснулся оттого, что дождь барабанил в стекла. Окно было открыто, и нас заливало. Кто-то постучал. Я тихо подошел к двери, чтобы не разбудить Кэтрин, и открыл. На пороге стоял бармен в плаще, держа в руках мокрую шляпу.

– Можно к вам на пару слов, лейтенант?

– Что случилось?

– Дело серьезное.

Я окинул взглядом темную комнату и увидел под окном лужу.

– Заходите, – сказал я. Взял его за руку, завел в ванную, запер дверь, зажег свет и сел на край ванны.

– Что случилось, Эмилио? У вас неприятности?

– Нет. Неприятности у вас, лейтенант.

– Да?

– Утром вас арестуют.

– Вот как?

– Я был в городе и услышал разговор в кафе.

– Понятно.

Он стоял в мокром плаще, с мокрой шляпой в руках и молчал.

– За что меня арестуют?

– Что-то связанное с войной.

– Что именно, знаете?

– Нет. Но им известно, что раньше вы были здесь как офицер, а сейчас вы в штатском. После отступления арестовывают всех подряд.

Я немного подумал.

– Когда за мной придут?

– Утром. Точного времени я не знаю.

– Что вы мне посоветуете?

Он положил шляпу в раковину. Она была такая мокрая, что вода стекала на пол.

– Если вы не боитесь ареста, тогда ладно. Но арест – штука опасная, особенно сейчас.

– Я не хочу, чтобы меня арестовали.

– Тогда уезжайте в Швейцарию.

– Как?

– На моей лодке.

– В грозу?

– Гроза закончилась. Озеро неспокойное, но вы справитесь.

– Когда нам надо уезжать?

– Прямо сейчас. За вами могут прийти рано утром.

– А как быть с вещами?

– Упакуйте. Сумки я заберу. А дама пускай оденется.

– Где вы будете ждать?

– Я подожду здесь. Меня не должны видеть в коридоре.

Я вышел из ванной, закрыл за собой дверь и заглянул в спальню. Кэтрин не спала.

– Что случилось, милый?

– Все хорошо, Кэт, – сказал я. – Ты бы хотела быстренько одеться и отправиться на лодке в Швейцарию?

– А ты?

– Нет. Я бы предпочел снова лечь в постель.

– А в чем дело?

– Бармен говорит, что утром меня арестуют.

– Он сошел с ума?

– Нет.

– Тогда, милый, скорее одевайся и поедем. – Еще сонная, она спустила ноги с кровати. – Это он там, в ванной?

– Да.

– Тогда я не буду умываться. Пожалуйста, отвернись, милый, я быстренько оденусь.

Я успел увидеть ее белую спину, когда она снимала ночнушку, прежде чем отвернуться, как меня просили. Она немного раздалась из-за ребенка и не хотела, чтобы я ее такой видел. Я оделся под дробь дождя по стеклу. Мне почти нечего было складывать.

– Если тебе надо куда-то положить вещи, Кэт, то моя сумка полупустая.

– Я уже почти все сложила, – сказала она. – Милый, извини за глупый вопрос, но почему бармен в нашей ванной?

– Ш-ш-ш. Он отнесет вниз наши сумки.

– Как это мило.

– Он мой старый друг, – сказал я. – Однажды я чуть не послал ему трубочный табак.

Я выглянул в открытое окно. Озера не было видно, только непроглядная ночь с дождем. А вот ветер стих.

– Я готова, милый, – сказала Кэтрин.

– Хорошо. – Я открыл дверь в ванную. – Вот сумки, Эмилио.

Он забрал у меня обе сумки.

– Большое вам спасибо за помощь, – сказала Кэтрин.

– Не за что, мадам, – ответил бармен. – Я рад вам помочь, только бы самому не подставиться. Послушайте, – обратился он ко мне. – Я спущусь по черной лестнице и отнесу вещи в лодку. А вы держитесь так, будто идете прогуляться.

– Чудная ночь для прогулок, – сказала Кэтрин.

– Ночка та еще.

– Хорошо, что у меня есть зонтик, – сказала она.

Мы с ней прошли по коридору и спустились по широкой лестнице с толстым ковром. Портье сидел за своей конторкой. Увидев нас, он удивился.

– Вы на улицу, сэр?

– Да, – ответил я. – Мы хотим посмотреть на озеро в грозу.

– Вы без зонта, сэр?

– Ничего. Это непромокаемый плащ.

Он с сомнением взирал на нас.

– Я принесу вам зонт, сэр. – С этими словами он ушел и вернулся с огромным зонтом. – Он немного большой, – извинился портье. Я протянул ему бумажку в десять лир. – О, вы так добры, сэр. Благодарю вас.

Портье подержал дверь, пока мы не вышли под дождь. Он улыбнулся Кэтрин, и та ответила ему улыбкой.

– Вы очень недолго в грозу, можно промокнуть, сэр и мадам. – Это был второй портье, и его английский оставлял желать лучшего.

– Мы скоро вернемся, – пообещал я.

Под огромным зонтом мы прошли по дорожке, потом через темный, насквозь вымокший парк, пересекли дорогу и по огороженной шпалерами тропе направились вдоль озера. Теперь ветер дул с берега. Это был холодный промозглый ноябрьский ветер, и я не сомневался, что в горах сейчас идет снег. Вот и причал. Мы шагали мимо лодок, привязанных цепями к кнехтам. Рядом с каменным причалом вода казалась черной. Бармен вышел к нам из-под деревьев.

– Ваши сумки в лодке, – сообщил он нам.

– Я хочу за нее заплатить, – сказал я.

– Сколько у вас денег?

– Не очень много.

– Потом пришлете. Я подожду.

– Сколько вы хотите?

– На ваше усмотрение.

– Скажите, сколько?

– Если благополучно доберетесь, пошлите пятьсот франков. Вас это не напряжет, если вы доберетесь.

– Договорились.

– Здесь бутерброды. – Он вручил мне пакет. – Все, что было в баре. А это коньяк и вино.

Я все это засунул в наплечную сумку.

– Позвольте, я вам хоть за это заплачу.

– Ладно, дайте мне пятьдесят лир.

Я дал ему деньги.

– Коньяк что надо, – сказал он. – Можете смело угостить им вашу даму. Ей лучше сесть первой.

Он придержал лодку, которую подбрасывали волны, накатывавшие на каменный причал, а я помог Кэтрин забраться внутрь. Она села на корме и завернулась в плащ.

– Куда плыть, знаете?

– Через озеро.

– Как далеко?

– Мимо Луино.

– Мимо Луино, Каннеро, Каннобио, Транцано. Когда доберетесь до Бриссаго, считайте, что вы в Швейцарии. Но сначала надо миновать Монте-Тамаро.

– Сколько времени? – спросила Кэтрин.

– Всего одиннадцать вечера, – ответил я.

– Если будете грести без остановки, к семи утра должны быть там.

– Так далеко?

– Тридцать пять километров.

– А мы не собьемся с курса? В такой дождь нам нужен компас.

– Не нужен. Плывите до Изола-Белла. А когда обогнете Изола-Мадре, идите по ветру. Он вас сам принесет в Палланцу. Вы увидите огни. Дальше идите вдоль берега.

– А если ветер переменится?

– Нет, – сказал он. – Это на три дня. Он дует от горы Моттароне. В лодке есть посудина, чтобы вычерпывать воду.

– Давайте я хоть частично заплачу за лодку.

– Нет, я хочу рискнуть. Доберетесь – тогда и заплатите.

– Ладно.

– Надеюсь, вы не пойдете ко дну.

– Хорошо бы.

– Плывите по ветру.