Расплываясь в счастливой улыбке, стерла нежданные слезы. Я была права… во всем всегда права. Мой сон оказался не бредом. Вот он! Подтверждение моей жизни в девятнадцатом веке.

Анна Новицк равно Белла Волуар.

Кристиан, хмурясь, подчинил и вобрал в себя излишек наших сил, посмевших выйти из-под контроля. Золото сына граничило с рубинами. Встревоженный Зверь в его крови боролся с разумом мужчины.

Он тоже чувствовал нашу связь. Не понимал, однако принимал ее.

Разрывая рубашку неосознанно выпущенными когтями, Кристиану удалось взять эмоции под контроль. Вздувшиеся вены на шее указывали на напряжение в теле оборотня.

– Мы с вами раньше не виделись? – поинтересовался, наклоняя голову набок, совсем как в детстве.

– Не думаю, – прошептала сухими губами.

Прости, милый, однако я не могу раскрыться тебе.

– Странно, мне показалось, что знаю вас, – Кристиан говорил скорее себе, чем мне, – вижу знак академии. Первогодка?

– Да, – ответила, расправляя плечи. Когда-нибудь ты тоже будешь мной гордиться. Твоя мама постарается стать лучшей.

– Поздравляю! На факультете Сандрин вам понравится, а когда закончите, жду в своей продюсерской компании. Вот моя визитка, – подал он пластиковую карточку.

Прочитав данные на карточке, постаралась унять дрожь восторга. Спрятав первый подарок от сына, сделала мысленную пометку купить чехол для его визитки. Будет моим талисманом.

– Я не подведу, господин Волуар.

Усмешка смущения отразилась на его лице. Проведя пятерней по волосам, оборотень внимательнее осмотрел меня. С ног до головы, блуждал двумя золотыми сканерами. Ищешь ответы в моей внешности? Не в этой жизни, сын.

– Ваше имя?

– Для вас просто Анна.

– Анна, давайте я вас проведу к медику. У меня есть подозрение, что у вас сотрясение.

Если он меня проводит к медику, это еще десять минут рядом. Конечно я согласна. Встав с лавочки, зашипела от боли в ноге. Кристиан, подавая свой локоть, попросил:

– Обопритесь.

Несмотря на боль, хотела танцевать джигу. Мое первое касание ребенка после долгих лет ожидания. Подавляя вскрик счастья, оперлась об предложенный локоть. Запах сандалового дерева окутал, а потоки силы Кристиана стеной встали вокруг нас. Волк оберегал меня.

– Спасибо, господин Волуар.

Кристиан

После разговора с Ливеем в третий день вступительного экзамена

В самолете до Монпелье

Отложив отчеты о проделанной работе из филиала, жадными глотками отпил американо. Третью кружку за день. Из-за постоянных перелетов голова частенько болела. В иллюминатор виднелись черные облака, а гроза прерывала связь, что позволяло сделать перерыв в работе.

– Господин Волуар, будут пожелания? – стюард, склонившись в вежливом поклоне, ожидал моих указаний.

Окинув взглядом свой заваленный столик, сжал переносицу. Чего же я хочу? Вопрос, ставящий меня в тупик вот уже двести лет. Услужливый парень не всесилен, значит, заветные мечты озвучивать не буду.

– Плед, мятную воду и разбудить за полчаса до посадки.

Стюард кивнул и собирался уходить, однако мой вопрос остановил его:

– Пастила на борту есть?

Тот кивнул, подавляя улыбку. Все члены клана Волуар знали о моей слабости к данному десерту. Один из заводов во Франции производил пастилу по рецепту моей матери. Я только ее и ел.

– Неси все упаковки.

Отточенным движением руки отпустил стюарда. Пока тот исполнял мое поручение, я в последний раз осмотрел бумаги. Мозг отказывался усваивать информацию, полученную от Роулана. Сложив все в свою сумку, расчистил столик от мусора и чашек. Стюард, белее Луны, просил меня остановиться, однако я, отмахиваясь, закончил уборку. Армейская привычка убирать самому за собой.

Отрегулировав сиденье, надул подушку для отдыха. Надо поспать, пока есть возможность. Как только окажусь на земле, вновь начнутся проблемы и неотложные дела. Аирподсы в ушах отрезали меня от шума двигателей. Подавляя зевок, вскрыл желанную упаковку пастилы. Тонкий слайс десерта растворился на языке, оставляя приятный яблочный вкус с нотками кардамона. Укрывшись пледом, вытянул ноги, расслабляясь. На телефоне включил одну из мелодий, погрузился в ласковое звучание.

Линзы высокого качества можно было не снимать во время сна. Прикрыв глаза, слушал восхитительную игру на скрипке. Несмотря на все старания, я музицировал отвратительно, однако не переставал любить мелодию, созданную струнным инструментом. В далеком прошлом написал партию для скрипки и передал ее Ливею с просьбой улучшить мелодию и записать ее для меня. Запись получил на дискете спустя несколько недель. Слушая ее, неосознанно провалился в небытие. Впервые за сотню лет я спал мертвецким сном. Проснувшись, в срочном порядке набрал друга и потребовал имя написавшего партию. Тот позволил себе меня послать. Сказал, что своих не выдает. С тех пор я одержимо зазываю всех бюджетников факультета шестого элемента в свою продюсерскую контору. Ребенок Сандрин, позволивший музыке свалить с ног матерого двуликого, просто обязан работать под моим покровительством.

Я ежегодно получал свою мелодию в разных интерпретациях. Под каждую спал и видел фантастические сны. Правда, несколько лет назад, прослушивая очередной вариант, поймал себя на мысли, что эту партию написал другой. Меня раздражала мелодия, чувствовал другую руку, другое надавливание пальцев по струнам. Я перестал спать. Рычал на подчиненных и в конечном итоге сорвался к Ливею. Прижав друга к его же столу, требовал объяснений. Тот нагло заявил, что ребенок Сандрин, писавший для меня музыку, выпустился, обрел свою любовь и перестал играть на скрипке. Ошеломленный новостью, я просидел несколько часов на кожаном диване под сочувствующим взглядом друга. Не мог поверить в идиотизм ситуации. Предлагал хорошие деньги за информацию, тем не менее получил отказ. Конечно, искал всех выпускников. Они писали для меня партии – все мимо. Хорошие мелодии, но не для меня. Не те пальцы, не то звучание. На этом моя одержимость неизвестным творцом подошла к концу. Не может наследник дома Волуар гоняться за простым музыкантом с просьбами творить лично для него. На память у меня остались ранее написанные партии. Ими и довольствовался.

Открыл глаза и сразу же зажмурился. Слепящий свет резанул по роговице не хуже бритвы. Потирая глаза, приподнялся, втягивая запах пространства, хмыкнул.

Я во сне.

Только здесь не ощущал запахов. На заднем фоне продолжала играть музыка из аирподсов. Перед моим взором раскрылась знакомая картинка. В данном сне я являлся зрителем, не влияющим на ход событий.

Сев у костра, наблюдал за шумной компаний, отдыхающей после долгой дороги на поляне, окруженной экзотическими деревьями. Две оборотницы сидели отдельно, у края поляны, вели беседу и делали друг другу прически. Их движения я знал наизусть: вот блондинка вплетает ленты в косы русоволосой, а та осторожно подглядывает за брюнетом, стоящим у костра. Тот, в свою очередь, общается с шатеном, мешающим что-то в котле у костра. Самыми громкими были изрядно пьяные близнецы, орущие припев песни. Им аккомпанирует сидящая рядом со мной двуликая. Ее темные волосы украшают несколько шпилек. В руке она держит кокю, глаза прикрыты, если бы не быстро перебирающие струны пальцы, подумал бы, что она спит.

– Сестрица, спой для нас! – по-детски просит темноволосый близнец, наклоняясь к обортнице-музыканту.

Та, открыв глаза, с нежностью смотрит на просившего.

– Я пою в особых случаях.

– А у нас особый! Брат женится! – не унимается темноволосый близнец.

– Вот когда обряд состоится, спою, – лаконично отвечает оборотница.

– Скучная ты… сама посуди, у нас сейчас каждый день как праздник. Спой, порадуй наши сердца, – просит светловолосый близнец.

Обортница, прикрыв рукавом губы, тихо смеется. Щеки на бледном лице распускаются розами. Я, чуть дыша, завороженно смотрел на двуликую, чей смех походит на дождь, льющийся в синий океан.