Лишь в одном бою я едва не погиб: дул сильный ветер, было холодно, поэтому я не смог толком сражаться с пустынными тиграми. К счастью, другие гладиаторы были теплокровными, и погода не была для них помехой. Они смогли выстоять без моего участия.

Предавшись воспоминаниям, я также вспомнил, что у меня в империи ещё есть друзья, которые могут помочь. У отца был друг, у которого он частенько гостил и брал нас, детей, с собой. Дрейк, которого я в детстве звал дядей. Его род и его предки несколько поколений служили нашему дому верой и правдой, плечом к плечу стоя в боях. Он поможет. Он даст людей и поможет советом. Возвращать трон я начну с визита в его дом, благо находится он недалеко от реки. Через пару дней мы будем у него. Хотя нет, не мы, а я. От гоблина придётся избавиться. Нельзя показываться в родных краях со столь мерзким существом в услужении.

Можно всю жизнь вспахивать поля или укладывать булыжниками мостовую. Можно петь в кабаках или написать целый кодекс, по которому будет жить целый народ. Матери драглов это неважно, она всё равно придёт в этот мир, чтобы осуществить жатву. (Отрывок из сборника догматов драглицизма).

Похоже, в этом мире я приобрёл вредную привычку — терять сознание. Когда я очнулся и открыл глаза, была ночь. Как бы удивительно это не было, но ведь сейчас я впервые смотрел на ночное небо этого мира. Сперва мешал потолок на нижней палубе галеры, затем я работал так, что уставал настолько, что к вечеру не было сил поднять взгляд. Потом я ночевал в школе гладиаторов под потолком.

Я смотрел на небо. Небо смотрело на меня. Пролетел и сгорел яркой продолговатой вспышкой метеор. Загадать желание я не успел. Звёзды. На первый взгляд, такие же как у нас — холодные, яркие и далёкие. Большой медведицы, правда, не вижу, а других созвездий не знаю. Стоп. Луна. Одна. Вторая. Первая слегка зеленоватая и пугающая, значительно крупнее нашей, земной. Вторая, чуть правее и выше первой — мелкая, будто горошина, и рыжая как Марс.

Шевелиться не хотелось. Я лежал на спине на чём-то твёрдом и деревянном. Где-то неподалёку горел костёр и до меня доносился его треск. Так, а это что? Чудесный запах. Запах жаренного мяса. Мой желудок требовательно заурчал. Где бы я сейчас не находился, но я хочу есть.

— Эй, ребята, я не знаю, кто вы и какие у вас планы, но я хочу мясо! — я планировал крикнуть это как можно громче, но мой крик больше походил на шёпот. Не думал я, что настолько ослаб.

— О! Лежебока проснулся! — судя по голосу, это был Марон.

— А у нас бездельникам еда не полагается! — а это уже ворчал Олаф.

— А Терн чего голос не подаёт?

— Отдыхает, он ближе к утру дежурить будет, — уже более серьёзно ответил Марон.

— Так что, угостит меня кто-нибудь мясом или мне умереть тут от голода?

— Так подойди и возьми! — в своей ворчливой манере ответил Олаф.

— Да что-то не хочется шевелиться, сам не знаю, почему.

— Да это я тебя отваром специальным напоил, пока ты был в отключке. Это чтобы ты во сне не шевелился, так лучше заживёт всё. А то ты всё ворочаться пытался и стонал, — объяснил Марон. — Сейчас я принесу тебе мяса.

— Так, стоп, а почему моей заднице так холодно?

Раздался дружный смешок, затем Олаф ответил:

— Так ты ведь последние три дня в туалет ходить своими ногами не соизволял. Вот Марон и вырубил в телеге кусок доски, да портки тебе спустил, чтобы ты не марался. Так что не переживай, зад твой никто не трогал, хотя Марон хотел, пришлось палкой отгонять. Говорит, мол, без женщин едем, а так от тебя хоть какая-то польза будет.

Мне захотелось рассмеяться, но сил не хватило даже на это.

— Это ужасно. Марон, никогда бы на тебя не подумал. Кстати, ты не рассказывал, откуда ты вообще все эти рецепты знаешь? Да и вообще, расскажи о себе, а то не пойми кто меня сперва чем-то опаивает, а потом я просыпаюсь в странной обстановке с голым задом.

Марон подошёл ко мне с кусочками ароматного, истекающего соком жареного мяса на прутиках в руках, и усадил меня, оперев спиной на какие-то мешки, а затем начал кормить. Благо хоть мои челюсти меня слушались.

— Так ведь я раньше знахарем был. Отец вообще знахарем был великим, не то что я. От чего угодно вылечить мог. Жаль, умер рано, научить не успел всему. Ну а как умер, так проблемы начались у нас в семье. Мать до этого отцу помогала, травы собирала да за детьми следила. У меня три сестры ведь было, все младше меня.

Так вот, как отца не стало, надо было жить на что-то. Ко мне народ не особо-то ходил за снадобьями, доверия, мол, нет никакого, мал ещё совсем. Матери зарабатывать пришлось как-то. А травы её никому, кроме моего отца, не нужны были. Рецептов она не знала. Вот и стала она домой водить любовников да за деньги спать с ними. Один раз пришло сразу два мужика. Что-то напутал один из них по времени. Затеяли они драку, уронили подставку с лучинами, пожар начался. Да такой, что я еле сестёр своих успел из дома вывести. Мать и эти двое так живьём и сгорели.

Я тогда сестёр в лес увёл. Там мы сперва шалаш сделали, а потом, к зиме ближе, землянку состроили. Знахарские мои знания никому не нужны оказались. Тогда я в порту стал деньги у купцов из карманов воровать. Долго мне везло в этом деле, больше года сестёр растил на краденое. Ну а потом не повезло — поймала меня стража. Я убегать от них стал и на корабле одном спрятаться успел. Решил выждать подольше, чтобы стража ушла. А корабль возьми да отплыви. Я во время плавания скрывался, еду подворовывал потихоньку, они трюм особо и не проверяли, не думали, что там кто-то прятаться может. Вот так в один конец я и доплыл. Ну а там уже поймали меня. Как поймали, так дальше с тобой гребцами на галере мы и плыли.

— Вот оно что, оказывается. Нелегко тебе пришлось, значит.

— Что есть, то есть. Странно, что раньше ты об этом не спрашивал.

— Раньше я и двух слов связать не мог на вашем языке. Понимать понимал, а говорить только сейчас более или менее научился. А сейчас твои сёстры где?

— Да там же, в Олоде живут. Не знаю правда, как они выживают без меня.

— Не пропадут, думаю. Раз у них брат такой деловой, то и сёстры наверняка не промах. Кстати, я почему про зелья спросил. То, чем ты меня напоил перед боем, полным дерьмом оказалось. На вкус уж точно. В начале казалось, что я действительно ускорился, всё вокруг замедленным каким-то стало, а потом эффект прошёл.

— Ааа, то зелье… — задумчиво произнёс Марон. — Это ты зря. Ты двигался так быстро, как человек двигаться не может. Это просто вначале ты заметил, а потом по ходу боя привык к такой скорости, вот и незаметно стало. Да и орк, видимо, тоже что-то подобное перед боем принял, ведь двигался он тоже чересчур быстро для его габаритов.

Я доел подставленный прямо ко рту прутик с мясом. Принялся за второй и спросил с набитым ртом:

— А что произошло после того, как я отключился?

— Ну, сначала все минуту молчали. Никто не ожидал, что так бой закончится. Затем один из орков сказал, что они уговор выполнят. То есть отпустят и нас и тебя. А деревня по наследству переходит к сыну орка — Джаксу. Но пока он не пройдёт ритуал на следующем празднике Светила, управлять всем будет его мать. Орчонок, кстати, пообещал, что когда вырастет, то найдёт тебя и убьёт. Малыш этот весьма смышлёный, так что я бы на твоём месте ушёл подальше от земель орков.

Руку твою я собрал, как была. Иголку взял из рыбьей кости — я ею одежду свою штопал до этого по вечерам. Кости твои совместил, водой кипячёной всё промыл. Что мог зашить — зашил тоненькими жилками. Они со временем рассосутся сами. Кожу тоже зашил потом. Рану сверху кипячёной водой промыл да тряпками чистыми забинтовал. Шину наложил. Рука у тебя теперь как новая никогда не будет, если честно. Даже пальцами скорее всего шевелить не сможешь. Даже то, что рана не воспалилась, вообще чудо. Видимо, новый состав мази, которую я придумал, оказался действенным. Чудо даже то, что ты вообще жив остался, потеряв столько крови. Жить будешь, но на левую руку сильно не рассчитывай. Болеть будет всегда да зимой мёрзнуть.