А когда располневший и обленившийся Арн Мейбери оставил пост главы Торговой Гильдии, Сара поспособствовала, чтобы именно отец Кирстен её возглавил, таким образом придав ещё больше статуса для выбора короля себе невесты в глазах всех окружающих. Всё-таки дочь главы Гильдии Торговцев и просто дочь успешного купца — вещи довольно-таки разные.

Но сама дочь купца Айвеля в такое опасное время оставлять своих детей и покидать убежище не желала, потому ужинала сейчас там, с ними, а не столом обеденном зале цитадели вместе с супругом. Тот проведывал детей несколько раз на дню. Иногда давал распоряжение сменить им наставников и учителей, чтобы разные люди могли их как-нибудь развлечь, что-то интересное рассказать, проверить знания в конце концов и восполнить какие-либо неточности и пробелы.

К сожалению отправить к ним весёлого гоблина-шута он не мог, тот хорошо сдружился с патеками и гномы не желали его никуда отпускать. Джеймс даже волновался, не решатся ли они дружно скинуться и выкупить вообще лопоухого зеленокожего весельчака, чтобы тот отправился вместе с ними куда-нибудь в Химинбьёрг распевать вульгарные песни о развратниках Гладшира и вояках Хаммерфолла.

— Не желаю посылать сов за поддержкой к Лекки, — за трапезой заявила Сара сыну-королю, — Впереди у нас торжество моей любимой внучки, будь добр не развязывать войну до окончания Золотого Пути.

— Да знать бы ещё с кем, — усмехнулся Джеймс, протирая тканой салфеткой бородку от жира и соуса, стараясь выглядеть поопрятнее перед приближёнными, — Эйверь посылал слуг к трупам, пытались опознать, говорят, что действительно это, похоже, разбойники с разных земель, причём не только с Кхорна.

— Дорожные бандиты, речные пираты, лесные разбойники, — кивал влезший в разговор генерал Эсфей Кастор, — Все под командованием некого пока неизвестного лица.

— Может, снова Фандор объявился? «Липовый король». Вряд ли выдаёт себя за монарха, тем более на кой пиратам такому прислуживать, но вдруг сменил свою маскировку самозванца и теперь возглавляет всяких преступников?

— Всякое может быть, — задумался Такехарис, — У Птичника надо узнать, есть ли какие вести о нём за последнее время.

— Вчера изрядно потрепали разные здания во дворе крепости, не говоря уж о самих постройках замка, — подметила Сара.

— Да, смотровой башне так вообще всё стекло разбили, завтра стеклодувы должны наладить создание новых окон, но я пока не дам распоряжения их вставлять, а то снова разобьют. Спешка ту ни к чему, — проговорил король, запивая лёгким одуванчиковым вином сочный окорок.

— Я к тому, что раз на нас бегут сброд и преступники, то разбей они камнями темницу, оттуда выбегут их подельники, взяв войска с двух сторон, — сурово подметила королева-мать.

— Ты преувеличиваешь. Сколько у нас узников, и сколько людей в гарнизоне. Но атаки с тыла и вправду бы не хотелось, — призадумался всё же он.

— Они не вооружены, ваше величество, — напоминал Кастор.

— Да, но и кандалы на цепи не хуже булавы могут огреть, как и гири у ног. А при побеге могут и у стражи выхватить мечи. А то и организовано проникнуть на склад или в оружейни, чтобы снабдить себя клинками да топорами, — парировал ему король, — Так что я бы задумался над их переводом…

— Их надо казнить! — заявила Сара, — Уму не постижимо, спасать пленников в убежищах и подвалах, чтобы те вдруг не вонзили нож в спину. Они кто такие, чтобы с ними так обращаться?

— Они ещё более глупые, чем те, кто устроил на нас осаду, душа моя, — с жалобным видом заявил он матери, — Эти хотя бы не попались и оставались на свободе, — усмехнулся Джеймс.

— Ага, ещё скажи, что будь твоя воля, ты бы их вообще отпустил, например по случаю праздника, — отвела взгляд недовольная Сара, маленькой ложечкой заигрывая с засахаренной вишней в своём хрустальном бокале.

— Ну, не то, что бы… — призадумался король, — Но вообще по случаю юбилея дочери нам полагается устраивать амнистии. Думаю, они там ждут и верят, даже если данжеон вдруг окажется разрушен и камеры и карцеры открыты, они благоразумно останутся там, не желая играть с судьбой в такое время и вооружаться против меня.

— Это ты так думаешь, что они могут быть благоразумны. Хотя сам видишь с каким неистовством и злобой они прут своим восстанием на стены, — говорила мать ему в ответ.

— Затея обречена на провал. Что они будут делать, заняв Олмар? Река у них итак под боком, это не Триград откуда можно в трёх направлениях начать отправлять пиратские суда. Наивные глупцы. Накормите там раненных под стенами перед смертью что ли, — повернулся король к кухонной прислуге, подававшей блюда и теперь ожидающей поодаль, чтобы забрать пустые тарелки или же наоборот, наложить на них ещё да долить напитков в опустевшие сосуды.

— Нак… н-на-кормить?! — упёрлась руками в бока одна из кухарок с гневным видом, мотнув широкой похожей на рыбий хвост русой косой и нагло вышагнув к сидящему королю, — Накормить этих оборванцев под стенами?! Они убили моего сына Свена, служившего вам верой и правдой, ваше величество! Они за два дня отняли жизни у ваших людей, а вы предлагаете их накормить?! — возмущалась она, не сдерживаясь ни в слезах по погибшему сыну ни в выражениях перед монархом.

Это была Милдред, лучшая подруга Клорис, родной сестры старшей служанки Нейрис. Всю жизнь с юных лет поработав на кухне, выйдя даже замуж за пекаря, который по случаю травмы руки уже несколько последних лет оказался, к сожалению, не у дел, она служила кухаркой при его величестве и даже пристроила сына Свена служить в дозоре на башнях здесь же, всегда рядом с ней в Олмаре.

Однако именно он по злому року судьбы и неумолимой ярости пущенной арбалетной стрелы был первой жертвой засевших в Оленьем Лесу разбойников, как и первым знаком к началу штурма замка. Неожиданно для всех одна из самых безопасных караульных должностей оказалась для молодого Свена роковой и смертельной.

— Здесь я отдаю приказы, — рявкнул на её бесцеремонность Джеймс, резко поднявшись с резного удобного стула-кресла с мягкой подкладкой и обинтованной прослойками пуха спинкой, — Я твой король, я повелитель всех и всего, что есть в Энторионе! — напирал он на пятившуюся и вжимающуюся в стену женщину, — И если я отдаю приказ, то будь добра его исполнять, а не пререкаться! Иначе я прикажу тебя распять косым крестом на площади, да наградить полосьями от плети, чтобы больше ни у кого здесь не было слабоумного желания мне перечить! — брызгал он слюной от ярости, сверкая густым оливковым взором изумлённых такой наглостью глаз.

Милдред, стоя с трясущимися ногами, отвела взор в сторону, потупив взгляд и не выдерживая зрительного контакта с рассерженным королём. Руки её нервно мяли крупные простецкие кружева белого фартука тонкими пальцами, а губы подрагивали более не в силах перечить.

Казни на двух вкопанных косых досках, перекрестием образующих букву «Х» или «косой крест», были явлением редким, служащим обычно, как и сказал Джеймс Дайнер, для показательного примера, что может быть с неверными. Обычно умерщвления неугодных производились куда более просто и быстро — отсечённая голова, петля на шею.

Нечасто приходилось прибегать к таким затяжным смертельным пытками как распиливание, сдирание кожи или распятие. Разве что зимой в холодную пору главным развлечением крестьян было ходить смотреть на заледенелый пруд или озеро, как там казнят воров. Все члены банды обливали ледяной водой раздетого главаря, пока тот не оцепенеет насмерть. Затем по жребию также поступали и с кем-то из них. До той поры, пока не оставалось двое.

Бывало, что некоторые умирали даже не от холода, а потому что вокруг головы образовывалась плотная ледяная корка, эдакий непроницаемый для воздуха шлем, который растопить тёплым дыханием уже не получалось от обильного мороза и бесконечного подливания водой из проруби.

И так, окоченевшие и обледеневшие трупы, прозванные «мерзавцами» топились в отверстии льда, в то время, как последний подливающий воды «подлец» отпускался восвояси. Правда без одежды, денег, да и идти ему толком было некуда. Оба термина в народе давно обратились простыми ругательствами и угрозами, но лишь во времена таких зимних публичных истязаний вспоминались их истинные значения.