Кадетским взводам полагалось выносить гробы своих, чтобы затем на кладбищенском дворе за церковью опускать их в раскопанные ямы, после чего должна была начаться основная церемония отпевания и прощания. Вокруг славили Семерых Богов, просили позволить павшим родиться заново и снова и снова служить своей родине и своему королю, защищая народ и весь Энторион от бед и напастей.

Кадеты Шестого Взвода дали художнику закончить, пока Нина, заметив гравюру со склянкой на поясе Нимрода, напомнила обыскать тела остальных павших, чтобы найти, где те спрятали свои медальоны и прикрепить их к их доспехам и одежде с помощью инструментов, прихваченных Кифлером.

Так они и сделали. А сам эльф в это время, втихаря, пока стоял позади Кетцеля, в тени от лишних глаз умыкнул в карман одну из запечатанных чернильниц, расставленных на лавке, а заодно и тройку перьев из заполненного ими деревянного футляра, немного тем самым обокрав известного художника.

Наконец, они поочерёдно выносили погребальные ящики с телами, заполняя раскопанные вглубь на семь футов могилы, пока все собравшиеся кадетские отряды не разложили своих умерших соратников и не собрались у длинных рядов принесённых на улицу лавочек, где и расположились.

Королевский архиклирик Селеста вышла в сопровождении прелата и короля, взобравшись на ступеньку небольшого выстроенного подиума перед собравшимися. Облачённая в красивое белое платье из бархата с узкими предплечьями и широкими рукавами, с накинутым на тёмные волосы капюшоном, она, собрав вместе пальцы ладони, очертила благословением семь точек септаграммы в воздухе и начала скорбную речь о том, как война губит детей Кхорна, верных сыновей и дочерей своего края, сложивших головы для защиты слабых.

Окаймлённый серебристыми широкими линиями в поясе, кончиках рукавов и дугой под шеей с одного плеча до другого, наряд блестел в озаряющих всю церемонию огнях свечей с возведённых светильников. Вокруг собирался хор с традиционными песнопениями к богам под молитвы Селесты, читаемые её нежным голосом нараспев.

В сложенные кольцом на животе пальцы покойных погружалось по горящей свече. И пока пламя её говорит у собравшихся была возможность поговорить с ними в последний раз, чтобы попрощаться. А за монахами из хора уже опирались на лопаты работники двора, готовые по повелению Селесты начать закапывать могилы.

Прелат Клеарх спешно благословил собравшихся на новые боевые подвиги, пообещав, что боги за нами присматривают и пока мы с ними едины, мы всегда отобьём любую атаку врага королевства. Сам же монарх пообещал скорейшее прекращение этой осады, сказав, что в ближайшие дни планирует покончить с напавшим врагом, разбив их напавшую наглую армию окончательно.

Краткую речь монарха кадеты встретили воодушевлённым кличем, показывая свою готовность воевать дальше и мстить за свои утраты, чтобы вернуть должок всем тем, кто ещё остался в стане неприятеля и рискнёт снова пойти на крепость.

Когда же король спустился с ораторского подиума и слегка отошёл в сторону, где его ждала личная стража и камерарий, к нему успела подбежать Нина, сжимая в руках, как сшитые, так и отдельные листы записей.

— Ваше величество! — поклонилась она, удерживая на спине массивный щит-каплю Стромфа, после чего протянула всю кипу бумаг, — Нина гладиус, кадет Шестого Взвода под командованием Рихарда Крэйна, — представилась она, быстро тараторя своим щебечущим голоском, — У нас служил Алхимик-самоучка по имени Нимрод, погибший в бою. Я хотела, чтобы его записи пребывали вместе с ним, как, например, скрипка нашего музыканта, — начала она уже отвлекаться от темы, отводя взор, но быстро собралась и снова взглянула в тёмно-зелёный взор правителя, — Но подумала, что его идеи, планы на эксперименты, результаты собственных опытов и прочие наработку могут оказаться полезны для королевских учёных и алхимиков. Вдруг, среди них найдётся хоть что-нибудь по-настоящему полезное в какой-либо сфере от быта до ведения боя. Может, что доработать знающие люди смогут. Вдруг пригодится? Вы не могли бы передать для изучения и прочтения королевским учёным из этих областей?

— Самоучка? Как любопытно, — проговорил король, принимая стопку записей, разглядывая папирус и пергамент.

— Да, он красил соль, растворял йод, пытался сделать настойки, улучшающие память, внимание и прочие качества бойцов, — рассказывала она, — У него было много самых разных идей. Как-то неудачно попытался изобрести Зелье Драконьего Огня, чтобы человек мог тоже дышать пламенем. Результата не добился, но капитан Крэйн отметил, что вместо зелья тому удался прекрасный острый соус к мясным блюдам. Даже в кулинарии может быть полезен, — отметила девушка.

— Ах, это его рук дело, — дивился король и вправду вспоминая, как капитан Крэйн принёс похожее угощение и после чудесного застолья делился рецептом, который при короле записывали его кухарки, — Что ж, будем надеяться, что талант у воина и вправду был довольно обширный. Я передам алхимикам на исследование, — пообещал он, — Ты сказала «гладиус»? Но у тебя из-под щита виднеется явно рукоятка двуручного орудия. Фламберг? Эспадон?

— Там клаймор, ваше величество, — отвечала она скромно, — Да, я специализируюсь сейчас на двуручных мечах и их владении. Гладиус — это просто фамилия.

— Что ж, довольно неплохая, яркая и запоминающаяся, — отметил король, — Береги себя, воюй также отчаянно и смело, приглядывай за остальными. Придёт день и ты обязательно прославишь свой род, — заверил он её, хотя, конечно же, не знал, насколько храбро она сражалась на поле боя, и что осталась в живых много раз лишь благодаря внимательному Стромфу, которого уже нет рядом.

Но сама она об этом не забывала. А потому, поклонившись ещё раз уходящему королю, сама перед кадетами поднялась на пустующий подиум, пока все они не разошлись. До неё там успело побывать несколько капитанов с ободряющими и в то же время грустными речами, пока она поодаль беседовала с королём. Теперь же светловолосая девушка сняла треугольный и для неё самой весьма тяжеловесный заслон со спины, демонстрируя юношам и девушкам из кадетских взводов.

— Этот щит прикрыл жизни стольких людей! — демонстрировала медную каплю с гербом Дайнеров сейчас Нина кадетам, — Его носил большой Стромф. Он прибыл в королевский двор издалека, в его семье было столько братьев и сестёр, что он просто желал не быть обузой, — чеканила он сквозь нахлынувшие слёзы, — Он очень хотел быть полезен, и был полезнее всех в случившемся сражении! Никто не спас от смерти столько наших славных воинов, как Стромф! И многие из вас, и из ополченцев, из королевской гвардии, обязаны ему своей дальнейшей жизнью! — сквозь слёзы патетично возвещала она, — Пусть его щит всегда стоит на виду, как вечная память о том, кто с честью и со всей отдачей служил и защищал! Как пример для всех нас, отдавший свою жизнь, чтобы жили его ближние, его соратники и сослуживцы. Чтобы каждый из вас помнил, что мы можем положиться друг на друга, и сам не забывал прикрывать и защищать, становиться щитом и опорой для ближних.

Они внимали её словам, помогая своей стойкостью держаться на эмоциях и ей самой. Вспоминали своих павших, которые тоже погибали, прикрыв кого-то из своих в разгар сражения, почтительно молчали, пока Нина сама не сошла с возведённого подиума. Тогда кадеты разошлись в последний раз проститься со своими.

Бедняга Тиль вглядывался в лик умершего брата, словно всё ждал, что тот откроет глаза и вдруг оживёт. Застыл возле его могилы, прождав всё время, пока, наконец, не догорела свеча, погаснув чёрным маленьким фитильком, испустив последнее дымное дыхание, растворявшееся во мраке выкопанной ямы.

— Ты был для меня всем, — наконец голосом вымолвил выживший из близнецов, глядя на труп Уильяма, — Я… я просто не знаю теперь, как дальше жить, — едва сдерживал он слёзы, — Ну, почему ты ушёл? Как не уследил… Как я не уследил…

Его плеча коснулся добровольно облысевший капитан Крэйн, давая понять, что время на прощания и последние слова унеслось вместе с догоревшей свечёй. Они итак всем оставшимся взводом давно уже его ждали, стояли поодаль, простившись со своими, и наблюдали, как он молча стоит, не в силах отойти от могилы брата.