Армия есть армия, никакого тактичного и галантного деления на женщин и мужчин, если те к тому же служили вместе в одном взводе. Добивавшиеся веками своего права воевать плечо к плечу с мужчинами дамы-воительницы не могли требовать к себе какого-то особого отношения.

И если отдельные отряды копейщиц и лучниц, состоявшие только из девушек, естественно дружно попадали в помещения бани вместе без представителей противоположного пола, чередуясь с чисто мужскими армейскими подразделениями, то такие, как сослуживцы смешенных взводов, типа Шестого Кадетского, без тени смущения и парились вместе, и спали на койках в одном помещении, вместе ели, вместе одевались, вместе тренировались.

Сосновые и лиственничные двухметровые по своей длине полки-лежаки ступенькой из двух уровней с широким дощатым настилом располагались по периметру того помещения, где сейчас находились раскрасневшие и покрытые крупными каплями подопечные Рихарда Крэйна, правда без него самого, по всей видимости, запоздавшего и топившего горе утраты бойцов в ближайшем трактире на территории крепости.

Нина сидела, наклонившись вперёд, подперев голову за подбородок руками, локтями упиравшимися чуть выше колен, а пальцы веером расплылись по щекам и касались её висков. Полученные в бою раны немного побаливали, но ей досталось не так сильно, как, например, Такаде исполосанного всюду небольшими порезами и по торсу, и по спине, и по плечам вместе с руками.

— Ох, ну чего ты так, — подсел к ней Ильнар поближе, чтобы утешить, но не соприкасаясь влажной кожей, единственным предметом одежды на нём оставалась кожаная повязка на повреждённый глаз, и он единственный был без полученных в бою шрамов и порезов, так как всё время провёл за узкой щелью бойницы в левой от разлома башне, — Несмотря ни на что, нужно жить дальше, — подбадривал он.

— Смерти бояться — в полку не служить, — со вздохом проговорил остроухий шпажист, сидящий неподалёку, не поворачивая головы к собеседникам.

— Верно, — кивал на его слова стрелок, — Все наши тренировки и готовили нас к этому, что все мы смертны, что в сражении можем пасть, защищая родные земли.

— Но не в первом же бою, Ильнар… — сквозь слёзы едва проговорила Нина.

— Бывает и такое, — опустил он голову, — Мы все были не готовы, наверное…

— Не готовы? — она повернулась к одноглазому лучнику, чей привычный выступ из зачёсанных волос сейчас совсем сплыл вдоль головы от пара и влаги, — Паладин сказал, что соперника проще, чем лесные оборванцы и бродяги-пираты и быть не может! — при этом ей хотелось заодно как-то попытаться защитить тренировавшего их наставника от таких нападок и фраз об их неудачной боевой форме, вот только подходящих слов девушка сейчас не находила.

— И что, Одуванчик? — немного возмутился тот, глядя в её голубые преисполненные слезами глаза, — Как будто корсар не способен убить или что? Убить и крестьянин может молотком по темени или вилами в живот, даже ни разу не репетируя и не оттачивая такой удар. Записавшись в стражу, мы прекрасно все знали, что будем биться насмерть. И дело даже не в том, что капитан нас как-то не так подготовил, как-то плохо тренировал… Я понимаю все эти разговоры про планы и мечты, мол, вот выслужимся, скопим денег с жалования, все дела, кто поместье отгрохает, кто школу фехтования, а умереть можем в любой момент! Вот прямо здесь и сейчас! Я серьёзно! Представьте, мы паримся, — оглядел он тех, кто повернулся на его слова из остальных одиннадцати людей в парилке, — А там снаружи снова катят катапульты или гелеполи с ними. И вот булыжник упадёт на баню, раздавит нас или некоторых из нас. А кого-то пронзят щепки с досок и брусьев, — жуткими картинами фантазировал он.

— Ой, ладно, одноглазый, — прервала его Арекса, — завались уже, а!

— Ну, в чём-то он прав, Арекса, — поглаживая тонкие мокрые усики промолвил сидящий с боку и повернувшийся спиной к ней Эрвуд.

Его пышный каскад двуцветных волос тоже сейчас сильно намок и был прилизан к контурам головы, так что от привычной волнистой причёски ничего не осталось из-за влаги. Однако же боевая девица с выбритыми висками свои косички ирокеза, например, не распустила, чтобы хорошенько промыть, а вот Такада лезвие из косы вытащил и ту расплёл, так что сейчас не просто сверкал основной лысиной черепа, но и позади красовался широкой чёрной копной оставленных волос, веером покрывших его плечи и опускаясь чуть ли не до середины спины.

Он всегда следил за их длиной, так как от этого напрямую зависело попадание вплетённого туда метательного ножа, венчавшего косичку. Он научился управляться с этим дополнительным оружием движениями головы и тела, однако умения эти сопоставлялись с конкретной длиной волос. Потому периодически их нужно было подравнивать и подрезать.

— Нина? — Арекса после воцарившегося молчания потянувшись вперёд попыталась взять её за руку, — Они бы не хотели, чтобы мы вот так грустили. Чтобы винили себя, чтобы постоянно чувствовали, что живём взаймы, бесконечно горюя по ним, — уверяла она. Мы же помним их и никогда не забудем, этого вполне достаточно.

— Да, — раздался согласный высокий голосок эльфа, — Уж Стромф-то точно не позволил бы никому сейчас реветь, его оплакивая. Мы все хорошо знали его характер…

— Он даже умирал с улыбкой, — всхлипывала светловолосая воительница, прервав Кифлера.

— Вот видишь, — попыталась выдавить мягкую улыбку Арекса, — Реальный бой оказался очень суров к нам, но если мы выжили, то не должны прожить остаток жизни зря. Нужно молиться за них, и за нас, что мы остались живы. Быть благодарными, что Семеро нас оградили от смерти.

— Будем воевать за себя и за их честь! — воскликнул покрытый шрамами Такада, — Меня не зря сюда отправили служить! Как младший сын своего отца, я не посрамлю наш род! — заявлял он, когда вокруг ни один даже не знал его фамилию, да и не факт, что знал даже капитан, — Буду биться с честью и до конца!

— Биться надо не с честью, а с врагами королевства, — подшутил Кифлер в надежде развеселить в первую очередь Тиля Страйкера, но тот сидел, слегка согнувшись, уставившись в никуда, преисполненный горестных мыслей.

— Верно, — поддержала Арекса, обернувшись на щура, — А ты чего такой весь изрезанный? Каждый хотел ухватить от тебя кусочек на пробу? — усмехнулась девушка.

— Весь, не весь… даже на заднице есть, хочешь, покажу? — захохотал тот, поворачиваясь на бок.

— Ой, избавь, — покачала та головой и закатила глаза, вернувшись по итогу рыжевато-карим взором на Нину, — Ну, как ты?

— Ты думаешь, за такое время серьёзно может стать легче? — подняла она на неё глаза.

У всех в отряде было немало синяков и порезов разной степени тяжести, однако вся физическая боль сейчас уходила на второй план, хотя некоторые раны в парилке действительно очень сильно болели. Но всё это было ничто в сравнении с душевным горем от утраты своих знакомых, практически членов их большой, не слишком дружной, не слишком сплочённой, но всё-таки цельной и научившейся принимать друг дружку со всеми странностями и особенностями, семьи.

— Мы же стражники, Одуванчик, — проговорила Арекса, — Нужно быть готовыми умереть в бою.

— Это помогает наслаждаться каждым мгновением жизни, — прозвучал мелодичный голосок Эрвуда, — Живёшь каждым днём, дышишь полной грудью, чувствуешь вкус пищи, ценишь красоту окружающего мира. Каждый день, как последний, и ты всецело им наслаждаешься.

— У Нимрода была какая-то склянка, Такада… — сорвалось с губ Нины, хотя на исполосанного метателя она даже не посмотрела, — Я слышала, стоя с капитаном, как Нимрод рассказывал Стромфу, что разводил кристаллики морского йода в пшеничном спирте, получая мазь или раствор, — не разбиралась она в этих терминах, — Которые помогают затягивать раны. Тебе бы помазаться этим…

— Хорошо ли брать его добро? — усмехнулся тот да ещё с явным недоверием.

— Что ты! — хохотнул эльф, — Да этот алхимик был бы только рад, если б его прибамбасы кому-то реально пригодились.