— Но разве вы не хотите… То есть вы задали мне не так уж много вопросов.

— Я узнал все, что мне было нужно, — ответил Генри, — вы очень мне помогли.

— Правда? Господи, да я же ничего вам не сказала.

— Именно, — заверил ее Генри, — вы сказали, что не знали ни саму Хелен, ни ее коллег и несколько месяцев не были в Лондоне. Так что мне, кажется, больше не о чем говорить.

Лорна рассмеялась:

— Вы правы.

Генри стоял на пороге, когда Лорна Горинг вдруг сказала нечто довольно странное. Несколько минут она отвлекала Генри небольшими светскими уловками, как будто раздумывала, стоит что-то добавить или нет. Но в последний момент она, по всей видимости, приняла решение.

— Что ж, инспектор, — начала она, очень убедительно имитируя непринужденность, — желаю вам удачи в поисках. — Она помолчала. — Кстати, если вы найдете этого врача… У меня есть подруга, которая недавно переехала в Хиндгерст, и она спрашивала, не знаю ли я хорошего семейного врача в той части графства. Если вам не трудно, конечно, не могли бы вы сообщить мне имя этого парня, когда его узнаете? Раз Хелен ездила к нему, он, должно быть, неплох.

Генри постарался не выказать удивления.

— Разумеется, — вежливо произнес он, — я скажу вашему мужу. Думаю, мы с ним увидимся.

— О нет-нет, не делайте этого… он безнадежен. Он совершенно точно забудет мне передать. Позвоните сюда. Мой номер есть в телефонной книге.

— Хорошо, — ответил Генри, — так и сделаю. А теперь до свидания и спасибо за все.

Довольный собой, он сел в машину и уехал. Лорна Горинг сообщила ему больше, чем думала.

К тому времени когда Генри доехал до Хиндгерста, зарядил дождь. Симпатичный городок под серыми струями выглядел весьма уныло, так что Генри был рад оказаться в тепле и относительном уюте полицейского участка. Здесь его встретил широко улыбающийся сержант и еще одна чашка чая, но никаких хороших новостей. Имя Хелен не вызвало даже смутных воспоминаний ни у одного из местных врачей.

— Разумеется, сэр, — добавил сержант, — она могла представиться вымышленным именем, и у нас не было фотографии.

Генри потер шею. Этот жест всегда свидетельствовал о том, что ему не дают покоя фрагменты головоломки, которые никак не складываются.

— Я тут подумал, — произнес сержант. — Может, она… ну… понимаете, обращалась по семейным вопросам. Почему бы ей еще пришло в голову ехать в такую даль? И если это действительно так, то она бы не сказала врачу настоящее имя.

— Действительно, — ответил Генри, — это удобное, очевидное объяснение. Но не для нашего случая.

— А… — мрачно отозвался сержант. Он был совершенно разбит тем, что плоды его вдумчивого анализа были с ходу отвергнуты как, во-первых, очевидные, а во-вторых, ошибочные.

Генри, пожалев его, быстро добавил:

— Мы сами поначалу пришли к такому заключению, но медицинское свидетельство показало, что мы ошибались.

— О… — Сержант немного повеселел.

Генри улыбнулся.

— Расскажите мне про местных врачей, — попросил он, — сколько их тут?

— Ну… — Сержант удобнее устроился в кресле. Ему явно доставляло удовольствие продемонстрировать свои познания такому важному гостю. — Во-первых, старый доктор Гербертсон, который живет на холме — у него очень успешная практика. Во-вторых, доктор Робертс, здесь на Хайстрит, к нему ходит большая часть лавочников. В-третьих, доктор Бланд и доктор Таннер вместе содержат хирургический кабинет на Гилдфорд-роуд — их клиенты в основном фермеры. И еще, разумеется, есть молодой доктор Вэнс. Почти забыл про него. Новый парень. Приехал и устроился здесь, когда умер старый доктор Пирс. Говорят, дела у него идут не слишком хорошо. Большая часть пациентов доктора Пирса перешла к доктору Гербертсону. Люди тут бывают странными, знаете ли. Долго привыкают к новым лицам. — Сержант помолчал. — Это все. И, по их словам, никто из них не знал мисс Пэнкгерст.

— Ее фотографии были почти во всех газетах, — произнес Генри, — и никто ее не узнал?

— Увы, — ответил сержант. — Кроме того, по этим газетным снимкам вряд ли можно кого-то узнать.

— Те, которые привез я, не намного лучше, — невесело заметил Генри. — Видимо, она терпеть не могла фотографироваться. — Он вытащил из кармана конверт и уставился на две лежавшие в нем маленькие фотографии. Одна из них была сделана Олвен Пайпер на балконе их квартиры в Кенсингтоне прошлым летом — там была запечатлена размытая фигура Хелен, поливавшей бегонии. Другой оказалась фотография для паспорта, сделанная семь лет назад. Генри вздохнул: — Ну что ж. Это все, что у нас есть. Я пойду навещу врачей.

В Лондон Генри удалось вернуться только в девять вечера. Ему пришлось пережить нескончаемые, бессвязные рассказы доктора Гербертсона о его пациентах аристократического происхождения: «И я сказал лорду Уэссексу: “Ладно. Ступайте к сэру Джеймсу за еще одним мнением, если хотите”. На следующий день он вернулся несколько пришибленным. Я, разумеется, сразу понял, в чем дело. “Так что же сказал сэр Джеймс?” — спросил я. Он сказал: “Мой дорогой Уэссекс, я бы не хотел ставить диагноз, не посоветовавшись с моим дорогим другом Гербертсоном. Он знает об этом вдвое больше меня”. И что вы об этом думаете, а? Мы с его светлостью до сих пор смеемся над этим. Замечательный человек… Настоящий джентльмен и, думаю, имею право так говорить, мой друг». Сбежав от доктора Гербертсона, Генри провел недолгую беседу с занятым и очень с виду взволнованным доктором Робертсом: «Извините, инспектор. Ничем не могу помочь. В жизни не видел эту девушку. Мне надо идти. Прошу прощения». Далее последовал визит в переполненный страдающими сельскими жителями хирургический кабинет, где доктор Бланд и доктор Таннер, не унывая, занимались своим делом. В конце концов Генри удалось отклонить настойчивое приглашение выпить, поступившее от молодого доктора Вэнса. Доктор продемонстрировал, несмотря на молодость, явную тоску и настойчивость Старого Морехода: «Господи, в этом месте можно прожить десять лет, и ты все равно останешься для них чужаком, и тебе этого никогда не простят — вот в чем беда. Выпейте виски, инспектор, прошу вас. Этот старый дурак Гербертсон должен был отойти от дел много лет назад. Самонадеянный, болтливый, некомпетентный… Но все они так и ходят к нему. Почему? Да потому что они давно его знают. И как прикажете…» Генри твердо отказался и вернулся в машину. Из всех разговоров ему удалось извлечь только один удручающий факт — ни один из врачей не узнал Хелен.

По дороге домой под все усиливающимся дождем Генри прокручивал задачу в уме. В ту субботу, месяц назад, Хелен ходила к врачу. Зачем? Судя по всему, с ней все было в полном порядке. В тот же день она ездила в Хиндгерст. Разумеется, это ничего не доказывало — она вполне могла сходить к врачу в Лондоне, а потом поехать. С другой стороны, в этом случае у нее должны были быть друзья или знакомые в Суррее. Стал известен и еще один более интересный факт: обратно она не поехала поездом — об этом свидетельствовала неиспользованная половина билета в оба конца, до сих пор лежавшая в ее сумке. Это могло означать, что либо ее довезли домой на машине, либо она неожиданно была вынуждена остаться на ночь и купить обратный билет на следующий день. Оба варианта подразумевали более личную цель поездки, чем просто визит к врачу.

Генри задумался о коллегах Хелен. Кто-то из них совершенно точно смог бы пролить свет на эту проблему, если бы захотел. Но кто? Хелен еще раз встречалась с врачом — в день перед смертью. Она точно успела бы съездить в Хиндгерст между обедом и шестью часами, но Генри пришел к выводу, что врач и Хиндгерст никак не связаны. Нет, врач должен быть в Лондоне, и Генри завтра же примется за его поиски.

Хиндгерст же пока оставался загадкой, ответ на которую мог быть весьма банальным. Куда больше Генри интересовал телефонный разговор, подслушанный Олвен. Повинуясь внезапно пришедшей в голову идее, Генри остановился рядом с телефонной будкой в Патни, нашел имя и фамилию Патрика Уолша и набрал его номер в Кэнонбери.