— И все же мне хотелось бы посмотреть на нее, — не отступал Генри.
Дюваль проводил его из гостиной наверх. Эмми и Вайолет последовали за мужчинами. На верхней ступеньке лестницы Дюваль неожиданно остановился и обратился к Вайолет:
— Но мы забыли, что сегодня суббота!
— И что? — непонимающе произнесла Вайолет.
— Все это не очень приятно, — уклончиво начал Эдвард, — и тебе совсем не обязательно идти в комнату к больной. Жизнь, в конце концов, продолжается. А ты, как мне помнится, собиралась отправиться в деревню, чтобы закупить продуктов на выходные. Завтра, не забывай, все магазины будут закрыты. Мне кажется, сейчас самое время поехать в деревню. Возьми мою машину.
— Хорошо, Эдвард, — безропотно согласилась Вайолет.
— Кстати, не забудь навестить доктора Мэссингем в гостинице и попрощаться с ней. Если, конечно, она уже оттуда не съехала.
— Хорошо, Эдвард, — так же послушно повторила Вайолет. Как бледное угрюмое привидение, она беззвучно спустилась по лестнице и вышла из дома. Остальные трое прошествовали в Черную комнату. На пороге доктор Дюваль снова замешкался, словно никак не мог справиться с дверной ручкой. Но наконец все вошли в новую спальню Долли.
Здесь все было так, как раньше описывала Сара. Темно как в могиле, и только тоненькие лучи солнца пробивались сквозь щели между занавесками, освещая черные обои на стенах этого склепа. Долли лежала под черными простынями, напоминая больше восковую фигуру, нежели живого человека, и тяжело дышала. Генри подошел к кровати и поднял ее натруженную мозолистую руку. Ладонь оказалась холодной и влажной, но Долли не пошевелилась.
— Бедняжка! — громко произнес Генри. — Теперь я понимаю, о чем вы говорили. И все же вы уверены, что сейчас ей ничто больше не угрожает?
Эдвард Дюваль неопределенно пожал плечами:
— Дайте мне подумать. При условии, что ей будет обеспечен надлежащий уход и лечение, она, конечно, должна поправиться. Но кто может это гарантировать? В общем и целом она сильная и здоровая женщина, правда, ослабевшая из-за болезни. Так что, подумав, я, наверное, отвечу все же, господин старший инспектор, что не могу вам с точностью сказать, остается ли угроза ее жизни или нет.
— А если она умрет, доктор Дюваль, не будете ли вы чувствовать себя несколько… неуютно?
— Конечно, нет. Разумеется, я сообщу патологоанатому все то, что рассказал вам. А именно то, что она собиралась покончить жизнь самоубийством. И Вайолет подтвердит это. Моей вины в ее смерти не будет.
— И все же вас спросят, почему вы не предупредили об этом врача.
— Мой дорогой друг, не забывайте, что я сам врач и сделал все возможное, — сухо улыбнулся Эдвард.
— Но не могли ли врачи в больнице сделать для нее нечто большее?
— Конечно, нет.
В наступившей тишине все услышали звук мотора и скрип шин. Очевидно, к дому подъехал автомобиль. Генри подошел к окну, слегка отдернул шторы и выглянул во двор. Затем, повернувшись к Дювалю, заметил:
— В любом случае мы все будем надеяться на ее выздоровление, правда же? Но вы, доктор, можете больше не считать себя ответственным за здоровье Долли.
— В каком смысле, господин старший инспектор?
— Сюда только что прибыла карета «скорой помощи». Так как Долли плохо себя чувствует, я решил, что будет лучше переправить ее в больницу под охраной полиции сразу после того, как я тщательным образом допрошу ее. Я не мог предположить, разумеется, что она окажется в бессознательном состоянии, и все же мой поступок оказался мудрым.
Внизу настойчиво заверещал дверной звонок.
— Наверное, доктор, будет благоразумно спуститься в холл и впустить медиков. И предупредите их, что понадобятся носилки.
— Я не могу позволить вам даже прикасаться к моей пациентке! — нахмурился Дюваль.
Генри, продолжая спокойно стоять на месте, внимательно посмотрел на Дюваля, но обратился к супруге:
— Эмми, милая, пойди, пожалуйста, открой…
Ничего не отвечая, Эмми тихо выскользнула из комнаты и притворила за собой дверь. Доктор Дюваль проводил ее взглядом и, улыбнувшись, произнес:
— Что ж, неплохо сработано, господин старший инспектор. Конечно, все это претит мне как представителю медицины, но я вынужден принять неизбежное. Однако я на этом не успокоюсь и буду вынужден написать официальное заявление.
— Какое такое заявление?
— И потребую, чтобы вы его подписали. В нем я укажу, что мисс Ундервуд-Трип была вывезена из дома против моей воли, так что ответственность за ее здоровье теперь полностью перелагается на вас.
— С удовольствием подпишу эту бумагу, — согласился Генри.
— Кроме того, мне нужно сделать бедняжке укол. Он поможет ей легче перенести транспортировку. Надеюсь, вы не станете возражать?
— Нет, не стану. А разве вы путешествуете с полным набором всевозможных лекарств, доктор?
— Нет, конечно, но кое-что у меня с собой всегда имеется. Самое важное — на всякий случай, если вдруг понадобится срочная помощь… — Дюваль удалился в черную ванную комнату, и говорил уже оттуда. Генри видел, как он открыл плоский черный чемоданчик, в котором оказались медицинские инструменты и разные препараты. Продолжая что-то объяснять, Дюваль вскрыл ампулу и втянул ее содержимое в шприц. — Вот, все готово. Это ей поможет в пути. Как я уже сказал, я не одобряю ваших действий, господин старший инспектор, но…
Генри сделал еще шаг к кровати и услышал, что по лестнице поднимаются люди. В этот момент из ванной появился Дюваль со шприцем.
— Я попрошу вас отойти в сторонку, господин старший инспектор…
— Нет, я останусь здесь, — твердо произнес Генри.
— Простите, но я вас не понимаю.
— Я сказал «нет», — спокойно повторил Генри. Дверную ручку начали дергать извне, и он громко скомандовал: — Входите!
— Боюсь, им это не удастся, — усмехнулся Дюваль. — Только если кто-то откроет им дверь отсюда. Вы разве не знали? Это было сделано по прихоти моей тещи. Все двери в этом доме без ключа открываются лишь изнутри — так же как в гостиницах. И как только я сделаю укол…
Улыбнувшись, он начал приближаться к кровати. Генри закричал что есть сил:
— Ломайте дверь! Скорее!
И первый набросился на доктора. Но тот оказался на удивление сильным и ловким. К тому же он, похоже, не удивился внезапной атаке противника. И пока медики тщились сломать дверь, в комнате шла отчаянная борьба.
Как ни странно, Дюваль больше не пытался добраться до Долли — наоборот, он сосредоточился на инспекторе. Дювалю как-то удалось сбить его с ног, и только тогда Генри догадался, что задумал коварный врач. Да-да — распластать его на полу и вколоть то неведомое «лекарство», какое он приготовил якобы для Долли.
А снаружи мужчины пытались разбить дверь. Она не поддавалась. Дювалю удалось одной рукой ухватить Генри за правое предплечье. В другой руке он сжимал шприц. Инспектор отчаянно держал дистанцию. Они раскачивались из стороны в сторону, и эта сцена напоминала Генри какой-то немыслимый ночной кошмар. Дюваль как в тумане прокричал:
— Я уже иду, подождите немного! Мне кажется, господину старшему инспектору внезапно стало плохо, и я обязан помочь ему…
Генри показалось, что от напряжения у него вот-вот сломается рука. И он принялся пинать Эдварда, пытаясь свалить на пол, но это ему никак не удавалось. Силы оставляли его. Игла шприца, как змеиное жало, с каждой секундой все приближалась. Еще несколько миллиметров, и она вопьется в его тело…
За его спиной раздался звук разбиваемого стекла, и в комнату через окно впрыгнул мужчина в форме санитара «скорой помощи». Одним профессиональным ударом сзади он свалил с ног Дюваля. За первым медиком в комнату проникли еще двое. Дюваль в отчаянии надавил на поршень шприца, но жидкость никому не причинила вреда, бесполезной струйкой вылившись на ковер.
Генри поднялся с пола и некоторое время молча потирал руку, то место, куда целился его противник, где он почти что успел почувствовать острое жало медицинской иглы. Потом подошел к двери и распахнул ее. Эмми продолжала колотить ботинком по дереву, отвлекая внимание от вторжения через окно. Сгоряча она чуть было не свалила мужа с ног, но вовремя остановилась и бессильно упала в его объятия…
