Сценка проводилась следующим образом. Вызвавшиеся ученики должны были поочередно рассказывать о жизни выбранного для них писателя от первого лица, а учительница могла прервать их в любой момент со словами «а в это время…» передавая тем самым эстафету другому ответчику, который начнет рассказ с указанного исторического момента, только уже о своем герое. Писатели жили в одно и то же время, и деятельность их шла практически параллельно.

Первым начала Хельга, затем, после волшебной фразы «а в это время», палочку подхватила Пейдж, передавая ее Сондре и Дину соответственно…

И в конце этого, вполне удачного, учебного дня, Дин Дэннинг бодро шагал к автобусной остановке, стараясь не позволить воспоминаниям о казусе испортить себе настроение. Он знал, что этот случай будет изводить его очень долго, при каждой встрече с мисс Грейсмит кидая тень стыда. Но сейчас Дин об этом не думал, Хоббу требовался собеседник и на его нескончаемую трескотню нужно было обращать внимание. Средь подколок, анекдотов и не детских рассуждениях о жизни, учебе и удовольствиях, Хобб обронил приглашение посетить его дом и новичок согласился.

Как только одноклассники расположились в салоне автобуса, Дин вооружился телефоном и позвонил матери, предупреждая ее, что задержится у приятеля.

На протяжении всего пути было шумно и весело. Подростки галдели и смеялись, но с каждой остановкой пассажиры редели, места освобождались, гам становился тише, а вскоре, вслед за своими новыми друзьями, автобус покинул и Дин.

Обойдя дождевой навес с лавочкой, они принялись спускаться по крутой металлической лестнице с облезшей в некоторых местах коричневой краской. Хобб, шумно стуча башмаками, торопливо сбежал вниз, оторвавшись от спутников. Зельда не спешила, придерживаясь за перила, и Дин, оказавшись сзади, был вынужден ее сопровождать.

– Ну что вы там ползете как жуки!? – выкрикнул Хобб, помахав рукой. – Торопливее, Зельда, тебя вечно приходится ждать!

– Обувь неудобная! – парировала мулатка. – А ты, в одно прекрасное время, сломаешь себе шею!

– Если в спину не толкнешь, не сломаю!

– Ах! Ты так, значит, обо мне думаешь?

Они достигли последних ступеней, где стоял Хобб.

– Если учитывать мою разбитую губу, от тебя всего можно ожидать, – разобрался он.

– Это вышло случайно! – ощетинилась Зельда, мягко добавляя: – Почти… Хватит уже об этом! Пацан называется! Ми-ми-ми!

Смерив девушку взглядом, выражавшим абсолютное презрение, Хобб повернулся и пошел впереди по тропинке, туда, где среди растительности виднелись окна и забор.

– Вы всегда с ним так общаетесь? – спросил Дин.

– Нет, это он выпендривается, когда кто-то рядом, – объяснила Зельда. – Стесняется, наверное.

– Кого?

– Меня.

– Скажешь тоже… с чего это?

Девушка подняла свободную от учебников руку и протянула перед юношей.

– Цвет ржавчины.

– У меня такая же была, после загара на пляже. Мне кажется, ты сильно утрируешь свое происхождение. Что у вас вообще за порядки в этом штате?

Грустно улыбнувшись, Зельда переложила учебники под левую подмышку и, мгновением позже, Дин понял, для чего она это сделала. При ходьбе костяшки пальцев их рук раз шесть задели друг об друга, развернулись, коснулись ладонями и, наконец, сплелись. Так они дошли до поворота, не обронив ни слова. Девушка смущенно улыбалась и что она думала, оставалось загадкой. А вот Дин испытывал настоящее блаженство. До этого момента он не мог и предположить, что простое прикосновение рук может вызвать в нем столько эмоций. Он шел, пытаясь не сбить дыхание, слушая птиц и собственное сердцебиение, а черные женские волосы, от подувшего бокового ветерка, приятно щекотали ему шею, прогоняя раз от раза стада покалывающих мурашек по телу.

Хобб, порядком ускакав вдаль, ожидал за поворотом. При виде его фигуры, руки разъединились, но приятное ощущение еще какое-то время не отпускало Дина. Он продолжал молчать, меняя щебет птиц на голос друга, начавшего рассказывать о рыбной ловле с отцом и двоюродным братом на Утином озере, и лишь окончание пути смогло прервать эту занимательную историю.

– Мне прямо, вам направо, – заявила Зельда, указывая на дорогу среди широкохвойных сосен.

– Тебя проводить? – спросил Дин, вызывая короткий смешок у Хобба.

– Ты как со свидания! – выпалил он. – Ей идти-то осталось… Третий дом отсюда на правой стороне улицы.

– Пока, мальчики, – тихо добавила девушка и, бросив на Дина многообещающий взгляд, начала отдаляться.

Юноши немного посмотрели ей вслед, любуясь походкой и ножками, затем прибавили шаг, и минуты через три достигли небольшого двухэтажного дома.

– Моя обитель! – известил Хобб. – Предки на работе, не о чем не парься. Сейчас пожрем, а потом я все покажу.

– О’кей, – кратко согласился Дин.

– Мне не хватает школьного обеда! Желудок уже сосет! Так ведь и вправду растолстею…

– Не зацикливайся на этом. Организм развивается, растет, вот и требует усиленое питание, – успокоил собеседник. – Со мною тоже так бывает иногда.

Взмахнув на свежевыкрашенное белое крыльцо с недавно замененными ступенями, Хобб вынул из кармана ключ и, повертев в замочной скважине, открыл входную дверь.

– Заваливай! – пригласил хозяин. – Учебники брось на тумбу, обувь не снимай.

В доме, насколько смог оценить вошедший гость, было довольно уютно и чисто, но некоторые вещи, судя по всему находившиеся не на своих местах, к хаосу оттеняли первое сложившееся впечатление. Велосипед, занимавший треть прихожей; зонт, упавший на пол, но, ни кем не поднятый; разносезонная обувь, наспех расставленная вдоль стены и натыканная в отделения тумбочки без дверей. Сланцы, кроссовки, сапоги, ботинки на толстой подошве – все это выставилось словно на параде, будто в ожидании корреспондента из журнала мод. В остальном обыкновенный интерьер дома Кёллеров был весьма приемлем и скучен, не отличаясь ни оригинальностью, ни вычурностью. Та же мебель, та же электроника, те же цвета и запах, обычный домашний запах, чуть разбавленный кухонными пряностями и хвойным воздухом из приоткрытого окна.

Кухня была прибрана, но лишь до того момента, пока в ней не появился Хобб. Пытаясь проявить высококлассное гостеприимство, он, в погоне за яствами, в момент придал ей вид прихожей. Разведав холодильник, выдвинув и проверив приготовленный обед, он назвал его не подходящим к случаю и принялся за приготовление яичницы с колбасой, одновременно занимаясь завариванием свежего чая холодной водой из чайника, который, не смотря на упорство всплывших чаинок, не хотевших отдавать сок, подогреть не решился. Откровенно говоря, парень и сам не понял, зачем он занимался чаем, когда на столе уже стояли обнаруженные в холодильнике четыре банки пива «Красный бык».

Наконец, среди его деловитого бурчания, Дин смог расслышать четкие фразы:

– К черту суп! Ты ведь его не хочешь? Ну и мне он сдался… Сейчас замутим крутую жраку! Яйца, мясо, пиво! Много яиц, много колбасы!

– А пива, не много ли? – робко вмешался гость.

– Пива много не бывает! – убедил хозяин. – Я потаскиваю по тихому, когда захочу, Папка еще ни разу не заметил или делает вид. Так или иначе, мне-то пофиг, не пойман – не вор! Кстати, Дин, ты на права сдавать не собираешься?

– Они у меня есть.

– Ого! И хорошо водишь?

– Более-менее. Отец часто давал порулить. Это одна из немногих вещей, за какую я ему благодарен.

– А я вот только думаю. Впрочем, ездить-то все равно не на чем. Работу надо поискать, может, к следующему лету подкоплю на какой-нибудь «Студебекер» пятидесятых, ха-ха-ха!

В большой, глубокой сковороде, какую Хобб избрал фундаментом для «крутой жраки», заклокотало и заскворчало. Потыкав там деревянной лопаткой, он метнулся к столу и принялся стругать копченую колбасу косыми ломтями. Дин предложил свою помощь.

– Не-не-не, ты не лезь! Я еще тот шеф-повар! Отдыхай и рассказывай, как ты дошел до такой жизни…