Дин лежал и прислушивался к звукам падающих капелек за приоткрытым окном. Гроза кончилась еще во время ужина. В щель забирался чистый, свежий воздух, приятно холодивший кожу.

«Вниз сегодня не пойду. Если только пить захочу. А то, чего доброго, из-за отцовской провокации займутся нравоучениями всякими. Заинтересуются, не дай Бог, моими желаниями. Фу, как все наигранно! Они всегда увлечены лишь друг другом, им на меня наплевать».

Приподнявшись на локте, юноша пробежался глазами по комнате, с надеждой найти себе занятие.

«Самолетики что ли поклеить? Нет, не хочу. О! Надо коробку с игрушками убрать подальше от греха, а то, не ровен час, мама быстренько к ней ноги приделает. Играть я, конечно, не стану, но все же жаль. Там одних солдатиков без малого триста штук. У большинства своя история, статус, даже характер. А машинки какие! Эх!»

Дин встал и подошел к коробке, почесывая затылок.

– Куда ж мне ее запихнуть?

Раскрыв шкаф, он не увидел подходящего места. Все в нем было на виду. Зимняя «Аляска», осенняя куртка, ветровки, множество рубашек, брюк, белья и постельных принадлежностей. Дин нагнулся и заглянул под кровать, затем поднял коробку и, переложив со стула на пол, попытался ее пропихнуть, но она не полезла. И тут он вспомнил про кладовку под лестницей. Мать туда кроме швабры ничего не положит, а отец весь свой инструмент свалил в гараже и там, вероятно, до следующего переезда и оставит. Что может быть в этой кладовке для новосельцев с полупустым трейлером? Пустота!

«А как сказал Хобб – «пустота – это ничего», так зачем за «ничем» туда кто-то полезет?»

Дин поднял коробку и осторожно спустился вниз, прислушиваясь к звукам дома. Мать находилась на кухне, а отец смотрел телевизор в гостиной, в полумраке которой мерцал голубой свет.

Обойдя косоур лестницы с опорными деревянными столбами, парень увидел дверь. Отодвинув шпингалет, он вошел и нащупал выключатель.

Так он и думал! Стремянка у стены, ведро, мешок какой-то, два ящика с опилками на дне и пустые полки.

«Вот сюда-то я тебя и положу», – произнес про себя юноша, пододвинув стремянку и разложив ее.

С коробкой на вытянутых руках, Дин забрался на ступени, чтобы установить ее на самую верхнюю полку и задвинуть подальше к стене.

«Никто тут тебя не найдет. Покойся с миром… детство».

Опустив голову, Дин вдруг заметил что-то красное на стене, очень похожее на надпись. Чуть отодвинувшись вбок, чтобы не заслонять свет от лампочки, он попробовал прочитать и, по первым же литерам «http», понял, что это адрес какого-то сайта.

– Что за идиот намалевал это маркером в таком месте? – вслух спросил юноша.

Адрес был довольно растянутым и состоял из нескольких слов. Дин слез со стремянки и поискал, куда и чем бы его записать, а не найдя, решил сходить к себе в комнату.

– Что ты тут делаешь? – раздался голос матери за спиной, лишь только юноша попятился наружу, будто краб из раковины.

Дин вздрогнул и обернулся.

– Да так, изучаю дом, – ответил он. – Там хлам какой-то: мешок с тряпьем и ящики.

– Все завтра выкину в мусорный бак. Ты, надеюсь, ничего не трогал? Может на них блохи или мышиный помет.

– Ой, да ладно…

– Тебя отец искал. Иди, он в гостиной.

Перекинувшись парой предложений с отдыхавшим на диване мужчиной, Дин увлекся кинофильмом и остался до того момента, пока его не прогнали спать.

Следующим днем Дин, как и объявил накануне, отправился в школу самостоятельно, встретившись в автобусе со своими одноклассниками: Хоббом и Зельдой. Чуть позже к ним присоединились: некий Джон, фамилия которого до сих пор оставалась неизвестной; парень из команды по футболу, которого Дин запомнил под номером 62; Альфред Нефф, прибывавший в вечной задумчивости и обособленная троица подружек в лицах: Хельги, Пейдж и Труди. В общем-то, на этом знакомые заканчивались. Остальные ученики, каких новичок мог узнать, либо ходили до школы пешком, либо ездили на собственном транспорте.

– Жду не дождусь понедельника, – произнес Хобб, толкая Альфреда с которым делил сиденье. – Чувствуете? От Пузыря такая вибрация пошла по всему салону, ха-ха-ха!

– Отвали, – буркнул Альфред, как всегда, уткнувшись в айфон. Лишь на мгновение он отвлекся и искоса глянул на соседа, улыбающегося разбитой губой.

– Не смотри на меня с таким презрением, толстяк, а то сглазишь на фиг. Я итак в последнее время ощущаю постоянный голод, ем-ем, задумаюсь на пять минут и снова жрать хочу.

Зельда, сидевшая сзади, легонько стукнула Хобба по макушке стопкой учебников.

– Не обижай его, Альф не толстый, это ты чересчур худой.

– Хватит руки распускать, дура! Хоть бы спросила, что родители сказали про это вот. – Юноша указал на нижнюю губу.

– Ну и?

– Чего ну и? Отмазался, что дверью стукнули.

– Так это она тебя? – промычал Альфред, расплываясь в добродушной и какой-то слащавой улыбке.

– Кто же еще способен на подобную низость! Я просто женщин не бью, не такое у меня воспитание, но она все равно дождется скоро…

– Да-да-да, как же, как же, – передразнила мулатка, показав язык.

– Пузырь, а ты вообще какого черта делаешь в нашем автобусе? – вдруг послышался голос Хельги Майер, сидевшей через проход. – Опять ночевал у деда?

Альфред кивнул и отвернулся.

– У твоей бабушки! – добавила Зельда, ехидно ухмыляясь.

– Ты что-то говорил о понедельнике? Почему ты его ждешь? – вступил Дин, сидевший за спинкой Хобба в паре с Зельдой.

– Брина придет, – с довольной интонацией ответил Хобб.

– Ты о ней что-то мало рассказываешь, хотя в окно видишь ежедневно, – вставила Зельда, ущипнув его за ухо.

– Да отстань ты, чего дергаешь? Дин, скажи ей! Что с тобой сегодня?

– Так вы соседи с Бриной? – спросил новичок.

Хобб кивнул и хотел привстать, чтобы развернуться и, перевалившись через спинку сиденья, пощекотать назойливую мулатку, но в этот момент слева от автобуса послышался музыкальный клаксон обгонявшего автомобиля. Хобб мгновенно уставился в окно, взглядом провожая «Мустанг» с яркими огненными разводами на капоте, хорошо выделявшимися на синем фоне.

– Макс выпендривается! О! Я узнаю колени пассажирки!

– Дай угадаю… – перебил Альфред, – Неужели Сондра?

– Точно! – согласился Хобб, поворачиваясь к соседу. – Смотрите-ка и этот туда же!

– И чего вы все по ней тащитесь? – ввернула Зельда. – Стервозная шлюшка со смазливой рожицей, пустая и предсказуемая как циркуль.

– Э-э, подруга, ты ничего не понимаешь, – процедил Хобб. – Да и стервозности она скорее у тебя поучиться может.

– А почему циркуль? – не понял Дин, обращаясь к мулатке.

– Ну, как же, возьмешься за него, ножки-то и раздвинутся.

Все засмеялись и заметили, что автобус подъезжает к школьной остановке.

– Подъем! – выкрикнул Хобб, ожидая, пока тучная фигура Альфреда освободит ему путь.

В проходе он встретился с Дином и шепнул ему на ухо:

– Как впечатление?

– Ты о чем? – спросил новичок.

– О Зельде, дурик. Она в платье! Разве ты не специально пропустил ее к окну, чтобы, прикрывшись красотою пейзажей, таращиться на ее ноги? Всю дорогу ко мне лезла лишь для привлечения твоего внимания.

– Так уж и моего. Может с тобой заигрывает?

– Не говори чушь. Я по Брине сохну и ей это известно. Не упускай момент, привыкните друг к другу, поздно будет. Тут надо сразу выбрать – с кем ты останешься в приятелях, а кого в кусты потащишь. И, главное, чтобы она это знала.

– Да ты, смотрю, прямо профессор женской психологии.

– Пока лишь аспирант, к сожалению, но я в процессе.

Выйдя наружу, Дин, Хобб и Альфред, подождали Зельду, которая, пропуская пассажиров вперед, будто нарочно не хотела показываться.

– Погодка-то разыгрывается! – воскликнул Хобб. – Я-то думал, после такой грозы, не видать нам солнца до апреля.

– Да, последние деньки отгуливаем, – подтвердил Альфред.