Ученые были немного разочарованы тем немногим, что им пока открылось, но, как и ожидалось, там были инструкции как перейти на следующий более низкий уровень. Камера, в которую они попали, спустившись по длинной винтовой лестнице, узкой, но с такими же высокими ступенями, как и раньше, имела сферическую форму. Находилась она в центре всего артефакта. В ней был один-единственный предмет. Объект представлял собой куб в центре камеры, со стороной около шестидесяти сантиметров. От углов куба длинные опоры сложной пружинной конструкции вели к внутренней поверхности сферической камеры. По-видимому, это было высокоэффективное противоударное крепление.

Зрелище, представшее перед людьми, было впечатляющим в своей простоте, но в то же время разочаровывающим, потому что здесь не было ничего из тех великих чудес, которые они ожидали найти. Там был только подвешенный куб — и книга.

Файф быстро двинулся по узкому переходу, который вел от входа к кубу. Книга лежала на полке, прикрепленной к боковой стенке куба. Файф открыл ее на первом листе и прочел, запинаясь и старательно:

— Приветствую вас, Неизвестные Друзья. Вас приветствует Единственно Великий. То, что вы сейчас читаете это, является доказательством, что ваша цивилизация способна понять новый мир знаний и открытий, который может быть вашим.

— Я Демарзул Великий, Величайший из великих Сирении — и последний. И в сокровищнице моего разума хранятся обширные знания, которые сделали Сирению величайшим миром во всей Вселенной. Несмотря на все ее величие, разрушение пришло в мир Сирении. Но ее знания и ее чудеса никогда не пропадут. В последующие века возникнут новые миры, и существа населяющие их достигнут минимального уровня знаний, который позволит им оценить чудеса мира Сирении.

У вас есть минимальные технические знания, поскольку вы смогли создать излучение, необходимое для того, чтобы сделать хранилище проницаемым. У вас есть минимальные семантические знания, иначе вы не смогли бы понять мои слова. Уровень ваших знаний такой, что вы способны увидеть Величайшего Сиренианца.

Файф перевернул первый металлический лист, — мужчины посмотрели друг на друга и семантик Николс произнес:

— Есть лишь два варианта, либо это написал маньяк, либо действительно высшее существо. До сих пор в истории человечества не встречалось такого высшего существа. И если он действительно существует, было бы замечательно познакомиться с ним.

Файф остановился и, с трудом вглядевшись сквозь шлем скафандра, продолжил:

— Я живу. Я вечен. Я нахожусь среди вас, Неизвестные Друзья, и на ваши руки ложится задача донести речь до моего голоса, зрение до моих глаз и чувства до моих рук. Затем, когда вы выполните свою великую задачу, вы узрите Меня и Величие Великого из Сирении.

Энрайт, фотограф сказал:

— Что, черт возьми, это значит? Парень, должно быть, был чокнутым. Похоже, он ожидал, что вернется к жизни.

Чувство внутри Андервуда было не таким однозначным, оно состояло из нарастающего предвкушения и тихого страха, которые смешались в бурлящем потоке.

Мужчины не издавали ни звука, пока Файф читал дальше:

— Я буду жить снова. Великий вернется, и вы, мои Неизвестные Друзья, поможете мне вернуться к жизни. Тогда и только тогда вы узнаете великие тайны мира Сирении, которые в тысячу раз превосходят ваши собственные. Только тогда вы станете могущественными, воспользовавшись секретами Сирении, запертыми в моем мозгу. С помощью сил, которые я открою, вы станете самыми могущественными во всей Вселенной.

Файф перевернул страницу. Внезапно он повернулся к Андервуду:

— Остальное — твое.

— Что?…

Андервуд посмотрел на написанное и молча взялся за чтение. Содержание написанного представляло концепции чужой науки и после беглого просмотра стало очевидно, что необходимо нескольких дней для изучения всего здесь изложенного. Но Андервуду стало ясно, что речь идет о великой мечте, мечте о сохранении жизни, преодолении эпох, преодолении времени когда миры угасали, умирали и вспыхивали заново. Приводились формулы неизвестного излучения, направленного на живые клетки, превращающего их в первобытную протоплазму, в которой не было ничего кроме символа метаболизма. Далее говорилось о другом излучении и сложной химической обработке, фантастическом процессе, который мог снова восстановить жизнь, которая была в дремлющей протоплазме.

Андервуд поднял глаза. Он перевел взгляд с безликого куба на лица своих товарищей:

— Оно живое! Пятьсот миллионов лет — и он живой! Это инструкции, с помощью которых его можно восстановить!

Никто из остальных не произнес ни слова, но глаза, которыми они смотрели на Андервуда были такими, как будто они на него возложили великое поручение. Из суматохи его мыслей возникла единственная цель, ясная и бесповоротная. — Внутри этого куба лежала спящая материя, которая могла быть сформирована в мозг, чужой, но могучий мозг. Внезапно Андервуд почувствовал иррациональное родство с древним существом, которое так победило время, и он молча себе поклялся, что если это будет в его власти, это существо снова будет жить и расскажет свои древние секреты. 

Шок от удивления и румянец удовольствия усилили красоту тонких черт Илии. Она стояла в дверном проеме, ореол ее бледно-золотистых волос подсвечивался светом из комнаты. —  Такая красавица и лучший хирург Медицинского центра. Кто бы мог подумать? Как всегда у Андервуда перехватило дыхание после первого взгляда на Илию и он с трудом выдавил:

— Удивлена? 

— Почему ты не дал мне знать, что придешь? Это несправедливо…

— …не дал тебе времени укрепить свою оборону?

Она молча кивнула, когда он обнял ее, но быстро отстранилась и провела его к креслу у широких окон, выходящих на ночные огни города внизу:

— Ты вернулся?

— Вернулся? Ты вкладываешь такое запутанное количество смысла в обычные слова. Илия.

Она улыбнулась, села рядом с ним и быстро сменила тему:

— Расскажи мне о своей поездке. Археологию я всегда считала самой бесполезной из всех наук, вероятно потому, что не видела ничего общего между ней и медициной. А ты, как физик, что нашел в археологии?

— Думаю, у нашего последнего открытия и у твоей медицины найдется очень много общего. У нас есть живое, хотя и дремлющее существо, находящееся на равном или более высоком уровне интеллекта с нами. Его возраст составляет около полумиллиона лет. Я уверен, что тебя заинтересуют медицинские аспекты этого вопроса.

Какое-то мгновение Илия сидела так, словно не слышала его. Потом она сказала:

— Это может быть открытием, которое изменит мир если… А вы уверены в том, что нашли?

Андервуд почувствовал раздражение больше из-за того, что сам понимал необходимость быть уверенным в полезности для человечества этой находки, чем из-за того, что Илия высказала то же сомнение.

— Мы нашли существо из другой эпохи и другой культуры, но оно не разрушит и не изменит к худшему наше общество. Файф считает так же как и я.

— Если это научно превосходящая культура, откуда вы знаете, как она будет себя вести?

— Мы этого не знаем, но считаем что нельзя быть судьями с завязанными глазами. Нам понадобится биологический консультант. Я подумал, что ты, возможно, захочешь стать им.

Ее глаза смотрели вдаль, сквозь ореол городских огней. Она спросила:

— Дел, это человек?

— Человек? Что такое человек? Является ли интеллект только человеческим? Может ли какой-либо другой фактор нашего существования быть определен как человеческий? Ответь мне на эти вопросы и я возможно смогу ответить тебе на твой. Пока мы знаем только, что это разумное существо высокой научной культуры.

— Значит, только это предполагает его отношения с нами благожелательными?

— Ну, я полагаю, что да. Я не вижу причин, почему бы и нет.

— Да. Да, я согласна с тобой! Разве ты не видишь? Это может быть зародыш омоложения, ядро, которое соберет разрозненные импульсы нашей культуры и объединит их в освоении этой новой науки. Посмотри, на какие биологические знания указывает простое свидетельство приостановленной жизни.