– У меня снова галлюцинации или это и вправду моя ненаглядная сестрица? – покосившись на мужа, стоящего за спиной у той, с сарказмом прохрипела Нилюфер Султан.

Коркут-паша устало усмехнулся, а Михримах Султан вздохнула – она прежняя, даже по прошествии лет.

– Неужели приехала из… из самого Эрзурума, узнав, что я помираю?

– Да, именно так я и представляла нашу встречу, – с грустной улыбкой отозвалась Михримах Султан. – Мы с моим сыном недавно вернулись в столицу, правда, ненадолго. Он получит назначение и снова уедет, а я… я последую за ним.

Нилюфер Султан пошевелилась, пытаясь приподняться на подушке, чтобы устроиться удобнее, и Коркут-паша тут же поспешил ей на помощь. Для Михримах Султан было странно и в то же время умилительно наблюдать за тем, как этот грозный и влиятельный мужчина, держащий в страхе весь Стамбул, бережно устраивает свою жену на подушках, а после еще и поправляет на ней одеяло. Что же, этот брак не настолько лишен любви, как все думают.

– Больше нет грез о свадьбе и счастливом браке? – мрачно усмехнувшись, Нилюфер Султан смотрела на сестру глазами, столь пустыми внутри, что становилось очевидным ее несчастье.

Пламя, прежде полыхавшее в ее взоре, погасло. От пылкой, несдержанной, свободолюбивой девушки, которая без страха говорила все, что думала, осталась лишь оболочка. Теперь она была смирившейся со своей судьбой женщиной, которая бесконечно устала терпеть над собой власть могущественного и авторитарного мужа, но не могла освободиться от него. Михримах Султан наполнилась жалостью к сестре. Коркут-паша любил ее, что было видно в каждом его взгляде на жену, в каждом его касании, но этой любовью и душил. Такие мужчины, как он, иначе любить не умеют. Им нужно владеть и подавлять, чувствовать свою власть.

– Грезы? Я, как и все женщины в этом мире, просто хотела быть счастливой, – с тоской в голосе ответила Михримах Султан, и увидела, как ее слова отозвались болью в глазах сестры. Теперь-то она ее понимала…

В этот момент раздался стук в двери, и Коркут-паша, подойдя к ним, выглянул в коридор.

– Есть новости, – раздался голос того сурового мужчины, который первым встретил Михримах Султан.

– Я отлучусь ненадолго, – бросил через плечо Коркут-паша и, быстро глянув на жену, словно убеждаясь, что она в порядке, ушел.

Женщины некоторое время молчали, каждая думая о своем и не зная, о чем им говорить. Они никогда не были близки, а годы разлуки только увеличили глубину пропасти меж ними.

– Тебе с ним так плохо? – вдруг очень тихо спросила Михримах Султан.

Нилюфер Султан ничего не ответила, но посмотрела на нее так, что в словах и не было необходимости.

– Неужели спустя столько лет?..

– Нет, – отрезала сестра, однако, слишком быстро и резко, что выдало ее ложь. – Я уже давно его забыла. И говорить об этом не желаю.

Михримах Султан покорно умолкла и, чувствуя необходимость, вскоре спросила:

– Ты подозреваешь кого-нибудь, кто мог хотеть отравить тебя?

– Не меня, а Коркута, – поправила ее Нилюфер Султан и, помолчав, добавила все так же хрипло: – Это уже второе покушение. Недавно мы с Коркутом и Мерган были на охоте, и нам устроили засаду прямо посреди леса. Едва спаслись…

В ужасе прикрыв рот ладонью, Михримах Султан потрясенно смотрела на сестру.

– Понятия не имею, чьих это рук дело. Кто настолько сильно ненавидит моего мужа и настолько смел, чтобы так открыто покушаться на наши жизни?

– Уверена, вскоре это выяснится, и они за все ответят. А ты… – легко коснувшись смуглой руки сестры, лежащей поверх одеяла, мягко заговорила Михримах Султан. – Ты поправляйся, Нилюфер. Если ты не против, я буду иногда приезжать? Мне за тебя тревожно.

Та посмотрела на нее в непонимании.

– Что же, даже после всех этих лет, на протяжении которых я отталкивала тебя и унижала, ты все равно за меня беспокоишься?

Ангелоподобная Михримах Султан улыбнулась ей так искренне и с таким всепрощающим видом, что Нилюфер Султан вдруг стало ужасно стыдно за то, как в прошлом она вела себя с ней, совершенно этого не заслуживающей. Простила бы она подобное на ее месте?

Никогда.

Слишком много было жестокости, чтобы ее забыть.

– Мы же сестры. И должны держаться вместе. Что бы там ни было, я тебя в беде никогда не оставлю.

Яростно борясь со своей натурой, Нилюфер Султан все же набралась решимости и выдавила:

– Ты… прости меня. Я… прежде во многом была не права, как выяснилось.

На миг Михримах Султан растерялась. За всю свою жизнь она ни разу не слышала подобных слов от сестры, которая всегда ее отвергала и открыто презирала. Но таким уж она была человеком, что и подобное могла снести и, несмотря ни на что, простить. По-настоящему простить, не тая никаких обид

– Забудем об этом. Мы начнем сначала, как будто ничего и не было. Будем ездить друг к другу в гости, пока мы с Мехметом здесь, а когда уедем, начнем писать письма, в которых, как сестры, будем делиться и своими радостями, и своими печалями.

– Ну, это уже слишком, – хмыкнула Нилюфер Султан, заставив сестру усмехнуться.

Однако веселье оборвалось резко начавшимся кашлем Нилюфер Султан. Она прикрыла рот ладонью, а второй рукой потянулась к носовому платку, лежащему на прикроватном столике. Михримах Султан с тревогой подала его сестре и успела заметить на нем капельки крови.

– Мне позвать Коркута-пашу? – не зная, что ей делать, испуганно спросила Михримах Султан, когда приступ кашля, наконец, прекратился.

– Нет, он заставит меня пить ту микстуру, а она воняет похлеще конской мочи, – сипло ответила Нилюфер Султан и, утерев рот платком, хмыкнула, будто ничего страшного не произошло. – Но я бы чего-нибудь поела. Об этом мой «заботливый» муж, по всему, не подумал.

– Я сама обо всем распоряжусь, – с готовностью откликнулась Михримах Султан и, легко поднявшись на ноги, поспешила к дверям с воодушевленным видом – ей отчего-то было приятно заботиться о сестре, которая впервые позволяла ей это.

Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.

Алиме-хатун осторожно вошла в покои, откуда ее не так давно выгнала ее госпожа, едва она успела собрать осколки и подобрать с пола мертвых рыбок. Как и пару часов назад, Айнур Султан в сгустившемся полумраке возлежала на своей кровати на животе, положив голову на сложенные на подушке руки. Правда, она уже не плакала, а попросту смотрела в пустоту – бесконечно печальная, как ангел, которому обломали его крылья, лишив возможности когда-либо еще взлететь в небеса.

– Госпожа, не нужно ли вам чего? – тихо спросила Алиме-хатун, приблизившись к кровати и беспокойно оглядев ту, никак не отреагировавшую на ее слова. – Позволите зажечь свечи? Уже стемнело. Не стоит вам лежать вот так, в темноте.

– Делай, что хочешь, – безжизненным и хриплым, видимо, после плача голосом ответила Айнур Султан. – Только оставь меня в покое.

Служанка покорно умолкла и в тишине стала зажигать свечи по всей опочивальне, которая постепенно наливалась золотистым светом. Полумрак рассеялся, и вся мрачность, прежде царившая в комнате, исчезла вслед за ним. Айнур Султан против воли почувствовала облегчение – оказывается, это темнота ее так угнетала. Она даже приподняла голову со своих рук и уже с любопытством взглянула на рабыню, которая зажигала последние свечи возле ее кровати на столике, где прежде стоял аквариум с рыбками.

– Что, в гареме праздник был? Я слышала музыку.

– Да, госпожа, был, – отзывчиво воскликнула Алиме-хатун, втайне радостная, что та ожила. – Но недолго.

– Что же помешало веселью? И вообще, что послужило для него поводом? Фатьма Султан распорядилась?

– Нет, не она, потому и разгневалась на Эсму Султан и Афсун Султан, которые все это затеяли без ее ведома. Пришла в гарем, едва праздник начался, прогнала Эсму Султан из гарема, так еще при всех стала обвинять Афсун Султан в том, что она не тем занимается. Ее забота – это воспитание шехзаде, которому, если судить по поведению одного из них, она уделяет недостаточно своих времени и внимания. Так Фатьма Султан и сказала.