– Вы, матушка, конечно же со мной не согласны – для вас нет иного шехзаде, кроме «милого» Мехмета, – наконец, явив ту самую скрытую схожесть с родной матерью, которой просто не могло не быть, воскликнула Айнур Султан от обиды за своенравного брата, с которым была близка куда больше, чем с тем, вместе с которым выросла под опекой одной матери. – И отец его выделяет среди всех сыновей. Одного я не пойму вот уже который год: неужели достойным вы все считаете того, кто всего лишь не смеет никому ни в чем возразить?
– Не забывай, Айнур, что ты говоришь о своем брате, – неожиданно твердо проговорила Бельгин Султан, строго смотря на девушку, но встретила в ответ прежнее сопротивление и никакого стыда. – Тебе не пристало так о нем отзываться. Всем известно, как ты привязана к Орхану, но не стоит возвеличивать его за счет Мехмета. Это недостойно.
Афсун Султан наблюдала за их вежливой перепалкой с затаенным удовлетворением – хоть кто-то из династии всегда оказывался на стороне ее сына, который, увы, никогда никого не слушал и, несмотря на всеобщее осуждение, делал и говорил только то, что сам считал верным. Но лишь в такие моменты, как сейчас, близость сына с его единокровной сестрой вызывала в ней положительный отклик – в остальное время она ее крайне беспокоила и тревожила. Как, впрочем, и всю династию.
Слепой бы не заметил, с каким откровенным обожанием смотрит шехзаде Орхан на сестру и как она сияет, глядя ему в глаза и видя это чувство в их глубине. Афсун Султан предпочитала для собственного удобства думать, что сын не слушает никого, но лишь потому, что тайком ревновала его к Айнур Султан, которая единственная имела на него слишком уж всесильное влияние. Ее, свою мать, он даже не замечал, когда она в очередной раз пыталась вразумить его, но стоило Айнур Султан робко заглянуть ему в глаза, как он тут же соглашался на все, о чем она просила. Афсун Султан – да и, собственно, никто в правящей семье – не понимали причину этой ее власти над ним, как и причину их странной привязанности друг к другу. И все без исключения относились к этому настороженно, боясь, что между братом и сестрой цветет нечто запретное, что они должны пресечь, если их опасения начнут оправдываться.
– Да, именно, это недостойно, однако вы все продолжаете хвалить Мехмета и называть его самым достойным из всех шехзаде, тем самым принижая Орхана.
– Довольно, Айнур! – Нергисшах Султан изумилась, увидев, что и Бельгин Султан способна гневаться. – Возвращайся в свои покои и подумай над своим поведением. Я больше не намерена слушать это.
С оскорбленным видом встав с подушки, Айнур Султан поклонилась и стремительно вышла из покоев, оставив после своего ухода напряженность и неловкость.
– Прошу прощения за это, – виновато пролепетала Бельгин Султан, оглядевшись в комнате. – Айнур временами бывает… своенравной. Но это скорее исключение, чем правило.
– Забудем об этом неприятном инциденте, – миролюбиво проговорила Фатьма Султан и поглядела на служанку. – Пусть нам принесут сладости и шербет.
– Известно, когда из похода вернется повелитель? – уже спустя время осведомилась Нергисшах Султан, поставив позолоченный кубок с ореховым шербетом обратно на столик. – Мой муж сообщил мне, что война окончилась победой, а вражеские войска были разбиты.
– Мы также осведомлены об этом, но вестей из лагеря давно не получали, – ответила ей Фатьма Султан. – Нам остается лишь терпеливо ждать…
Тут раздался стук в двери и, когда гостья вошла в покои, Нергисшах Султан увидела высокую статную девушку холодной красоты с темными волосами и карими глазами, которая, представ перед ними, поклонилась. В облике ее, несмотря на очевидную юность, читались достоинство, ум и рассудительность. Фигура ее была округлой и женственной, и это, верно, говорило о том, что она уже успела стать матерью. Это неуловимо читалось и в ее глазах. Взор девушки любопытно коснулся Нергисшах Султан, и она вежливо ей улыбнулась, а после вопросительно поглядела на Фатьму Султан.
– Простите, если я не вовремя, султанша. Я узнала, что во дворец прибыла Нергисшах Султан, ваша племянница, и сочла необходимым прийти, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.
– Проходи, Хафизе. Присоединяйся к нам, – милостиво улыбнулась ей Фатьма Султан и повернулась к племяннице. – Это фаворитка Османа – Хафизе Султан. Мать троих его сыновей.
– Для меня честь познакомиться с вами, султанша, – любезно заговорила Хафизе Султан, пока служанка несла ей подушку, на которую она после изящно села.
Почему-то на фаворитку порочного шехзаде Османа она мало походила – слишком уж воспитанная и благородная. Но Хафизе Султан, очевидно, считала себя главной женщиной в гареме своего господина, потому и вела себя соответственно, что, впрочем, было вполне оправдано – она мать аж троих наследников династии.
Нергисшах Султан кивнула ей, а сама мельком оглядела присутствующих. Тетушка ее была привычно приветлива и дружелюбна, Бельгин Султан снова пребывала в солнечном настроении, сияя улыбкой, а вот Афсун Султан общество фаворитки шехзаде Османа явно пришлось не по вкусу. Она с отсутствующим видом принялась есть лукум из общего блюда, но меж ее бровями на переносице пролегла едва заметная складка, выдавая напряжение.
Беседа тем временем продолжалась. Нергисшах Султан узнала о том, что Хафизе Султан была родом из Венгрии, из знатной семьи, что и объясняло ее благовоспитанность и образованность. Поспрашивав Хафизе Султан об ее сыновьях, Нергисшах Султан узнала, что они являются не единственными детьми шехзаде Османа.
Оказалось, еще одна его фаворитка по имени Латифе-хатун недавно, в стенах Топкапы, родила ему дочь, которую Фатьма Султан назвала Селин Султан в честь своей матери. Выразив желание познакомиться и с ней, Нергисшах Султан вскоре увидела явившуюся в покои по зову Фатьмы Султан совсем еще юную девушку, действительно олицетворяющую свое имя изяществом и нежной, неброской красотой. Латифе-хатун была немногословна и очень скромна, оказавшись в обществе султанш, которых побаивалась в силу юности и своего пока еще низкого статуса в гареме.
И даже фаворитки шехзаде Османа, его наложницы и матери его детей, с сожалением вздыхали и опускали глаза, когда Фатьма Султан с горечью рассказывала после, как шехзаде «управляет» империей во время отсутствия повелителя и большинства пашей и как ей приходится вечно улаживать проблемы, принимая отчаявшихся государственных деятелей.
Дворец Эсмы Султан.
– Ну что там, матушка? – раздался у нее за спиной дрожащий от волнения тонкий голосок. – Что пишет отец?
Эсма Султан стояла возле большого окна в холле и с тихой радостью вчитывалась в полные тепла строки письма мужа, которое она получила только что, во время ужина. От мужчин, уехавших на войну вот уже полтора года назад, долгое время не было никаких вестей с тех пор, как стало известно о победе. Женщины томились от ожидания и вот теперь, получив долгожданное письмо, Эсма Султан, дойдя до последних строк, явно расстроилась и обернулась с деланно спокойным лицом, чтобы не слишком расстраивать ожидающую ее ответа дочь.
– С пашой все хорошо, Нермин, – свернув письмо в трубочку, ответила ей Эсма Султан и улыбнулась. – Война закончена, и османское войско давно уже возвращается в столицу вместе с нашими шехзаде под предводительством визирей Коркута-паши и Ахмеда-паши. На днях они будут здесь, хвала Аллаху.
– А отец?.. – потерянно спросила Нермин. Заметив печальный блеск глаз женщины, которую она искренне считала своей матерью, девушка понурилась. – Он не возвращается с ними?
– К сожалению, нет. Им с повелителем и рядом пашей придется задержаться для подписания мирного договора с Испанией, а для того, чтобы это стало возможным, пришлось отправить войска. Теперь им предстоит встретиться с испанцами на нейтральной территории и положить конец многолетней войне. Давуд-паша пишет, что встреча планируется на одном из греческих островов под названием Схиза.
Нермин покивала, показывая, что все понимает, но грустно опустила зеленые глаза в пол. Наполнившись жалостью к ней, Эсма Султан подошла к дочери – единственной, которую она вырастила, пусть и не рожала сама – и притянула к себе, став нежно поглаживать по русым волосами, что струились по узеньким плечам девушки.
