К счастью, Нермин была копией отца, и от матери Ракель-хатун, которая умерла родами в силу возраста, ей ничего не досталось. У девушки был тот же невысокий, как у паши, рост, те же русые волосы и мутно-зелёные добрые глаза. Эсма Султан полюбила ее всей душой, потому что знала – иного ребенка ей иметь не суждено. И всю свою нереализованную материнскую ласку она отдавала Нермин, была ей такой матерью, о которой когда-то мечтала сама – доброй, понимающей, нежной, готовой в любой момент выслушать и простить.

Разумеется, купаясь в любви доброго отца и ласковой матери и будучи единственным ребенком в семье, Нермин выросла девушкой ранимой, хрупкой и изнеженной, как цветок, который для того, чтобы он не увял, нужно постоянно холить и лелеять. К ударам судьбы, с которыми ей еще не доводилось сталкиваться, она была совершенно не готова и любые неудачи и трудности – а пока что их в ее жизни, признаться, было ничтожно мало – встречала слезами.

Она привыкла к тому, что в любой момент ее утешат, приласкают и решат за нее все проблемы. Вот, в чем заключается существенный недостаток излишней заботы родителей о детях – они вырастают беспомощными, так и не научившись самостоятельно справляться с трудностями и твердо стоять на ногах. А именно этому и необходимо научить детей перед тем, как отправлять их в плавание под названием взрослая жизнь.

Не сказать, что Нермин была слезливой и грустной девушкой. Нет, она наоборот взяла от названой матери ее легкий нрав, легкомыслие и романтичность. И, если в ее жизни все ладилось, она сияла улыбкой и цвела, благоухала как недавно распустившаяся прекрасная роза. Все вокруг признавали в ней очаровательную и трогательно ранимую девушку с добрым сердцем.

После ужина они с Эсмой Султан вдвоем сидели в ее покоях и в уютной тишине вышивали, каждая погруженная в свои мысли. С матерью Нермин было необычайно комфортно, и она, увлеченно вышивая на белом платке пышную алую розу, прислушивалась к потрескиванию поленьев в камине и тихо напевала себе под нос грустную колыбельную, которую Эсма Султан пела ей в детстве перед сном. Оторвавшись от вышивки, Нермин подняла на мать взгляд и насторожилась, заметив, что она просто сидит и задумчиво смотрит в окно с отстраненным видом.

Можно было предположить, что матушка тоже расстроилась из-за задержки отца и грустит по нему, но Нермин знала, что в такие моменты, как сейчас, Эсма Султан думает о чем-то далеком и очень горьком. Глаза ее стекленели, а лицо бледнело. Всякий раз Нермин хотелось спросить, что же за мысли ее посещают, если причиняют ей столько боли, но она боялась потревожить матушку. И сейчас она, как всегда, сделав вид, что ничего не заметила, вернулась к вышивке и тихо-тихо вздохнула.

Дворец Топкапы. Покои Валиде Султан.

С наступлением вечера они так и не расстались, будучи не в силах прервать беседу спустя годы, что были разлучены. Нергисшах Султан была трепетно привязана к тете, которая с любовью и заботой вырастила ее, когда ее родителей по воле судьбы не стало. Они долгие годы прожили вдвоем в уединении в Эдирне и обрели друг в друге настоящую семью.

Когда остальные султанши разошлись по своим покоям, они, наконец, смогли быть до конца откровенными друг с другом, а Нергисшах Султан получила возможность поделиться своими впечатлениями о новых знакомствах

– Бельгин Султан пришлась мне по душе. Очень милая и приятная женщина.

– Да, этого у нее не отнять, – согласно покивала Фатьма Султан и расслабленно откинулась на спинку тахты, как будто они снова были в Эдирне, где не было нужды соблюдать бесконечные правила этикета и неустанно следить за собой, чтобы выглядеть достойно. – Я тоже полюбила ее. Она настоящий ангел… Жаль лишь, что здоровье у нее слабое. Когда я только прибыла в Топкапы по просьбе брата, Бельгин тяжело переносила беременность. За ней неустанно следили лекари, повелитель даже какого-то особого целителя пригласил из Амасьи. До родов она, бедная, с трудом дожила, а уж их и вовсе чудом перенесла. До сих пор помню, как она мучилась… Мы все ждали худшего, но нет. Бельгин из последних сил родила своего сына и все же смогла оправиться. Но, увы, лекари навсегда лишили ее надежды иметь еще детей.

– Бедная… – с жалостью вздохнула Нергисшах Султан. – Ужасное горе для женщины, а тем более для фаворитки в гареме султана. И ведь она, несмотря на это, смогла сохранить место в сердце повелителя.

– Он к ней очень нежно привязан, это верно. Может быть, отчасти этим и обусловлена особая любовь моего брата к шехзаде Мехмету. Он похож на Бельгин. Ты сама это увидишь, когда мальчик вернется из похода.

– А что же Афсун Султан? Такая красавица… Однако я заметила, что она не так уж и проста.

– Она определенно не глупа и не так наивна, как Бельгин. В ее случае природа не поскупилась ни на красоту, ни на ум, но она тщательно его скрывает. Уж не знаю, почему. Возможно, не хочет раньше времени показывать, чего от нее следует ожидать. Дальновидная, это я сразу поняла, как с ней познакомилась поближе. К себе близко не подпускает, но всегда мила и приветлива. Щедрая, занимается благотворительностью, сердечная, но в то же время нисколько не сентиментальна. Очень осторожная, явно не без амбиций. Знала бы ты, как она переживает, что ее сыновья не пользуются расположением повелителя… Верно, Афсун хотела бы видеть одного из них на престоле, но пока шехзаде Орхан не одумается, этому не бывать. А шехзаде Ибрагим еще слишком мал – старших братьев ему не обойти.

– Неужели она не может повлиять на сына своим материнским авторитетом?

– О чем ты говоришь, Нергисшах? Для Орхана не существует чьего-либо авторитета, – печально усмехнулась Фатьма Султан. – Мы все сетуем на Османа из-за его глупости, праздности и порочности, но он не сравнится с Орханом. Проблема первого заключается в том, что он ленив и слишком уж любит развлечения, а вот Орхан… Признаю, он умен и образован – в этом он впереди всех братьев. Красивый и обаятельный юноша, мечом владеет не хуже пера, но в нем слишком много жизни и своенравия. Нет, это даже мягкое определение. Ведет он себя порою нагло, не взирая на то, кто стоит перед ним – наложница, брат, родная мать или сам повелитель. Его проблема в том, что он не желает склонить голову тогда, когда это необходимо. И мой брат-повелитель, конечно, чувствует угрозу в таком непокорном сыне, который пренебрегает правилами и поступает так, как ему в голову взбредет.

– Дай Аллах, со временем шехзаде поймет, что его своенравие лишь вредит ему, – задумчиво заключила Нергисшах Султан. – Султанша, но раз Бельгин Султан не смогла больше подарить детей повелителю, отчего же Афсун Султан родила всего лишь двоих?

– У нее было бы еще двое детей, но ей не довелось их вырастить, – осторожно ответила Фатьма Султан и, вздохнув, продолжила: – После рождения шехзаде Ибрагима она очень быстро понесла снова и в ранних родах произвела на свет дочь, но та была еще слишком слабенькой и спустя несколько дней умерла. Это стало тяжелым ударом для Афсун. Она очень горевала и долго не могла оправиться. Почти что два года жила затворницей, не выходила из покоев, но все же смогла это пережить. Хотя с тех пор глаза ее стали другими, как будто свет их покинул. Повелитель, к слову, пусть и не питает к ней особой любви, но явно к ней привязан, иначе бы не принимал ее у себя до сих пор. И вот она понесла снова, но так случилось, что когда она на ранних сроках прогуливалась в саду с сыном Ибрагимом, тот упал со своего пони, и она очень распереживалась, из-за чего потеряла ребенка. Он и стал ее последним…

– Так вот почему у нее такой взгляд… В этом дворце женщины пережили много горя, как видно. И мне ее невыносимо жаль, султанша. Сын не уважает и не прислушивается, повелитель предпочитает ей другую жену и другого шехзаде ее сыновьям, а двух других детей она похоронила, так и не успев стать им матерью.

– Да, горькая участь… Моя другая племянница Эсма Султан тоже с этим столкнулась, да смилуется над ней Всевышний. Троих детей потеряла в младенчестве и при беременности, тоже очень горевала, бедная, но нашла утешение в дочери ее мужа Давуда-паши от предыдущего брака.