Шехзаде Орхан тоже усмехнулся – и на что только не идут женщины, чтобы одержать друг над другом верх и добиться их внимания. Но внутренне он обрадовался, что эта Ольга-хатун не стала фавориткой брата, иначе бы он не смог отдать этот приказ:

– Приведите ко мне эту русскую рабыню.

Лишь на миг Идрис-ага растерялся, но после покорно склонил свою голову в чалме. А шехзаде Орхан, не глядя на него, стремительно ушел, растаяв в темноте.

Спустя несколько дней…

Генуя

С некоторых пор ей не нравилось смотреться в зеркало. Время, драгоценное время, которое, кажется, всегда есть у нас в запасе, на самом деле лишь безвозвратно уходит. И с уходящими летами Эдже теряла свои молодость, красоту и стать. Ее лицо теперь выглядело не так свежо, как когда-то – в кажущиеся уже такими далекими дни юности. Морщинки усеяли его, а прежде резкие и выразительные его черты потеряли свои четкие линии. Ее фигура лишилась стройности и подтянутости, уступая натиску забрезжившей на горизонте жизни старости. И последняя напоминала о своем скором приходе то одной, то другой болезнью, с которыми Эдже за всю свою жизнь совершенно не была знакома.

Она переступила пятидесятилетний рубеж и теперь тосковала по тому, как легко в свое время управлялась с мечом, как стремглав скакала верхом, обгоняя ветер, и как все вокруг восхищались ее дикой красотой. Все это ушло в прошлое, но одно осталось неизменным: корона, в очередной раз завоеванная ею кровопролитной войной, покоилась на ее голове вот уже многие годы. И Генуя снова процветала. Мир и покой пошли ей на пользу: город-государство ширился, рос, жил своей жизнью, активно вел торговлю с зарубежными странами и богател.

Сестры Серпиенто, ввергнувшие Геную в хаос, разруху и беззаконие, проиграли свое сражение за власть и были милостиво сосланы обратно в Италию. Эдже не смогла не внять мольбам Долорес сохранить жизни ее семье, потому как во многом благодаря именно своей кузине она и одержала эту победу. Долорес, пока они с Артаферном и Серхатом собирали войско и флот, развернула в Генуе бурную деятельность. С помощью Серхио Лотароза, который стал посредником между ними и знатью Генуи и получал всю необходимую информацию от Долорес, Эдже еще до своего прибытия в Геную с войной удалось заручиться поддержкой большей части знатных семейств, которые выступили на ее стороне и поддержали ее притязания на корону.

И теперь правящий род Дориа имел в своем лице наследницу, пусть и не прямую. Все чтили и любили принцессу Долорес, которая в глазах народа была будущей королевой и на которую возлагались большие надежды. Она не только завоевала всеобщую любовь своими красотой и умом, но и смогла доказать, что способна дать продолжение королевскому семейству, значительно разросшемуся благодаря ее браку с Серхатом, приближенным королевы, и рождению у них пятерых детей.

После брака с принцессой ему стали приписывать ее фамилию Серпиенто, хотя ныне действующий глава королевской гвардии упрямо отказывался от того, чтобы к нему так обращались. Все знали, что он был, как говорили здесь, варваром, который в свое время служил самому султану Османской империи, а Генуя неоднократно с ней воевала. Но благодаря верной службе королеве и безупречной репутации честного, порядочного и волевого человека его в Генуе спустя время все же приняли за своего и стали уважать. Серхат не то, чтобы устраивал народ в качестве будущего короля-соправителя своей жены – все попросту с этим смирились, как с чем-то неизбежным.

Со стороны казалось, что королевское семейство живет счастливо и мирно. Во многом так и было: королева Эдже Дориа на скромной закрытой церемонии вышла замуж за своего адмирала Артаферна, с которым, что знали все, ее связывали давние отношения. Все были только рады союзу восхваляемой правительницы и обожаемого адмирала, которые со своим флотом и войском принесли мир в Геную после незаконного правления сестер Серпиенто. На публике они выглядели всегда умиротворенными и спокойно-счастливыми. Таковыми они и были и рука об руку правили этим государством.

Адмирал Артаферн не отличался эмоциональностью, но даже в его всегда сдержанном и непроницаемом выражении лица читалось счастье, чего нельзя было сказать о главе гвардии Серхате. Он всегда был сух, угрюм и серьезен, да и взгляд его не светился. Ни одному человеку, посмотревшему на него, не приходило в голову мысли, что он – счастлив. Как будто он нес в себе неподъемный груз. Груз прошлого, которое он так и не смог отпустить.

Когда однажды Эдже, спустя полгода после возвращения на трон, услышала от кузины, что ей пришелся по сердцу ее подручный Серхат, она была крайне удивлена и растеряна. Ей было известно, что Серхат все еще любил оставшуюся в далеком и теперь недоступном им Стамбуле Нилюфер, сестру падишаха, и понимала, что вряд ли воин обрадуется этому браку. Она не хотела вмешиваться в это, но вместо нее вмешался Артаферн.

Он рассудил, что более подходящей партии для Долорес не найти: Серхат им предан до смерти, никогда не возжелает власти и уж тем более не станет частью заговора среди знати об очередном перевороте. Он единственный, кому они могут безоговорочно доверять и твердо знать, что тот никогда не посмеет как-либо задеть или унизить принцессу – с ним она будет, как за каменной стеной. Тем более, так кстати сама Долорес питала к нему чувства.

Премного уважая свою королеву и адмирала, Серхат не стал сопротивляться. Он и смысла в этом не видел. Отказываться от такой чести, как жениться на принцессе и в будущем стать ее соправителем, было глупо и даже опасно. Тогда в его душе еще тлела надежда на то, что он вопреки всему сможет забыть свою султаншу и, женившись на другой женщине, с ней обрести счастье или хотя бы покой.

Но он чудовищно ошибся.

Этот брак не принес ему покоя и уж тем более счастья. Год за годом он буквально заставлял себя жить с женщиной, которая даже со всей своей красотой, с острым умом и искренней любовью не смогла найти путь в его сердце. А если и пыталась найти, то на пути у нее всегда оказывалась непреодолимая преграда в лице призрака женщины, которая с присущим ей упорством отказывалась покидать сердце Серхата.

Отчаяние и грусть Долорес, которая так и не смогла добиться ответной любви мужа, тоска по покинутой любимой и тихое, глубоко спрятанное в душе несчастье Серхата – это нарастало, ширилось, росло, медленно разрушая более-менее удачный брак и делая его попросту невыносимым. Пятеро общих детей – вот, что все еще держало его на плаву, но и эта опора становилась все незначительней в сравнении с тем, какая буря бушевала в сердцах злосчастных супругов.

Все при дворе делали вид, что ничего не происходит, и Эдже в том числе. Ее кузине с мужем удавалось сохранять на публике видимость более-менее сносного брака – этого было достаточно. В конце концов, брак не всегда подразумевает под собой любовь. Это прежде всего инструмент продолжения рода, и здесь Серхату и Долорес все же удалось добиться успеха. Большего от них Эдже не могла требовать, потому оставила их самих разбираться со своими трудными взаимоотношениями.

У нее без того было немало проблем. На ее плечах лежала забота о целом государстве. Генуя была сильной и, прежде всего, торговой державой, но и войны ей были не чужды. Отношения с Венецией так и не потеплели, и меж странами то и дело вспыхивали конфликты, грозящие превратиться в очередную войну. К тому же, выяснилось, что полгода назад Серпиенто исчезли из Италии, где прежде пребывали в ссылке. Артаферн был не на шутку встревожен этим известием – они не могли пропасть просто так. Очевидно, эти змеи снова что-то задумали. Эдже по его совету отправила людей в Италию на поиски своих тетушек, но от них и следа не осталось. Они явно тщательно замели за собой следы. Значит, действительно имели что-то на уме. И это настораживало…

Отойдя от зеркала в роскошной оправе из золота, Эдже в не менее роскошном черном платье, которое в силу ее возраста уже не отличалось привычными для нее дерзостью и откровенностью, прошла через всю опочивальню к софе и опустилась на нее. Взгляд ее зеленых глаз в задумчивости устремился в находящееся напротив распахнутое окно. Видимый кусочек неба был окрашен в светло-голубой цвет раннего утра, и еще робкие солнечные лучи только-только начали золотить его. Глубоко вдохнув свежий воздух, проникающий с ветерком в ее покои, королева вдруг ощутила умиротворение – чувство, которое среди насыщенных будней было редким гостем в ее сердце.