– Неужели? – обозленно осведомился Коркут-паша и, оставив свой кафтан наполовину расстегнутым, с пугающей усмешкой шагнул в направлении нее. – Может быть, ты еще скажешь, что и вовсе будешь рада моей казни?

Нилюфер Султан только теперь почувствовала страх, когда пальцы мужа больно ухватили ее за подбородок и резко подняли его, чтобы она смотрела прямо на него и не смогла убежать.

– Я не слышу ответа, – процедил он, буквально придавливая ее к полу тяжестью своего взгляда.

Грудь султанши стала часто вздыматься, выдавая ее страх и тревогу, но она не отступила и с чувством садистского удовольствия ухмыльнулась ему в лицо:

– Даже если бы вы лежали в сточной канаве, истекали кровью и молили меня о помощи, я бы и не шелохнулась! Лишь стояла и смотрела бы на то, как вы в муках расстаетесь с жизнью.

Это было уже слишком – она и сама это понимала. У Коркута-паши сделалось такое лицо, что Нилюфер Султан совершенно уверенно подумала про себя – сейчас он замахнется и ударит ее. Прежде она еще никогда не говорила ему подобного вот так, в лицо, да еще при этом откровенно насмехаясь.

Она вся сжалась в ожидании удара и против воли испуганно заморгала, когда муж резко подался к ней, но вместо хлесткой пощечины он с яростной настойчивостью и совершенно не сдерживая свою силу поцеловал ее.

Ее губы тут же обожгло болью, но Коркут-паша почти сразу оставил их и, опять же, больно схватив ее за предплечье, повалил на кровать. Так, будто она была безродной рабыней, наложницей, не смеющей возразить против любой жестокости, а не его женой и госпожой.

Неуклюже упав на постель, Нилюфер Султан испуганно обернулась на мужа. И, увидев его мрачный взгляд, который он не отрывал от нее, когда продолжил показательно неспешно расстегивать золотые пуговицы кафтана, она все поняла.

Он знал, прекрасно знал, что это наказание ей будет куда труднее и унизительнее вынести, чем пресловутую пощечину.

Вскоре от ее спеси и непокорности не осталось следа – Коркут-паша умел добиваться своего любыми путями. Нилюфер Султан, как кукла, недвижимо лежала в постели и невидяще смотрела в темноту полога над ней. Ее голова лежала на согнутой в локте руке мужа, которую он заложил за голову. Он даже словно бы в умиротворении прислонился подбородком к ее голове и молчал, дыша медленно и глубоко.

Все это казалось ей жалкой пародией на подобие счастливого брака, когда супруги рады проводить время в постели в обществе друг друга и позволяют себе ласки, объятия, поцелуи. И от этого ей становилось еще хуже. Лучше бы они были честны и после исполнения супружеского долга обменивались неприязненными, холодными взглядами и отворачивались друг от друга.

Нилюфер Султан поймала себя на мысли, что ей отчаянно хотелось забыться. Хотя бы на время ускользнуть из этой реальности, которая была столь убийственно жестока к ней.

– Хочу выпить вина, – ее хрипловатый голос разрезал тишину, удивив Коркута-пашу.

Он скептично вскинул темные густые брови и лениво усмехнулся.

– Сколько тебя знаю, ты всегда брезгливо морщилась при его виде. С чего бы это?

– Оно хотя бы вкусное или такое же мерзкое, как и на запах?

– Попробуй и узнаешь, – насмешливо ответил Коркут-паша.

Он вел себя, как ни в чем не бывало, но Нилюфер Султан не намеревалась поступать также. Переодевшись в гардеробной в сорочку и предусмотрительно набросив поверх нее халат, она вышла в покои все с тем же оскорбленным мрачным видом. К тому времени Коркут-паша сидел на подушке за столиком, на котором стояли уже принесенные слугами кувшин с вином и два кубка – в этом дворце все приказы исполнялись быстро в страхе перед гневом хозяина.

Молча примостившись на другую подушку, Нилюфер Султан взяла тяжелый полный до краев кувшин за ручку и сама налила себе вина. Коркут-паша насмешливо за этим наблюдал. Он, однако, чувствовал настроение жены и произнес, когда она неуверенно пригубила вина из кубка:

– Мы оба перешли черту, госпожа. Лучше забыть об этом и идти дальше. Ты ведь знаешь, ты – одна из немногих женщин, которых я уважаю. Если не единственная.

Поморщившись от горечи, наполнившей ее рот, Нилюфер Султан отставила кубок и отодвинула его от себя.

– И чем я заслужила подобное? – хрипло воскликнула она, посмотрев на него.

– Ну, для начала, тем, что сумела прожить со мной столько лет, – Коркут-паша ухмыльнулся с видом самодовольного мерзавца.

Нилюфер Султан только устало посмотрела на него с своим обычным хмурым выражением лица и прочистила горло. Его и желудок как-то странно жгло, и она предположила, что это от непривычки – она ведь еще никогда не пила вина.

– Нилюфер? – когда она спустя несколько минут резко и сильно закашлялась, Коркут-паша насторожился. – Что с тобой?

Отняв ладонь ото рта, которой она прикрывалась, Нилюфер Султан бестолково на нее уставилась, словно пораженная увиденным.

– Коркут… – прохрипела она, обратив к нему широко распахнутые от ужаса глаза. – Кровь…

Подвинув к себе ее кубок, Коркут-паша зачем-то сдвинул рубин на одном из своих перстней – в нем оказалась потайная полость – и высыпал все ее содержимое в вино. Оно тут же пышно вспенилось, и мужчина весь разом потемнел, как всегда, когда его переполнял гнев.

– Охрана! – громоподобно крикнул он, подорвавшись к жене, которая снова надрывалась от кашля, разбрызгивая на себя кровь. – Потерпи, – она не сумел скрыть тревогу в своем голосе и произнес это неожиданно мягко, укладывая ее на постель. – Где вас носит?! – гаркнул он, яростно посмотрев на вбежавших в покои Демира-агу и слуг. – Скорее пошлите за лекарем. Чтобы он был здесь не позже, чем через пару минут, иначе я вам всем головы снесу!

– Что случилось, господин? – беспокойно осведомился Демир-ага.

– В вине был яд, – бросил через плечо Коркут-паша и, снова повернувшись к жене, увидел, что она уже без сознания. Кожа ее посинела, а вокруг рта алела кровь, вид которой по-настоящему напугал его. – Нилюфер? – он похлопал ее по щекам, надеясь привести в чувство, но жена не реагировала. – Нилюфер?! – он постарался нащупать пульс на ее шее и облегченно выдохнул, ощутив биение жилки под своими пальцами.

– Она без сознания, – попытался успокоить его Демир-ага. – До приезда лекаря мы бессильны что-либо сделать.

Распрямившись, Коркут-паша обернулся на него с таким пугающим лицом, что его слуга невольно сделал шаг назад.

– Я хочу знать, кто посмел подложить яд на мой стол. И если до утра ты не выяснишь это и не предоставишь мне виновных, лекарь вряд ли тебе поможет. Вам всем!

Слуги испуганно опустили взгляды в пол и засуетились вокруг отравленной госпожи. Демир-ага, склонив голову в знак покорности, резко развернулся и, увидев, что служанка забирает кувшин с вином, гаркнул:

– Оставь! Нужно выяснить, что это за яд. Кто принес вино с кухни? Ты?

Отвернувшись от них, Коркут-паша присел на ложе рядом с женой. Сам не зная, зачем, он сжал ее похолодевшую руку и поцеловал.

Демир-ага, мельком заметив это, нахмурился, потому как это было весьма и весьма непохоже на его господина.

– Ты не умрешь, госпожа, – мрачно, с затаенным страхом смотря на испачканное в ее собственной крови лицо, пообещал Коркут-паша. – Не сегодня…

Дворец Нилюфер Султан.

– Что ты выяснил?

Этот вопрос встретил Демира-агу, едва он переступил порог опочивальни. Его цепкий взгляд тут же охватил все даже против его воли. Коркут-паша высился возле окна, сложив руки на груди, и смотрел на него в нетерпеливом ожидании. Выглядел он плохо – очевидно, за всю ночь так и не сомкнул глаз.

На ложе сидела такая же уставшая Мерган Султан и с таким видом держала в своей ладони руку спящей матери, будто не была уверена, имела ли на это право. Она смотрела на Нилюфер Султан хмуро и с явным беспокойством. И не обратила на него никакого внимания, увлеченная своими, без преувеличения, безрадостными раздумьями.