– Орхан учит меня латинскому языку, и он велел прочесть мне эту книгу.

– Вы с ним часто видитесь? – как бы между прочим уточнила Афсун Султан. Она-то своего старшего сына видела крайне редко.

– Да, я прихожу к нему вечерами, и мы долго разговариваем, – довольно сообщил Ибрагим. – Он мне столько всего рассказывает! Но вчера мы не успели толком поговорить… – поведал он уже с досадой.

– Отчего же?

– Пришла Айнур, и она плакала, – ответил мальчик и заглянул матери в глаза. – У нее что-то случилось, да?

– Мне об этом ничего не известно, – с недоумением отозвалась та.

Султанша задумалась, что могло послужить причиной такому состоянию Айнур Султан, но размышления ее были прерваны приходом Айнель-хатун в сопровождении Идриса-аги.

– Султанша, вы желали меня видеть? – после поклона учтиво поинтересовалась хазнедар.

– Ибрагим, ты уже позавтракал? – обратилась к сыну Афсун Султан, и тот кивнул. – Тогда отправляйся на занятия. Удачного тебе дня, милый.

Шехзаде Ибрагим безропотно поднялся с подушки, подошел к матери и, поцеловав ее руку, ушел, не преминув захватить с собой книгу, которую буквально не выпускал из рук в последние дни. Его тяга к знаниям порой удивляла…

– Айнель-хатун, у меня к тебе есть вопрос, – с достоинством восседая на тахте, заговорила Афсун Султан и в то же время жестом велела служанке убрать со стола. – В связи с последними событиями в гареме я обнаружила в себе готовность и желание помогать другим. Мне хотелось бы использовать подобные мои стремления с пользой. Другими словами, я хотела бы заняться благотворительностью, но, право, не представляю, с чего мне следует начать. Ты служишь в гареме много лет, поэтому я и обратилась к тебе. Что посоветуешь?

Айнель-хатун, мягко говоря, удивилась подобному намерению султанши и оглянулась на Идриса-агу, но тут же постаралась взять себя в руки. В гареме никто, даже Фатьма Султан, не занимался ничем подобным. После Хафсы Султан, которая не только управляла благотворительными фондами своих бабушки и матери, но и открыла свой собственный, не было женщин, готовых, как она, жертвовать свои время и золото на благие дела.

Хотя, возможно, все объяснялось другим. Фатьма Султан, когда она только взяла власть в гареме в свои руки, попыталась получить разрешение у повелителя стать во главе фондов Хафсы Султан, однако тот твердо отказал ей. Видимо, после предательства Хафсы Султан он не хотел допустить хоть какого-то вмешательства женщин в политику. И после этого никто больше не предпринимал подобных попыток.

– Ваше стремление достойно восхищения, султанша, но… – проговорила Айнель-хатун, осторожно подбирая слова. – Одобрит ли его повелитель? Известно, однажды он не позволил Фатьме Султан возглавить столичные благотворительные фонды.

– С тех пор много воды утекло, – невозмутимо ответила Афсун Султан и улыбнулась с уверенностью. – Он не станет препятствовать, я полагаю. В отличие от Фатьмы Султан, я не имею почти никакой власти, так что повелитель вряд ли усмотрит в моем стремлении нечто недопустимое. Я просто хочу позаботиться о нуждающихся, протянуть руку помощи тем, кто оказался в беде или не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно.

– Что же… – скованно воскликнула Айнель-хатун. Деваться ей было некуда. – Вы можете пожертвовать средства на строительство бань или фонтана в столице. Еще можно сделать пожертвование в один из благотворительных фондов. Самый крупный из них – фонд Хафсы Султан. В прошлом султанша объединила в нем фонды Хасеки Хюррем Султан и Рустема-паши, которые достались ей в наследство от матери Хюмашах Султан.

– Если же он ныне действует, кто им управляет? – вдруг заинтересовалась султанша.

– Совет попечительниц. Отправляясь в ссылку, Хафса Султан по приказу повелителя передала бразды правления в их руки. Это жены столичных пашей.

– Любопытно… – задумчиво протянула Афсун Султан. – Пожалуй, я отдам распоряжение построить в столице медресе. Я выделю столько средств на строительство, сколько потребуется. В будущем я, конечно, хотела бы сделать нечто более значительное… И еще я хочу сделать пожертвование в фонд Хафсы Султан. Пятьдесят тысяч акче.

Идрис-ага удивленно уставился на султаншу, а Айнель-хатун попросту растерялась. Она знала, что как хасеки, Афсун Султан получала ежемесячное жалование в размере тысячи акче. Пятьдесят тысяч акче – внушительная сумма для нее. А если учесть, что до этого она одолжила гарему также немалую сумму, возникал вопрос – откуда у нее такие средства?

– Султанша, но ведь это большая часть ваших сбережений… – в ошеломлении воскликнул Идрис-ага. – А еще ведь нужно выделить золото на строительство медресе.

– Что же, придется снова продать какое-нибудь из моих владений.

Так вот, откуда она взяла то золото, которое одолжила Фатьме Султан. Продала свое имение. Айнель-хатун подивилась такой неожиданной самоотверженности со стороны султанши. И сразу же заподозрила неладное. Прежде за Афсун Султан она подобного не замечала. Очевидно, она делала все это неспроста… Но чего она добивалась, с вызывающей легкостью расходуя такие суммы?

– Если вам так угодно, я отдам соответствующие распоряжения, – она склонила голову, выражая покорность и вдруг вспомнила о своем разговоре с Кемалем-агой. – Султанша, но, я думаю, вы должны знать. Думается, нам не стоит рассчитывать на то золото, что везет с собой повелитель, ведь оно пойдет на государственные нужды. Снова возникнет трудность в выплате жалования гарему, и нам даже придется выслать часть рабынь и слуг. В подобном свете крупные траты… не разумны. Кемаль-ага даже просил меня предупредить всех султанш о том, чтобы они… умерили свои траты на ткани и драгоценности, ведь золото на их оплату идет из казны гарема.

– Не волнуйся, Айнель-хатун, – со спокойной улыбкой выслушав ее, заверила Афсун Султан. – Все мои траты пойдут из моих личных средств, и они никак не повлияют на финансы гарема. Ты бы лучше предупредила Айнур Султан – она у нас известная любительница редких тканей и драгоценностей, – она произнесла это, как дружелюбную шутку, но в ее голосе чувствовалась ирония.

Промолчав, Айнель-хатун поклонилась и, уходя, напряженно переглянулась с Идрисом-агой. Стоило дверям за ней закрыться, как евнух подошел к своей госпоже и ехидно улыбнулся.

– Фатьма Султан, верно, как узнает, еще больше переполошится. Как же, ей не позволили заниматься благотворительностью, а вы без всякого разрешения взялись за благие дела, да еще с такой щедростью. Все будут почитать вас, а не ее.

– Ты знаешь, я делаю все это не для того, чтобы кого-то унизить, – мягко осадила его Афсун Султан. – Я и правда хочу творить добро, но ты прав. Таким образом я снова выставлю себя в лучшем свете и брошу тень на Фатьму Султан. Однако, для того, чтобы иметь вес и в гареме, и за его пределами мне нужно сделать что-то более значительное. Например, возглавить этот самый фонд Хафсы Султан. Пусть повелитель увидит, что мои намерения серьезны, и что я способна выступить в роли управляющей.

– Возглавить?.. Но как же это устроить?

Афсун Султан помолчала, раздумывая над этим, и вскоре решила:

– После моего пожертвования, я полагаю, совет попечительниц будет настроен ко мне доброжелательно. Ты разузнай, кто в нем состоит, Идрис-ага, и пригласи ко мне на ужин. Я узнаю, как они относятся к тому, чтобы одна из султанш встала во главе фонда, и осторожно намекну им, что ею могла бы стать я.

– А как Фатьма Султан к этому отнесется? – обеспокоился евнух, сдвинув седеющие брови. – Видит Аллах, ей это не понравится…

– Я это переживу, – снисходительно улыбнулась Афсун Султан и, решив, что тема закрыта, нарочито спокойно поинтересовалась: – Как там мой шехзаде Орхан? Надеюсь, никаких происшествий?

– Нет, госпожа, ничего. Шехзаде регулярно посещает занятия, каждое утро катается верхом и усердно занимается с мечом в саду.

– Может, успокоился… – с облегчением отозвалась султанша и тихо вздохнула. – Есть еще какие-нибудь новости?