Десен вдруг села на покрывале, заставив его отстраниться, и теперь они оказались рядом на ложе. Подняв руки за голову, она расстегнула застежку кулона и с тенью улыбки протянула его снова нахмурившемуся в непонимании шехзаде.

– Если мне больше не суждено увидеть вас, я молю, чтобы вы забрали мое сердце с собой туда, в Амасью, где оно, полное моей любви, охраняло бы вас от всех невзгод.

Шехзаде Осман задумчиво и серьезно посмотрел на изумрудное сердце, лежащее на ее раскрытой ладони, а после усмехнулся и сжал ее пальцы в кулак, спрятав в нем кулон.

– Тебе незачем отдавать мне свое сердце, – ухватив пальцами ее острый подбородок, он пронзительно вгляделся в ее красивые глаза. – Пусть оно останется у тебя, а ты… ты останешься со мной.

Резко сократив расстояние между их лицами, шехзаде впился в ее губы поцелуем и неожиданно для себя встретил не менее страстный порыв, когда Десен тут же прильнула к нему, запустила руки в его золотые волосы и ответила на поцелуй также горячо. Кулон, блеснув, выпал из ее руки на покрывало и вскоре оказался погребен под ворохом одежды, сброшенной в лихорадочном пылу.

Дворец Нилюфер Султан.

– Что-то случилось, господин? – за годы службы Демир-ага всегда замечал, если того что-то беспокоило.

Коркут-паша, который со своим подручным вошел в кабинет, прошел к тахте и устало опустился на нее, откинув на ее спинку руку.

– Вчера ночью получил весточку из Трабзона, – серьезно, без тени привычной усмешки сообщил паша.

– Что им снова потребовалось от вас? – не удержался от иронии Демир-ага.

– Наш доблестный шехзаде Махмуд почти все золото, что выделила ему казна в прошлом месяце, спустил на подготовку праздника в честь свадеб своих дочерей. Еще ему, видите ли, нравится охотиться, а значит, и вечно закупать лучших лошадей и оружие. Это дорого стоит. Не забывай, что при этом ему нужно кормить трехтысячное войско и содержать дворец с огромной семьей, где каждая фаворитка жаждет драгоценностей и персидских шелков, да еще с немалым гаремом и целым стадом слуг в придачу.

– Значит, золото. Но ведь казна пуста. Нужно дождаться возвращения повелителя с его испанским золотом, выплаченным нам за мир.

– Шехзаде Махмуд не из тех, кто отличается терпением, – усмехнулся Коркут-паша. – Золото ему нужно сейчас, иначе, как он написал, все восстание пойдет крахом.

– Что вы намерены делать?

– Сегодня в столицу приехал один бей – женат на султанше, но беден. Его жена – племянница Фатьмы Султан, и та, видно, пожелала помочь им. Поговорила с Давудом-пашой, чтобы он дал бею назначение повыше. Наш сердобольный великий визирь, конечно, согласился и пообещал все устроить, ну, а как бей сегодня приехал, я его поставил перед выбором: либо служить мне и стать главным казначеем, либо возвращаться ни с чем в свое болото.

– Используете его, чтобы ложно отправить в Трабзон золото? Это не опасно?

– Опасно, конечно, но у меня нет выхода. Если все откроется, виноват будет он. Я же не имею никакого отношения к делам казначейства, не так ли?

Демир-ага хмыкнул и кивнул в знак понимания.

– Ладно, уже поздно, – заканчивая разговор, произнес Коркут-паша и поднялся на ноги. – Пойду к жене, а то, наверно, заждалась уже, – ухмыльнулся он.

Нилюфер Султан тем временем, уже одетая ко сну в свою любимую сорочку из черного шелка, сидя на тахте, приняла из рук одной из служанок кубок, источающий терпкий травяной запах. Залпом осушив его, султанша поморщилась и передала кубок обратно служанке, которую наградила взглядом исподлобья.

– Ты же помнишь, что должна держать язык за зубами?

– Да, госпожа.

В этот момент двери резко открылись, и на пол упала огромная тень. Служанка испуганно спрятала кубок за спину, поспешно поклонилась и юркнула из покоев, обойдя на пороге Коркута-пашу. Нилюфер Султан напряглась, заметив, что он скользнул по служанке взглядом, полным подозрений. После он посмотрел прямо на нее, и султанша поднялась с тахты и направилась к зеркалу, чтобы расчесаться и этим отвлечь его.

– Ну, как прошел день? – невозмутимо спросила она, взяв в руки гребень.

– Плодотворно, – раздался голос мужа, который, что она увидела в зеркальном отражении, присел на изножье кровати и стал наблюдать за ней почему-то чуть насмешливо.

– Удалось что-нибудь выяснить относительно покушения в лесу?

– Лгать и выкручиваться ты никогда не умела, Нилюфер, – озадачив ее, вдруг сказал Коркут-паша. Когда султанша хмуро обернулась на него, он спокойно добавил: – Я давно знаю, что ты пьешь этот отвар.

Нилюфер Султан чувствовала себя так, словно ее мешком по голове ударили. Он знал?! Чуть ли не двадцать лет она старательно скрывала тот факт, что пила отвар, дабы не иметь детей, а он, оказывается, обо всем знал. Его спокойная реакция удивила султаншу. Она ожидала ярости, возмущения, обвинений, но он только усмехался, как взрослый, уличивший ребенка за проказой.

– Тогда… почему ты так спокоен? – скованно отложила гребень она.

Коркут-паша рассмеялся гулким, низким смехом и похлопал ладонью по своему бедру, призывая, чтобы она села к нему на колени. Нилюфер Султан терпеть не могла это делать и проигнорировала бы это, как поступала всегда, но не в этой ситуации. Она боялась гнева мужа, потому что в гневе он был неуправляем и способен на все, кто бы перед ним не провинился.

Неохотно она пошла к мужу через все покои и присела к нему на колени, тут же оказавшись в плену его крепких рук.

– Детей мне, видит Аллах, предостаточно, – его лицо оказалось так близко к ее, что Нилюфер Султан попыталась отстраниться, но Коркут-паша ей не позволил, сильнее стиснув капкан из рук, в котором она оказалась. – Ты уже родила мне дочь, которую я люблю больше всех детей. И, если ты больше не желаешь становиться матерью, то я не против.

– Удивительная терпимость с вашей стороны, паша, – выдавила Нилюфер Султан, которой поскорее хотелось вырваться на свободу. – Я благодарна за понимание, но… уже поздно, и пора ложиться спать.

– И мы ляжем спать, но немного позже.

Коркут-паша потянулся к ней, чтобы поцеловать, но непроизвольно Нилюфер Султан отвернула лицо в сторону, чтобы избежать нежеланных ласк. Это разозлило ее мужа, и он, накрыв ее лицо своей ладонью, с силой повернул его и грубо поцеловал, не оставляя ей возможности спастись. И, уже чувствуя, как его губы, немного причиняя боль, спустились на ее шею, Нилюфер Султан с безвыходной тоской устремила свой взгляд в окно, за которым в свои права вступала темная ночь.

Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.

– Уже поздно, – слабый голос Айнур Султан нарушил уютную тишину. – Тебе, наверно, пора уходить.

Она постаралась скрыть свои нежелание расставаться и грусть, но они все равно заполнили собой ее голос. Брат и так пробыл с ней с самого утра, бросив все свои дела. Едва узнав об ее недомогании, он пришел и развлекал ее чтением книг, рассказами о военном походе, как мог веселил, чтобы она не унывала и поскорее поправлялась. И сейчас его нужно было отпустить от себя или даже подтолкнуть, пусть и совсем не хотелось делать это.

– Я в порядке, честно, – добавила она, приподняв голову с его плеча и заглянув ему в лицо.

Шехзаде Орхан полулежал рядом с ней поверх покрывала, подставив свое плечо, чтобы она могла положить на него голову. Он смотрел в потолок, но теперь повернулся к ней и чуть усмехнулся, ласково проведя рукой по ее длинными серебряным волосам.

– Так и скажи, что устала от меня и хочешь остаться одна.

– Вовсе нет! – возмутилась она, но вышло тихо из-за ее недомогания. – Просто матушка будет сердиться, если узнает, что ты все еще здесь. Как и Афсун Султан, она недовольна, что мы так много времени проводим вдвоем.

– Они вечно всем недовольны. Но ведь мы и не обязаны им угождать.

Айнур Султан через силу улыбнулась, преодолевая слабость.

– Подстрекаешь меня на бунт?

Брат хмыкнул, но, посмотрев ей в глаза, вдруг стал серьезным. Айнур Султан, заметив это, тоже перестала улыбаться и удивленно ждала, что он скажет.