– Что вы, султанша? – не сдержав тепла в голосе, отозвался Искандер-паша. – Я буду только рад.

Михримах Султан благодарно улыбнулась ему и вздохнула с умиротворением. А он смотрел на нее, и в груди что-то болезненно сжималось. Даже без украшений, в простом темно-сером платье и скромно собранными волосами она была самой красивой женщиной из всех, что он видел.

Словно ангел – чистый, непорочный, не отравленный злобой даже после стольких невзгод и тягот. Такая хрупкая и нежная, что хочется закрыть ее собой от всего зла в этом мире, лишь бы эти глаза никогда больше не полнились слезами, а эти губы – улыбались. Но он не имеет на это никакого права. Даже помышлять об этом в его положении недостойно. Однако от осознания этого чувство его меньше не становилось.

– Вам холодно? – заметив, как она поежилась, обеспокоился Искандер-паша. – Возвращайтесь во дворец, не то простудитесь.

– Благодарю за вашу заботу, – ласково посмотрела на него Михримах Султан и без всякого умысла коснулась ладонью его плеча. – Что же, тогда я с вами прощаюсь.

В этот момент двери выпустили на крыльцо Сельминаз-хатун, и ее взгляд цепко ухватил маленькую женскую ладонь, лежащую на плече ее мужа. Негодование обожгло ее изнутри, и она надменно улыбнулась, когда оба на нее обернулись и немного сконфузились.

– Я чему-то помешала?

– Сельминаз, – осадил ее Искандер-паша с угрюмым лицом. – Это неуместно.

– Доброй ночи, – в свою очередь молвила Михримах Султан, решив, что ей лучше уйти.

Султанша поспешно направилась в беседку, где не обнаружила никакой накидки. Когда она возвращалась обратно во дворец, карета уже отъезжала от крыльца в сопровождении охраны, и женщина проводила ее задумчивым взглядом. Но, почувствовав леденящий порыв ветра, быстро взошла на крыльцо и нырнула в тепло дворца.

Дворец Топкапы. Султанские покои.

Шехзаде Осман поначалу лениво и даже снисходительно смотрел на танцующих перед ним наложниц с кубком вина в руке, который то и дело подносил к губам. Красавиц в своей жизни он повидал достаточно, так что относился к ним спокойно, а к подобным увеселениям давно привык. Он уже даже не наслаждался танцами одалисок, а приглядывал среди них ту, которую мог бы оставить у себя на ночь.

Вскоре его внимание привлекла красивая и яркая девушка с длинными рыжими волосами, похожими на языки пламени, которые при каждом ее движении легко взметались в воздух и переливались здоровым блеском. Фиолетовый шелк платья струился по ее извивающемуся в танце телу, а на лице призывно горели серые глаза. Она то и дело ловила его взгляд и загадочно улыбалась, как бы дразня.

Коротко посмотрев на стоящего в стороне Идриса-агу, шехзаде Осман послал ему многозначительный взгляд, и евнух понял его без слов, заметив, как и все в покоях, на кого обращено внимание господина.

Десен старалась изо всех сил, чтобы оно обратилось на нее, и танцевала как можно более старательно и соблазнительно, но она оказалась в менее выигрышной позиции. Ольга танцевала посередине покоев, а она – с краю и была не так заметна даже со всей своей красотой.

Видя, что взгляд шехзаде Османа прикован только к Ольге, Десен с невыразимой досадой понимала, что проиграла. Сегодня он оставит у себя эту славянку, не ее. И зеленые глаза девушки все больше и больше наливались негодованием по мере того, как танец близился к своему завершению. Ее единственный шанс на успех стремительно таял прямо на глазах.

Но Десен не могла просто смириться с этим и остаться ни с чем. Удача улыбается смелым – так говорила она сама. И сейчас ради этой судьбоносной улыбки удачи ей было необходимо решиться на что-то, что кардинально изменило бы ситуацию. Это как шагнуть в пропасть: повезет – взлетишь, нет – упадешь и разобьешься. Ведь если не рискнешь всем, без страха сделав шаг вперед, уж точно никогда не познаешь полета.

И в голове танцующей Десен быстро созрел план ее дальнейших действий. Будь, что будет. Она была готова на все, как и всегда, словно играя со своей судьбой. Если будет отвергнута – что же, хотя бы будет знать, что сделала все возможное, дабы достичь желаемого.

И вот музыка стихла, а наложницы, танец которых оборвался, одновременно опустились на колени на дорогой персидский ковер. Идрис-ага жестом велел им выйти, и Десен, как и все, поднялась с колен и поклонилась. Она была последней в веренице рабынь, направившихся к дверям, что теперь оказалось весьма кстати. Глубоко вдохнув, она решилась и, проходя мимо восседающего на троне шехзаде Османа, вдруг остановилась.

Он впервые посмотрел прямо на нее с недоумением в своих темных глазах. Десен, тяжело вздымая грудь как от волнения, задержала его взгляд на пару мгновений, а после разыграла, что ей сталось дурно, и, ахнув, рухнула прямо на него словно в обмороке.

Сильные руки тут же подхватили ее, но Десен полностью расслабила тело, чтобы оно казалось безвольным, изображая бессознательность. Идрис-ага, ставший свидетелем этого, сразу же смекнул, что наложница решилась на хитрость, но все равно подорвался к напрягшемуся шехзаде Осману, который встал с трона на руках с упавшей на него Десен.

– Идрис-ага, сходи за лекарем! – приказал он, уложив рабыню на кровать. Мужчина быстро глянул на ее лицо и про себя удивился, как он не заметил ее прежде. – Пусть посмотрит, что с девушкой.

– Как прикажете, – поклонился евнух и, покосившись на Десен, вышел.

Воспользовавшись тем, что они остались одни, шехзаде Осман внимательно посмотрел на распростертую поверх расшитого золотом покрывала наложницу. Она была в зеленом шелковом платье откровенного кроя, которое имело глубокое декольте, не ускользнувшее от изучающего взгляда мужчины. Присев рядом, он осторожно убрал длинный темный локон, упавший ей на лицо.

И его взору предстала восточная красавица с выразительными чертами и резко очерченными губами, которые были чуть-чуть приоткрыты. У нее была смуглая, бронзовая кожа, и в любовании скользнув пальцами по ее щеке, шехзаде заметил с интересом, как ярко с ней контрастирует его кожа, светлая. В ложбинке у нее на груди на серебряной цепочке сверкал кулон в виде сердца-изумруда, грани которого ярко сверкали, отражая свет свечей.

Шехзаде Осман протянул руку, чтобы взять его и рассмотреть. Но в этот момент веки девушки затрепетали, и она приоткрыла глаза, которые оказались такими же необычайно зелеными, как и изумруд в ее кулоне. Она рассеянно уставилась на него, чуть нависшего над ней, и, видимо, вспомнив, кто перед ней, испуганно дернулась.

– Тихо-тихо, – он положил ладонь ей на плечо и надавил на него, заставив лечь обратно. – Успокойся. Сейчас придет лекарь, чтобы осмотреть тебя.

Не отпуская его взгляда, Десен печально улыбнулась.

– Лекарь мне не поможет…

– Почему? – нахмурился шехзаде Осман, отчего-то будучи не в силах оторвать от нее взгляда, будто она его загипнотизировала.

Ей уже нечего было бояться – если уж действовать, так наверняка. Изобразив томление, Десен робко подняла руку и невесомо скользнула ею по его щеке, задев пальцами и крепкую шею. Золотоволосый шехзаде, красивое лицо которого все еще нависало над ней, ощутимо напрягся от ее прикосновения, и Десен увидела, как расширились его зрачки.

– Вы забрали мое сердце, едва я вас увидела, – рассказ Лейлы пришелся кстати, и Десен лишь добавила ему немного больше мучительности. С ее бархатным низким голосом это прозвучало куда более чувственно. – Я так хотела понравиться вам сегодня и, верно, переволновалась. Простите меня, господин. Уходя, я всего лишь вспомнила, что завтра вы уезжаете в Амасью, а значит, я больше никогда не увижу вас. И мне стало… – она умолкла, подбирая слова, и все смотрела ему в глаза, не позволяя отвлечься ни на что другое. – Стало так больно, что я лишилась чувств.

Неожиданно для себя шехзаде Осман оказался застигнут врасплох, и кожа его горела там, где ее касались смуглые пальчики. Он, вполне себе взрослый и опытный в любовных делах мужчина, оказался растерян в такой ситуации. Из головы у него вылетело все, о чем он думал прежде – до того, как заглянул в эти зеленые омуты, затягивающие в свои глубины, как вязкая топь.