– Хатун, ты тоже идешь со мной, – глянув на служанку, воскликнула Филиз Султан.

Держа за руки своих внучек, она вышла с ними из детской и, покосившись на сына, поняла, что ему ни до кого сейчас нет дела. Он так и сидел подле жены, как будто в надежде, что вот-вот она чудом очнется и обратит к нему свои золотые глаза.

Девочки, понимая, что им не стоит сейчас беспокоить отца, молча прошли мимо него, осознав, что все крайне серьезно. Оказавшись в своих покоях, Филиз Султан распорядилась, чтобы ее служанка увела маленьких султанш во внутреннюю комнату и уложила их спать – время было уже позднее, а сама, присев на тахту, строго воззрилась на служанку Сафанур Султан.

– Как тебя зовут?

– Гюльнуш.

– Расскажи мне, что случилось в хамаме, Гюльнуш. Ничего не таи. Что бы там ни было.

В этот момент в покои вошла Айше-хатун, и служанка в испуге дрогнула, едва открыв рот. Хазнедар покосилась на девицу, а после молча встала рядом со своей госпожой.

– Говори же! – теряя терпение, воскликнула Филиз Султан.

– Мы с Сафанур Султан были в хамаме, а затем… затем пришли Ассель Султан с Фериде-хатун.

– Значит, Ассель, – с горечью понимания покивала самой себе Филиз Султан. Теперь все встало на свои места. Падение Сафанур, очевидно, случилось неспроста. – Между ними произошла ссора?

– Мне это неизвестно, госпожа. Султанши велели нам оставить их наедине. Мы с Фериде-хатун ждали в коридоре. Спустя недолгое время Ассель Султан вышла из хамама. Она была напугана и сказала мне, что Сафанур Султан, уходя, поскользнулась на мокром полу и упала. Велела мне позвать на помощь. Когда я привела евнухов в хамам, султанши уже не было. Сафанур Султан лежала там… лежала на полу в луже крови.

Поморщившись, Филиз Султан затем переглянулась с Айше-хатун, и у обеих в глазах было осознание. Отправив служанку обратно к ее госпоже, султанша глубоко вздохнула.

– Сердце мне подсказывало, что здесь не обошлось без Ассель.

– Думаете, она причастна к падению Сафанур Султан?

– Я этому не удивлюсь, – невесело отозвалась Филиз Султан. – Приведи ее ко мне, Айше. Нужно все выяснить прежде, чем мой сын от гнева и горя станет искать виновных там, где их нет.

Покои Ассель Султан.

Тем временем Ассель Султан металась в своих покоях, страшась кары за содеянное, пусть и ненароком.

– Если они узнают… Фериде, если им станет известно, что это из-за меня она… О, Аллах! Меня не пощадят! Вышлют из дворца, всего лишат!

– Госпожа, пожалуйста, успокойтесь, – увещевала ее встревоженная Фериде-хатун. – Им и расследование не придется проводить, если кто увидит вас в таком состоянии! А они непременно явятся к вам. Ведь это после того, как вы остались в хамаме наедине с Сафанур Султан, она упала. Подозрения падут на вас! И сейчас вам нужно вести себя безупречно. Так, словно вы непричастны к этому несчастному случаю.

– Да… Да, ты права, – обхватив ладонями лицо, Ассель Султан прикрыла веки и глубоко вдохнула, пытаясь хоть немного успокоиться. Ее колотило, как в лихорадке. – Буду утверждать, что, обменявшись со мной колкостями, Сафанур направилась к дверям, чтобы уйти, но по пути поскользнулась и упала. Я не причем, верно?

– Именно. И говорите это холодно, как будто вы не слишком-то расстроились. Этого от вас бы и ждали.

Пораздумав, Ассель Султан покачала головой и выдохнула. Ее влажные распущенные волосы пшеничного цвета свободно струились по хрупким плечам, скрытым шелком халата.

– Не поверят они в это, Фериде, – вдруг голосом, полным безнадежности, произнесла она и усмехнулась. – Раз я замешана – я и виновата. Все будут только рады, если от меня избавятся. И с легкостью поверят в мою виновность. Кто меня станет слушать? Верить моим словам? Никто…

– Но что же тогда вам делать, султанша?

– Не знаю, Фериде, – устало отозвалась та. – Не знаю…

В этот момент, заставив их испуганно обернуться, в покои вошла как всегда степенная Айше-хатун и поклонилась. Ясно было, зачем она здесь. Филиз Султан начала свое расследование…

– Султанша. Филиз Султан желает видеть вас.

Обменявшись взглядами со своей служанкой, Ассель Султан заставила себя держать лицо, приняла по возможности холодный, невозмутимый вид и кивнула.

– Хорошо, я иду.

Дворец Эсмы Султан.

Побывав в хамаме и смыв с себя, наконец, пыль, грязь и пот, султан Баязид с помощью слуг привел себя в порядок: состриг отросшие волосы, подровнял бороду до привычной длины и облачился в чистые одежды своего зятя, любезно отданные ему дочерью. Теперь он походил на самого себя – великого падишаха.

С большим аппетитом султан трапезничал в холле в обществе Михримах Султан, ее сына султанзаде Мехмета и притихшей, напуганной Нермин. Эсма Султан не смогла отойти от ложа раненого Давуда-паши, и, по словам Фидан-калфы, она все не могла остановить поток своих слез, хотя супруг и уверял ее, что непременно поправится и горевать ей не о чем.

За столом царило молчание – всем было не до разговоров. Михримах Султан без аппетита помешивала ложкой в тарелке, переживая за подругу. Мехмет скованно, но ел – для него было странно находиться в обществе падишаха, и он его уважительно побаивался. А Нермин и вовсе просто сидела со слезливым взглядом, опущенным вниз. Мыслями она была там, наверху, рядом с отцом.

Утолив голод после своего изнурительного путешествия, султан Баязид огляделся и все же решил нарушить установившуюся тишину. Он с теплом посмотрел на свою кузину, с которой до ужина лишь коротко обменялся приветствиями.

– Михримах, расскажи мне, как вы жили в Эрзуруме. Я надеюсь, вы ни в чем не нуждались? Эсма уверяла меня, что нет.

Вскинув на него глаза, Михримах Султан поспешила учтиво улыбнуться, хотя и через силу:

– Действительно, нужды у нас ни в чем не было, повелитель. Эсма Султан была очень добра к нам и регулярно присылала золото с позволения Давуда-паши. Я им премного благодарна за такую щедрость. Мы с сыном все эти годы жили в одной усадьбе. Достаточно скромно, но нам не приходилось жаловаться. Я занималась хозяйством, иногда благими делами. Накопив необходимую сумму, я добилась того, чтобы в Эрзуруме построили мечеть имени моего покойного отца.

– Как славно, – с одобрением кивнул повелитель. Тут он обратил взгляд к ее сыну, и юноша весь разом подобрался. – А ты, Мехмет? Эсма часто говорила о тебе, будто бы ты умен и рассудителен.

– Я польщен тем, как отзывалась обо мне султанша, – с должной вежливостью отвечал тот. – Я не привык хвалить самого себя, повелитель, но свои навыки я также оцениваю весьма высоко. Я много и усердно занимался в надежде занять достойное место в жизни и обеспечить всем необходимым свою семью и матушку, конечно.

Его голубые глаза были так же серьезны, как у его отца, и повелитель ощутил, как ему стало не по себе. В голове из глубины памяти вынырнули воспоминания об Искандере-паше. Его друге, соратнике, который ответил на его доверие предательством. Он покусился на честь его жены, матери его детей. И поплатился за это жизнью.

Султан Баязид отвел глаза и помрачнел – все поняли, о ком он думает в этот момент, и замолчали. Михримах Султан тихо вздохнула, тоже коснувшись мыслями покойного мужа, которого она когда-то так самозабвенно и преданно любила, несмотря ни на что.

Это чувство к нему, а после и скорбь навсегда ее изменили. Надежды больше не жили в ее сердце. Единственное, что ее теперь заботило – благополучие ее сына. О своем собственном счастье султанша и не думала, считая, что пребывает уже не в том возрасте, чтобы мечтать о любви и счастливом браке.

Дальше ужин шел все в том же молчании. Вскоре Михримах Султан, обратив внимание на состояние Нермин, пожелала повелителю доброй ночи и увела ее наверх, чтобы уложить спать. Мехмет тоже, видя, что государь не настроен на беседу, вежливо с ним простился и ушел в свою комнату.

Некоторое время султан Баязид был предоставлен сам себе. Он стоял возле окна и думал обо всем: об угрозе смерти Давуда-паши, о том, кто сможет в случае его смерти занять должность великого визиря, о горе дочери, о своей семье и… об Астрее. За время плавания мужчина уже свыкся с тем, что эта девушка пребывает подле него, а теперь ее не было рядом, и он… тревожился? Нет, скорее, испытывал беспокойство неясного рода.