– И оставь здесь этот свой меч, – холодно добавила Долорес, когда дочь направилась было на балкон, радостная, что при королеве мать не стала выговаривать ей. Однако та наглым образом ее проигнорировала. – Луиджина!

– Будь терпимее, – взглянув на беспомощно выдохнувшую кузину, воскликнула Эдже. – Нет ничего страшного в том, что она предпочитает куклам мальчишеские игры. Это всего лишь детские забавы.

– Подобные забавы не для принцессы, – сохраняя учтивый тон, возразила Долорес. – Кто возьмет ее в жены, если она будет носить подобные… одежды и размахивать мечом?

– На всякий товар найдется купец, – усмехнулась Эдже и, наконец, обратила свое внимание на Изабель. – Ты прекрасна, как всегда. Подойди.

Изабель под потеплевшим взглядом матери, гордой за свою наследницу, приблизилась к королеве и мило улыбнулась ей.

– Я зашла узнать, как ты. Волнуешься?

– Немного волнуюсь, но я справлюсь, Ваше Величество.

– Справишься, я знаю, – согласно кивнула Эдже, и массивная корона с драгоценными камнями сверкнула в ее высокой прическе. – Сегодня – твой вечер, Изабель. Будь уверена и степенна. Помни, кто ты. Ты – Дориа. И пусть венецианский дож помнит об этом. Как и твой будущий супруг.

– Они об этом не забудут, – отозвалась Изабель, чуть вскинув золотоволосую голову. – Я не позволю.

– Вот и прекрасно. Ступай к себе. Тебя ждут слуги, чтобы закончить последние приготовления к вечеру.

Изабель, поклонившись напоследок, беспрекословно удалилась. Долорес проводила ее до дверей печальным взором любящей матери, которая была вынуждена выдать дочь замуж за чужого ей, взрослого мужчину в столь юном возрасте. А после она услышала, как со стороны балкона раздался воинственный возглас другой ее дочери, и еще больше помрачнела.

– Тебя это тоже касается, Долорес, – произнесла Эдже, удивив кузину, которая вскинула на нее свои голубые глаза. – Я знаю, что тебе тяжело расставаться с Изабель и провожать ее во взрослую жизнь, но держи себя в руках. Помни, кто ты. И сохраняй достоинство. В том числе и в отношении к Джине. Она, несмотря ни на что, заслуживает твоей любви.

– Да, Ваше Величество, – с покорностью отозвалась Долорес и, помедлив, с глухим отчаянием призналась: – Я… стараюсь. Но она так на меня не похожа! Я… не понимаю ее. Всеми силами пытаюсь, но не могу.

– Может, в том и дело, что ты слишком много сил прикладываешь для того, чтобы ее понять. Оставь ее в покое. Она, верно, чувствует давление с твоей стороны, вот и закрывается. Взгляни, как хорошо ладит с нею Серхат. Без всяких усилий. Я, если быть честной, не представляла, что из него выйдет такой заботливый и нежный отец.

– Он только с Луиджиной и нежен, – не сдержалась Долорес, и в этих ее словах таились терзания от равнодушия к ней мужа и неодобрение его прохладного отношения к другим детям.

Эдже сочувственно посмотрела на нее, но не более. От ее вмешательства этот брак не станет счастливее. Да и не хотела она затрагивать то, что ее не касалось. Она знала, почему Серхат выделял из всех своих детей Джину. Он так любил ее, наверное, потому, что она была похожа не столько на него, сколько на ту женщину, которую он так и не смог забыть. И говорить об этом Долорес было бы жестоко.

– У меня много дел. Я пойду, а ты возьми себя в руки и продемонстрируй всем этим вечером, кто однажды будет вершить их судьбы. Я хочу видеть тебя сильной. И счастливой. Для остальных в нашей семье не должно быть никаких… сложностей.

– Понимаю, – заставив свою боль замолчать, выдавила из себя Долорес. – Простите, если потревожила вас своими неуместными замечаниями. Я действительно сама не своя в последние дни. Однако я с собой справлюсь. Можете не сомневаться, Ваше Величество.

– Я и не сомневалась, – одобряюще улыбнулась ей Эдже, после чего развернулась и важно направилась к дверям под сокрушенным взглядом кузины.

Дворец санджак-бея в Трабзоне.

– Значит, думаешь отправиться в путь уже завтра?

Шехзаде Махмуд задал этот вопрос своему новоиспеченному зятю, не отрываясь от созерцания поединка борцов.

– Да, шехзаде, – спокойно ответил Ферхат Бей. Они свободно беседовали, как будто в шатре не было множества других мужчин. – Дела не ждут. Я не хотел бы надолго оставлять свою провинцию.

– Это верно, – одобрительно воскликнул тот и перевел на него свой пронзительный взор. – Но меж делами находи время и для жены.

– Разумеется, – Ферхат Бей тоже повернулся к шехзаде и серьезно кивнул. – Махфируз Султан ни в чем не будет нуждаться. Я позабочусь о ней должным образом.

Побыв еще немного в обществе сыновей и зятьев, шехзаде Махмуд дождался победы в поединке одного из борцов и только после этого, прихватив с собой Радмира-агу, отправился на женскую половину сада с тем, чтобы поздравить дочерей. Женщины встретили его поклонами, исключая Карахан Султан, которая продолжила с царственным видом восседать во главе стола между невестами.

– Лев мой, добро пожаловать, – озарившись улыбкой, поприветствовала сына султанша, все-таки поднявшись на ноги.

На праздник она явилась в роскошном платье из черного атласа, поверх которого сиял кафтан, сотканный из янтарно-золотого миланеза. Светлые, с золотистым отливом волосы были собраны в изысканную прическу, которую дополнял золотой венец необычайной красоты. Карахан Султан так сияла в это утро, что, несмотря на почтенные годы, затмила собой собственных внучек.

– Валиде, – приблизившись к ней, шехзаде Махмуд взял материнскую руку и поцеловал ее, после приложив к своему лбу. – Махфируз, красавица моя, – он обратил взгляд к одной из дочерей, которая ответила ему почтительной улыбкой.

Ясмин Султан подавила горькую усмешку и опустила темные глаза, чтобы скрыть свою обиду. Конечно, отец первым делом обратил внимание на ее сестру, не на нее. Почему-то и бабушка, и отец больше любили ее, хотя в чем Махфируз была лучше? Ясмин этого не понимала и чувствовала себя несправедливо обделенной вниманием родных.

– Пусть не омрачится твой взор, – обхватив внушительными ладонями лицо дочери, шехзаде Махмуд с теплом смотрел на нее с высоты своего недюжинного роста. – И, что бы не случилось, знай, что в любой момент ты можешь обрести здесь помощь и пристанище.

В этих словах уже не было прежнего тепла. В свое родительское напутствие шехзаде вложил обещание защитить дочь в случае угрозы или неуважения к ней мужа. И в последнем случае ему явно придется несладко.

– Благодарю вас, отец, – кратко отозвалась Махфируз Султан с признательной улыбкой, боясь как-либо проявить вольность в обращении к нему, столь влиятельному и жесткому в глазах своих детей.

Дилафруз-хатун стояла подле нее и с трепетом надежды то и дело поглядывала на шехзаде, но он так и не взглянул в ее сторону, словно она была прозрачной, как воздух. Женщина почувствовала себя огорченной, но вмиг забыла обо всем, когда увидела, как Радмир-ага подносит к своему господину подушку, на которой покоились драгоценности.

Она предположила, что более роскошное кольцо с крупным аметистом – любимым камнем ее дочери – шехзаде подарит Махфируз. И не прогадала. Атике-хатун, как и ее дочь, чуть надменно наблюдала за происходящим, явно недовольная превосходством Махфируз над ее Ясмин.

– Носи его и вспоминай нас с любовью, – надев перстень на палец польщенной дочери, шехзаде Махмуд приподнял ее лицо касанием к подбородку и поцеловал в лоб, кольнув жесткой бородой.

Карахан Султан с довольной улыбкой смотрела на них, Элиф Султан так и светилась радостью, впрочем, как на любом празднике, а Нуране Султан сохраняла невозмутимость. Бахарназ Султан же выглядела задумчиво, будто мыслями была где-то не здесь. И лишь Фатьма Султан хмуро за всем наблюдала, видно, не испытывая ни малейшего желания здесь находиться. Праздники она не выносила, предпочитая им тишину и покой собственной опочивальни.

– Ясмин, желаю тебе счастья в браке, – подойдя к другой дочери, шехзаде Махмуд просто коснулся рукой ее щеки и, не теряя времени, взял с подушки другое кольцо – поменьше, из золота и с круглым рубином.