Барон вышел вперёд.

— В этом месте есть только один человек, способный приказывать этим людям. Ни госпожа княгиня, ни граф Гарри, ни тем более орден Лазурного Меча не имеют права распоряжаться на моей земле как на своей — это неуважение, господин Ишталь де Аин. Как барон я требую личной аудиенции и решения вопросов в плановом порядке.

Он подошёл ближе. Двое рыцарей рядом с Ишталем схватились за мечи стали рядом. Марсенас же не отступил и Леголас последовал за ним.

— Уважаемый Леголас, вы справитесь с семерыми? — спросил он тихо, пока они шли.

Эльф неуверенно кивнул, покосился на колокольню. Рядом, в кустах, барон заметил ещё двоих людей Гарри. Всего четверо против семерых закованных броню и умеющих пользоваться магией рыцарей с благословением Беллатора — барон сомневался, однако сомнения свои возложил на плечи Леголаса.

— Итак, уважаемый де Аин, какие есть у Вас дела к благородным жителям Аннуриена?

Рыцарь смутился. Всё шло немного не по плану.

— У меня приказ. На основании закона об искоренении поклоняющихся демонам есть требование провести проверку.

— Хорошо. Передайте бумаги, я проведу проверку и отчитаюсь лично перед графом Гарри, а он перед княжной, — кивнул Марсенас.

— Дело в том, что бывший граф Гарри признан демоном, а верующие в него обвиняются в поклонении проклятым силам, — без агрессии втолковывал Ишталь де Аин.

Слишком спокоен. Либо через чур уверен в себе, либо не переживает за исход.

— И дальнейшие наши шаги — выявить еретиков и предать их смерти, как и самого графа.

Марсенас занервничал, глубоко вздохнул. Высокое положение требует принятия важных решений, и это ещё хорошо, что он не граф и не нужно отдуваться за все деревни, как это делает Гарри. Но вспоминая Йена, который при первой необходимости собственной шкурой расплачивался за благополучие, он с удивлением осознал, что всё же что-то понял из того, что ему втолковывал колдун-граф. Жизнь отдельного баронства не столь важна, как жизнь Аленоя в целом, но баронство — часть Аленоя.

Дерьмо нужно убирать из страны, а не сгружать в углу, чтоб кто-то в нём захлебнулся. Это, правда, не давало ответа на вопрос, что же делать.

— В таком случае… — он замялся. Леголас напрягся, готовый к драке. — Вы же понимаете, что это серьёзное обвинение, которое повлечёт за собой череду смертей обычных граждан.

— Не обычных, а поклоняющихся демону, — поправил Ишталь, но всё так же безразлично.

— Даже так. Я бы ожидал присутствия княгини Ради лично. Вам не приходило в голову, что это может быть саботаж? Как мы с Вами, два преданных служителя, можем решать подобные вопросы самостоятельно?

— По настоянию графа Кинура де Баниса, — поправил Ишталь.

— Но всё ещё без вмешательства княгини. Помните многодневное заседание в АнНуриен Юндил, здесь, в этом месте, в котором обсуждались всего лишь налоги на благо ордена? Здесь были все, от княгини Ради и гроссмейстера-графа Кинура и до обычных рыцарей. А ведь здесь дело значительно серьёзнее.

— Но проверку провести всё же надо, — протестуя, кивнул Ишталь.

— Разумеется. Однако, Вы пока не выдали себя, следовательно приведя сюда княгиню, ничего не поменяете, при этом убережёте себя от ошибки пойти на поводу у этих самых тёмных сил.

Он нахмурился, глядя в бумагу.

— У меня нет основания вернуться без выполненного приказа.

Йен был легендой и стоит брать его в пример.

— В этом случае я отправлюсь с Вами. Мне нужна одна часть на сборы и я готов выдвигаться.

— Вас могут ложно принять за покрывателя демонического культа, — предупредил Ишталь де Аин.

Собственная шкура или АнНуриен Юндил? Риск ввязаться в неприятности или смерти невинных аэльев? Гарри, он ведь скользкий тип, бессмертный, творящий чушь. И всё же взять на себя грех смертей аэльев, ничего не делая в их защиту — с этим он не мог смириться.

— Да, уважаемый де Аин, я готов принять на себя такую ответственность.

Рыцарь кивнул, пожимая плечами.

— Увидимся через часть на этом месте.

— Гарри —

Эмоции бушевали.

Что-то до боли знакомое, гадкое, липкое, противное проникало в сознание, словно там затухало самое настоящее болото. К горлу подступала тошнота, глаза не могли сфокусироваться, сердечный ритм не подчинялся. Я искренне не понимал, что мне делать дальше, цепляясь то за одну мысль, то за другую и перескакивая на то, как было бы, если бы…

Вот если бы я мог предвидеть это, как предвидел некоторые события Безымянный. Вот если бы у меня были силы контролировать ход событий, а не быть сторонним наблюдателем. Вот если бы я узнал… А может это как раз то, что хотел мне сказать когда-то Марсенас, а я ляпнул, что всё знаю? А может быть это то, что я пропустил при разговоре с Радей, когда ушёл спасать семью от волков? А может быть это что-то, что я не услышал на улицах Аннуриена, не предал значения?

На эти мысли ушло непозволительных 3 минуты.

Я сосредоточился, вдохнул, выдохнул, представил себя со стороны, сидящего скрючившись и качающегося взад-вперёд, приказал себе остановиться, замер. Сердце принялось стучать реже, хоть и с той же силой. В мыслях постепенно появился луч света, разгоняя тучи, выжигая собравшееся тёмное болото. Усилием воли я заставил себя успокоиться.

Я проиграл. Это очевидный факт и первый шаг — принять это и понять, что всё, что мне осталось — это не потерять оставшееся, а в моём положении это более чем реально.

Тринадцать предсмертных криков: некоторые меня умоляли, некоторые проклинали. Тринадцать отнятых жизней. 8 людей и 5 низушков. Среди прочих Баргур Гандабиджоба — мой человек из Андремуэрмара. Их уже не вернёшь.

Надавить на Радю, чтобы она сама разбиралась со своеволием Кинура? Но как, если фактически всё согласно существующему законодательству? Переврать, перевернуть, как сделал только что? Напомнить о необходимости вынесения приговора? Только это никак не вернёт мне моих верующих, которые не спешат обратно в меня начинать верить.

Я замер, взгляд устремился в себя, время привычно растянулось, а сознание принялось выдавать идею за идеей.

Обратиться в Беллатора и прийти в Анатор, чтобы покарать Кинура за своенравие и неугоду верховному богу? Как Беллатор выглядит? В голове всплыл образ рыцаря в белоснежных доспехах с сияющим лазурью мечом в руках и лазурными сполохами силы за плечами. Аэльи же ожидают увидеть скорее ангела с мечом в белоснежных одеждах и с крыльями за плечами. Если среди аэльев будут историки, они поймут подвох. Если среди аэльев будут маги, они так же поймут подвох, ведь моя магия не идеальна. Да и какой смысл Беллатору останавливать своих служителей от казни тех, кто поклоняется демону, сиречь мне?

Если доработать план, наложить не иллюзию, а галлюцинацию, то можно предстать в двух образах сразу, но сколько будет свидетелей такого пришествия? План, если честно, пока выглядит сомнительным.

А что, собственно, сейчас будет? Меня поведут на суд, в котором я выкручусь, оправдаюсь, что я не демон. Но под удар попали верящие в меня как в Хранителя Аленоя, прежде всего они будут сосланы на рудники только за то, что верят в меня. Что же получается, я — Хранитель Заключённых? Впрочем может и не так плохо. Вопрос в том, будут ли после этого в меня верить?

Ответ — нет. Я бы не стал доверять богу, из-за которого я начинаю занимать низшее положение в обществе.

Аэльи всё ещё плакали и причитали. Особенно те семеро, которых нужно было казнить. Рыцари выдвинулись во всех направлениях из всех деревень в одно и то же время. Вот же Кинур, всё продумал!

А ежели просто отбить своих? Тех, кто ближе к Эрлоэну и рудникам я отобью сам, для других будет больше времени. Это, конечно, противостояние с серьёзным противником и серьёзными последствиями, зато как вариант удастся захватить власть над всем Аленоем и избавиться от заносчивого Кинура, который, видя во мне помеху к собственному восхождению к власти, пытается меня всеми силами изжить. Или это не он? Или виной всему всё же тот высокомерный алхимик по имени Микель?